В. Бирюк - Парикмахерия
– Чего? Нравится девка моя? Вижу, нравится. Ну и славно — она вся в меня, вырастет — такой же красавицей станет. Не соня, не лентяйка, не неряха какая. Умница, рукодельница. Она тебя и накормит, и обиходит, и в постель уложит. И в постели завсегда ублажит. Счастье. Я её всяким бабским штучкам учу. И по хозяйству, и для постели — чего мужикам надо. Только она ещё не выросла. Ещё годик бы подождать. Не, можно и сейчас, но я ведь внуков по-тетешкать хочу. А нынче — ты ей сразу всё порвёшь-разворотишь, и детишек не будет. А подождёшь — она тебе кучу деток нарожает. Сыновей здоровых. Как я Акиму. Только он, дурак старый, нос стал воротить. А ты-то умнее. И не старый. Аким-то помрёт — имение тебе отойдёт. А кому ж ещё? Ольбегу с этой… боярыней? Да я Чарджи только скажу — он из неё дурость-то выбьет. А брюхо-то — набьёт. И будешь ты — господином всего. А мы — при тебе. Любашка — сударушкой. В доме, в опочивальне управляется, тебя радует. А я так, по усадьбе, с дворовыми кручусь. Да деток ваших лелею. Родной-то глаз — крепче присмотрит. И заживём ладком. Как у Любашки что надо вырастет — я сама её к тебе и приведу. Сам-то не лезь. Ну, там, подержаться, потрогать можешь. Но — смотри. А пока — я и сама могу. Да и потом, когда ей нельзя будет — постельку твою согрею. А то может и понесу от тебя. А что? Сразу и за внуками, и за детьми присмотрю — мне не в тягость. А хорошо бы. То я Акиму сыночка родила, а теперь — внучонка рожу. Эх, Ванюха, короток бабий век, вот это всё скоро состарится, обвиснет, никому ненадобное будет. Может, хоть с Любашкой повезёт, пристроить бы её в добрые руки. Чтоб она простой бабой не осталася, не горбатилась всю жизнь в грязи непролазной. И я — при ней. Ты чего? Ты вынимать-то не вздумай!
Постепенно мне удалось ослабить её хватку и увеличить диапазон моих движений. Светана восприняла это как намерение реализовать основной здесь приём по предотвращению беременности — «прерванный коитус». Что явно противоречило её планам — «сделаем Акиму внучонка». Она вывернула ногу и упёрлась пяткой мне в анус, плотно вмяв меня в себя. Амплитуда моих колебаний ушла в субмиллиметровый диапазон, но процесс был уже в такой фазе…
– Всё что ли? Кончил? Ну и хорошо.
Светана ловко откатила меня с себя в сторону, поднялась, отряхиваясь. Промокнула подолом у себя между ног, деловито убрала косы и повязала косынку.
– Я пойду на заимку-то. Гляну как там. А то всё не так сделают. Дурни. Ты-то Домне-то не сильно верь. Хитрая баба. Да, грабли-то мои прихвати.
Она покровительственно хмыкнула и удалилась. А я остался сидеть на полянке. Со спущенными штанами.
«Пой Ванюша, так, чтоб среди ночиПромчался ветер, кудри теребя,Пой, играй, чтобы ласковые очиНе спросясь, глядели на тебя».
Вот уже точно: «не спросясь». Поглядели, поимели, обженили и обустроили. «Ласковые очи». Не, надо заканчивать со случайными сексуальными связями, лучше уж стогование на жаре.
Сиё было первый раз в этой моей жизни, когда меня соблазняли. Взрослая, вольная, замужняя баба затащила на себя тощего, плешивого мальчонку. Удивительная вещь — чутьё женское. Она углядела, учуяла ещё в те поры, что из меня, безродного, пришлого, родителем выгнанного — толк будет. Что смогу я подняться, из обычной жизни крестьянской — выбраться. По малому своему разумению говорила она только о ей понятном — о поместии Акимовом, об отнятии наследства. Но и не разумея чужести моей, учуяла однако же грядущее возвышение моё, и немедля устремилась прицепиться, оседлать «удачника».
Возвращение на трудовую вахту с граблями и вилами на плече, под внимательными и понимающими взглядами своих… Да пошли они! Смерды…
– А эта где? (Хотену хочется услышать подробности. Обсудить и прокомментировать. А фиг тебе!)
– На заимку пошла. Там тоже дел много.
– А мы тут что, баклуши бьём?! Теперича ещё дольше провозимся. Видать, сильно сладко она дала, коли ты её отпустил. Зря, бабы после этого только резвее скачут. Она бы тут за двоих с граблями бегала. Слышь, боярыч, а может ты и эту… наскипидаришь? А то я попробовал — без толку, жарко, душно… Не встаёт.
– Кончай болтать.
– Чего кончай? Копны не сделаны, сено не сгреблено. Ты её отпустил — тебе заместо её и по лугу бегать. Сгребун. Ёшкин корень.
Ну, в общем, он прав. Лажанулся. Но как-то гавкать на женщину сразу после этого… Я взял грабли и пошёл вдоль прокоса, сворачивая короткими подгребающими движениями высохшее сено в рулон.
Классика жанра: получение преференций в сферах производственной, финансовой, организационной и прочей деятельности по результатам правильно применённой сексуальной активности. Можно сказать: «Служебный роман».
Столетиями судьба Прекрасной Франции определялась королевскими фаворитками. Собственно говоря, и гугенотские войны имеют в основе конфликт между королевой и любовницей короля. Отказ Папы римского аннулировать брак Генриха VIII и Екатерины Арагонской, который был препятствием для амбиций любовницы короля Анны Болейн, стал причиной реформации в Англии. Уж на что, кажется, мусульманской страной была Османская империя, но и там сто лет правили султан-ханум. Для чего пришлось прорубить окно между залом приёмов, где принимали послов, и гаремом, откуда не могла выйти очередная «реальная власть».
Мысль простая и очевидная: если есть правитель, и у него есть гениталии, то, крутя их в ту или иную сторону, можно крутить ему и голову. То есть, управлять и правителем и, соответственно, объектом его управления. Такие двухступенчатые схемы хорошо рассмотрены в теории автоматического управления. Там проблема, обычно, в качестве передаточного механизма. Запаздывание, знаете ли, низкий коэффициент передачи, перерегулирование… Простейший пример такого передаточного механизма — архимедов рычаг. Если у него плечи очень разной длины, то, таская конец с одной стороны, даже и не прилагая усилий, существенно больших обычных постельных, можно, с другой стороны, получить мощное воздействие на объект управления. Например, на целую империю с десятком вполне культурных и высокоразвитых наций. Что и сделал в своё время Сенека, подложив молодому императору Нерону вольноотпущенницу Акту. Цель — сексуальное рейдерство. Оно же — построение золотого века, рассвет древнеримских добродетелей и древнегреческой же, но — философии. Путём перехвата государственной власти на основании власти постельно-эмоциональной.
Что мы здесь и имеем. Не в смысле ООН, а в смысле Пердуновки. Светане оказалось достаточно выразительно покачать коленками под подолом, да покрепче придавить меня за шею на несколько минут. И всё — она уже крутит. Точнее — рулит. Мной, моей командой и, в скорой перспективе — всей будущей вотчиной. «Волос долог — ум короток» — русская народная мудрость. О русских женщинах. Дурацкая какая-то мудрость — явно придумана такими же как я — русскими дураками. С озабоченными головками.
Вообще-то дело, уголовное. УК РФ, совершение развратных действий с несовершеннолетними. Молодая скучающая замужняя соседка совращает сынка-семиклассника своего бывшего начальника. Или я в этом теле только на шестой класс тяну? Уймитесь, Иван Юрьевич, при всем вашем уважении и законопослушании, можете засунуть этот УК в… куда всё остальное засовывали. Здесь не РФ, а «СР».
Аборигенка Светана решает свою личную оптимизационную задачу — задачу наилучшего выживания. Всеми данными ей Создателем средствами. Ну, там, коленками, ляжкам… и всем прочим. Включая интуицию и разум. Женские. А какие же ещё? Вот об это я постоянно и спотыкаюсь.
Сперва Марьяшка меня чуть не расколола на кучу серебра. Случайность тогда выдернула меня из её опочивальни. Потом Пердунова жёнка такой красивый, многоуровневый план стратегически промыслила. Один уровень — мне, другой — Акиму, третий — Перуну, четвёртый — Кудряшку. Каждому мужику — своя правда. И все поверили.
«Принёс Иван-царевич лягушку к себе домой. Посадил на постель. Поцеловал. И обернулась она девицей-красавицей. Тут входит жена.
– Ваня! Что это у тебя тут на нашей постели валяется?
Рассказал Иван-царевич про чудо чудесное, про колдовство злое, про поцелуй избавительский. Продемонстрировал. И стали они жить-поживать, добра наживать. Втроём.
Так выпьем же за те сказки, которые мы рассказываем женщинам».
Ага! И вчетверо — за те, которые слушаем сами.
А ведь, наверняка, у Пердуновой жёнки ещё и пятый уровень был — для себя. Но я бы до него не дожил. Я же тогда чудом пчелу углядел, чудом спросил правильно. Чудом живым остался.
Теперь — эта.
«Дивился не путём московским он девицам,Их хитрым планам, а не лицам».
Как я его понимаю! Этого заезжего иностранца из «Горе от ума». Тут-то и своим-то, исконно-посконным, не разобраться, не выбраться. Из сетей. Из сладких? Ну, не знаю. Скорее — липких.
«Без меня меня женили» — опять же — русская народная. Соответственно — многократно проверенная и применённая. Так если б только женили! А то уже сделали и отцом большого семейства, и владетельным боярином. Живи — в ус не дуй. — Так у меня усов нет! — Вот и не дуй.
