Олег Аксеничев - Дорога на Тмутаракань
Спохватившись, он спросил:
– Отец-то знает?
Гурандухт было еще непривычно сочетать два слова – муж и отец, но, заалев щеками, она кивнула.
– А побратим?
Еще кивок.
– Ну вот и погуляем! – решил Кончак.
Третий день гуляла вся Великая Степь. Всадники разогнали, казалось, всю живность на расстоянии двух конных переходов, но вертела и котлы переполнялись свежим мясом, а в чашах не иссякали меды и кумыс, так что шума хватало.
Днем князь Игорь Святославич удалился для отдыха в юрту, поставленную в центре охотничьего лагеря, рядом с ханской. Приказ для охраны был строжайшим – не беспокоить, но какой приказ нельзя нарушить?
Явившегося перед входом в юрту всадника пропустили беспрепятственно, словно это не человек был, а невидимка, проскользнувший мимо копий стражников. Всадник откинул полог юрты, вошел в просторное круглое помещение.
Князь Игорь еще не спал. Он лежал на медвежьей шкуре и лениво перелистывал украшенные цветными миниатюрами листы толстой книги в медном переплете.
Всадник кашлянул, обозначив свое присутствие.
– Овлур? – приятно удивился князь.
– Мир тебе, князь! Примешь гонца с радостными вестями?
– С другими тебя и не помню. Говори.
– Вчера после полудня князь Буй-Тур Всеволод со своими кметями отправился на родину, в Курск. С ним же отъехали и северские дружинники, которые изъявили на то желание.
– Скоро, значит, им и дома быть. Что ж, весть воистину счастливая, спасибо на добром слове, Овлур!
– С вестями и вопрос принес. Дозволишь ли, князь?
– Говори!
– Хан Кончак слышал, что княгиня Ефросинья Ярославна глаза проплакала, стоя на забрале путивльском…
Игорь Святославич усмехнулся, пытаясь представить плачущую жену. Нет, не получилось.
– Хан Кончак интересуется – доколе?..
Князь Игорь внимательно посмотрел на гонца. Овлур бестрепетно выдержал взгляд.
По законам Степи Кончак должен был не меньше полугода продержать у себя русского князя, пока не завершится обряд очищения. Отпускать – нельзя, но ведь сам-то Игорь Святославич не давал обещания жить у половцев, держал его только долг перед побратимом.
– Что, князь, прикажешь седлать коня? У юрты ждут десять солтанов…
– Прикажу, – заулыбался князь. – Еще как прикажу!
Недалеко от речного берега, где уже тянуло прохладой и влагой, Овлур придержал коня.
– Случилось что? – спросил князь Игорь, подъезжая поближе.
– Всадник на горизонте, – откликнулся половец, пристально вглядываясь вдаль. – И кто знает, один ли…
Игорь Святославич и не пытался спросить, послал ли Овлур солтанов на разведку.
Знал, что послал. Оттого и держался спокойно, не выказывая волнения. Чем ближе к северским землям, тем тягостнее было на душе, казалось, что между ним и Русью выросла стена, и нет в ней ворот, распахнутых перед князем, едва не угодившим в полон к своему злейшему врагу.
И этот всадник, так нежданно оказавшийся у него на пути, – не знак ли?
Знак, ведомо.
Оставалось только ждать и надеяться на то, что беда прошла стороной и высшие силы просто намекают на свое благорасположение. По доброте ли своей или с очевидным расчетом на ответную благодарность… Лишь бы только обошлось!
Даже самому себе князь Игорь Святославич боялся признаться, как устал от походов и ратей.
Солтаны вернулись с пополнением. Овлур заметил, что к ним прибавился еще один всадник. По тому, что тот ехал свободно и при оружии, половец заключил, что заметил, хвала Тэнгри, не врага.
Об этом же подумал и князь Игорь, а когда всадники подъехали поближе, узнал нежданного гостя:
– Здрав будь, Миронег!
– Сам по здорову ли, князь?
– Твоими молитвами, – усмехнулся Игорь Святославич, зная прекрасно, что Миронег не из тех, кто любит молиться, тем более за чье-то здравие. Хранильник не молит о здоровье, но дарует его, будь на то воля его богов.
Князь Игорь удивился, как изменился облик Миронега за те немногие недели, что они не виделись. Нет, хранильник не выглядел старше, и платье его было, по обыкновению, в порядке, даже не пропыленным, словно не было долгой дороги через степь. Но в глазах его застыл холод, тот самый, что исходит обычно от дамасского клинка, видевшего много смертей и не скупившегося даровать вечный покой всем, кто окажется на опасно близком к нему расстоянии.
– На Русь идем, – сообщил Овлур. – Присоединяйся к нам, лекарь! Вместе путь веселее!
– Верю, – откликнулся Миронег, но как-то безжизненно. – Но прошу простить меня, раз уж приходится отказывать. Вы – на Русь, я же – мимо нее… Не обессудь, князь!
– Хочешь оставить Русь без последнего хранильника? – спросил князь Игорь.
– Русь без хранильников не останется, ни сегодня, ни во веки веков, – серьезно и веско ответил Миронег.
– Кто же будет вместо тебя?
– Кто-то обязательно будет.
Миронег, кивнув, по обыкновению, не совсем почтительно, повернул коня прочь от княжеского отряда.
Игорь Святославич смотрел вслед удаляющемуся всаднику, гадая, оглянется ли он на прощание.
Не оглянулся.
В Холодной Пустыне на плоскогорье Ленг Старые Боги продолжали ждать своего часа. Старые Боги не любили жизнь, потому что не были жизнью. За свою гордыню Старые были обречены на изгнание. Изгнание обещало стать вечным, но что такое вечность для тех, кто сами суть пространство и время. Старые Боги ждали, когда живые сами прогонят своих покровителей. Тогда настанет время реванша и восстановления власти Старых, власти над жизнью, этой ошибкой природы.
Один из них, настолько древний, что утратил даже свое имя, попытался восстановить справедливость. Но что-то у него не сложилось, и у жизни на Земле появилась возможность просуществовать еще какое-то время.
Но время – лишь часть вечности.
Старые Боги умели ждать. У них еще будут попытки, и в итоге одна из них увенчается успехом.
Вечность победит любую жизнь.
Не правда ли?
