Александр Маркьянов - Александр Афанасьев. Крушение иллюзий

Охраны у заведения на первый взгляд не было — ее не было и на второй взгляд и на последующие тоже, потому что пятнадцать лет этот человек занимался охраной на самом высокопрофессиональном уровне, и если бы здесь была охрана — он бы ее непременно заметил, как бы та не была замаскирована. Но людям, которые сняли это заведение на весь остаток дня — бояться было особо нечего, они и втроем могли постоять за себя.

Тем более — если с этими тремя будет и он. Четвертый.

Аккуратно ступая, стараясь не производить шума, он обогнул здание — и наткнулся на резкий, острый взгляд своего сверстника, голого по пояс мужика в камуфляжных штанах, с коротким ежиком седых волос на голове. Он стоял под большим, с комбайновый ангар навесом и жарил шашлык сразу на двух мангалах, спрыскивая каким-то самодельным средством мясо на одном мангале и размахивая большой фанеркой над другим, так что дым, вкусный дым очага шел в разные стороны.

— Подходи, подходи, Сергей… — осклабился шашлычник — подходи, а то один не справляюсь. Поможешь…

Деловой — он имел здание генерал-лейтенанта госбезопасности, служил в Федеральной службе охраны — подошел ближе, огляделся, куда поставить атташе-кейс.

— Да прямо тут ставь, под ноги. Не взрывающийся, надеюсь. На, держи!

Деловой проставил под ноги кейс, принял фанерку. Начал производить ею такие же магические пассы, над одним из мангалов, разгоняя дым. Второй же, свободной рукой ловко зачерпнул в ведре каких-то опилок, сыпанул на угли

— Для аромата — пояснил он — еще минуток пяток…

Генерал Сергей усмехнулся

— А где твои помощники?

Седой кивнул на пристройку, откуда доносились женские визги и другие многозначительные звуки.

— Развлекаются. Дело молодое…

Генерал прислушался

— Неслабо развлекаются.

— А они и на меня девочек взяли. Но я им свою долю уступил.

— Что так? Али не джигит?

Седой усмехнулся

— Какой к чертям джигит? У меня внук в армии служит, пора уже и о вечном подумать, какие тут девочки…

Седому было за шестьдесят, начинал он в Ливане, в долине Бекаа, охранял зенитно-ракетные комплексы от израильского спецназа. Зацепил и Афганистан в составе специального отряда Каскад-4. У него действительно были и сыновья и внуки.

— Да брось. Видел бы ты, что наши делают. Целые курятники на них только работают. На кладбище прогулы ставят — а все туда же. А ты из себя монаха строишь. Впрочем — твое дело.

— Оно так. Мое.

Седой ловко снял шампуры…

Минут через десять из сауны с бассейном появились еще двое — одному лет под тридцать, другому уже к сорока, тот, что помоложе выделялся аккуратно подстриженной бородкой. Оба были крепкими, подтянутыми, совершенно непохожими на homo sovetikus, выделяющегося, прежде всего пивным брюшком и сетью "пропойных" капилляров на лице — все это наживалось уже к тридцати пяти. Следом сунулась какая-то длинноногая девица, завернутая в простыню — но ее деликатно отправили обратно в сауну, пообещав скоро прийти.

— О! Вот и суверенная демократия пожаловала под роскошным триколором! — прокомментировал бородатый.

Генерала Сергея не любили — скорее даже не за то, что он продолжал служить — а за то, что он начинал еще в девятом управлении КГБ СССР, охранял тела советских государственных и партийных деятелей. Зацепил и ФСО, федеральную службу охраны, потом ушел оттуда — по его собственным словам, сил не было смотреть на происходящее. В управлении по борьбе с терроризмом он отвечал за Дагестан, был тяжело ранен. Потом вступил в движение, стал одним из тех, кто поддерживает его, находясь внутри системы — но работа в девятом управлении оставила на нем несмываемое клеймо. Как бы к нему не относились, что бы генерал Сергей не делал для движения — многие подсознательно помнили — девятич[87], холуй.

— Рот свой закрой, Ванюша… — обманчиво ласково посоветовал Седой — ты не девица безмозглая, которую ты только что пользовал. Можешь и помолчать.

— Помолчать можно — без обиды согласился бородатый — особенно, если пожрать что есть

Он схватил прямо с мангала шампур, вцепился в горячее мясо крепкими, волчьими клыками

— Не готово же. Вон лежит, не видишь?

— А мы с тарелки не едим, тащ генерал — ответил казак — нам бы с углей да с кровушкой.

Ванюша, в миру Иван Владимирович Белый был из новых, злых, молодых да ранних. Несмотря на молодость — казачий есаул, в молодости казнил троих ублюдков, изнасиловавших до полусмерти девчонок и откупленных диаспорой. Приговорен к смерти одним из чеченских тейпов — но приговор так исполнить и не смогли — некому было. На Украину вошел одним из первых, вышел одним из последних, входил урядником, вышел сотником, после выхода избрали есаулом. Потерял восемнадцать человек в сотне — но это было мало, некоторые сотни выбили подчистую. Находился в международном розыске за преступления против человечности — под Киевом сожгли колонну бандеровцев, сожгли в боях три польских танка и даже один американский, вели ожесточенные бои с поляками и бандеровцами в Донецке и Харькове, действовали на коммуникациях. В карточной колоде — десятка бубен[88]. Среди казаков мало кто мог похвастаться сожженным Абрамсом — а вот Белый мог. Несмотря на природную злость и хваткость — опыта Белому пока недоставало.

Второй — тот не стал хватать с огня, взял тарелку, аккуратно полил самодельным кетчупом с хреном — был куда поопытнее. Бекешев Илья Павлович, сорок два года, подполковник внутренних войск в отставке. Проходил службу в составе специального подразделения, хватанул и первую и вторую Чечню и то, что было потом. Ушел в отставку после того, как начали громить спецназ внутренних войск — решили делать Национальную Гвардию, и под этим соусом начали громить реально подготовленные, действующие части спецназа. Будучи заместителем командира спецотряда прорвался в приемную к министру, на прием не попал — ударил кулаком в лицо первого замминистра — командующему Нацгвардией, прямо в приемной, досталось еще нескольким холуям. Сейчас вместе с львиной долей своего отряда, положившего рапорта на стол вместе со своим командиром — боевики боялись их как огня, каждый из них был приговорен исламской шурой к смерти — занимался частной охраной, создал агентство, занимающееся охраной грузоперевозок. Активный участник движения — но чисто военного, общевойскового опыта ему тоже недоставало, хотя опыта локальной войны было в избытке, что у него, что у всех его ребят.

Седой хватанул последние шампуры, аккуратно перенес их на стол

— Хватит пока.

— Э, а девочкам!? — вскинулся казак

— Девочкам сам и жарь. Я не нанимался.

— Да я и так их отжарю — загоготал казак

Генерал покачал головой, но ничего не сказал. Хоть дела и делались — с дисциплиной были проблемы. Хотя… какая нахрен сейчас дисциплина?

— Чем порадуешь, Сережа? — спросил генерал — усаживаясь на пенек, который был здесь вместо стула

Генерал Сергей беспомощно огляделся — ему под седалище предлагался такой же пенек, рядом не было ни газеты, ни чего другого, чтобы постелить — а пенек был грязный. Так ничего и не найдя, генерал Сергей с решительным видом плюхнулся на пенек всеми тридцатью тысячами долларов.

— По делу — рубанул он — у тебя пленный пиндос[89] есть?

— Американец, Сережа, американец. Что ты как балаболка… пиндос. Врага уважать надо.

— Да какая хрен разница?! — взвился генерал — я его по делу спрашиваю, он меня лечит!

— Большая. Американец есть.

— Это хорошо. Целый?

— Вполне. Хоть завтра в строй.

— Вот и хорошо — генерал ФСБ с решительным видом ткнул заостренной палочкой, которая была здесь за вилку в кусок мяса, потянул его в рот, тщательно следя, чтобы не капнуть жиром — его отдать в общем надо.

— Отдать? — хохотнул казак — а ху-ху не хо-хо?

— Ваня, если не умеешь себя вести — вон из-за стола! — сказал седой

— Молчу, молчу… — казак снова принялся грызть мясо с шампура, генерала здесь уважали, и не за слова — за дела.

— Что значит — отдать?

— То и значит. Отдать американцам. Пока целы.

— Кто целы? Мы или они?

— Ты в слова мне не играй! — снова завелся Сергей — меня вчера сам вызывал! Вдул за все ваши походы так, что…

— Тебя на службе арканом не держат — спокойно и как-то насмешливо сказал генерал — если у власти п…ры, уходи к нам. Тут тебе никто не вдует, тут вон ребята сами вдувают. И бабам и американцам, и полякам, и бендеровцам — кому хотят.

— Как бы вам не вдули. Ты что думаешь, что вот эта вот ваша вольница — она сама по себе? Да стоит только в Москве…