Андрей Посняков - Перстень Тамерлана
– Выкрасть? – изумился Раничев. – Но как? Здесь и охрана и слуги, а у нас…
– Выкрасть – ерунда, плевое дело, – поморщившись, отмахнулся Тайгай. – Главное – где потом спрятать? Так, чтоб не очень искали. Ладно, подумаем… – Допив вино, он поднялся на ноги. – Жди. И опасайся Нусрата, домоправителя. Он хитер и коварен.
С этими словами Тайгай удалился, оглашая дом нарочито громкими пьяными воплями. Любопытен был князь и неглуп – на то и рассчитывал Иван, почти всю неделю подряд требуя вина. К тому ж ордынец оказался человеком чести – ну о том Раничев и раньше догадывался.
Иван вытянулся на ложе, глядя, как пляшет в бронзовой плошке светильника зеленоватое дрожащее пламя. Думал. На Тайгая надейся – а сам не плошай… Самый опасный в доме, несомненно, – домоправитель Нусрат, плюс еще та чем-то похожая на ворону баба, что увела с собой Евдоксю; в отличие от ордынца, Иван вовсе не склонен был недооценивать коварный женский ум. Бывают такие женщины – сто очков вперед дадут любому мужику. Значит, следующая проблема, не менее важная, чем толстяк-домоправитель, – это гарем. Какой там расклад, вряд ли в доме кто знает (кроме, может быть, того же домоправителя), да и узнавать уже некогда. Хорошо бы выманить на время Евдоксю на мужскую половину дома. Пойдет на это Нусрат? Пойдет, наверное… Если б девчонка была б девственна – ни за что б не пошел, а так… Интересно, что он любит? Красоту женского тела? Что ж, наверное. Придется именно так и действовать. Придумать только, как связаться с Евдоксей. Хотя… что тут думать – через слуг, конечно. Уж не может быть, чтоб те совсем не общались с женщинами или, скажем, с евнухами, коли тут таковые имеются.
Раничев так и заснул в думах, и спал спокойно, без сновидений. А наутро… А наутро заговорил со слугою. С тем самым астеничным парнем, что приходил и раньше, Халид его звали. Начал разговор издалека, осторожненько; главное было – не спугнуть фарраша, сделать так, чтоб ему не очень-то захотелось тут же уйти.
– Совета хочу твоего спросить, уважаемый Халид-бей, – не совсем правильно строя фразы, но вполне понятно начал Иван. – Говорят, ты не по годам мудр, и, может, подскажешь несчастному узнику, как облегчить его участь?
Фарраш замялся в дверях; видно, слова о мудрости были ему приятны. Хоть и запрещал домоправитель Нусрат разговаривать с пленником, так ведь это и не разговор вовсе: один спросил, другой кратко ответил – это разве беседа? Тем более и не выспрашивал проклятый кяфир ничего крамольного, совсем даже и наоборот.
– Хоть ты и кяфир, но веди себя, как подобает правоверному, – обернувшись, посоветовал слуга. Тощий, сутулый, с круглым простоватым лицом цвета глины и горбатым носом, он производил скорее отталкивающее впечатление, если б не глаза – необычно светлые, блестящие, большие. – Скоро закончится месяц шабан, наступит рамазан – не вздумай тогда есть что-нибудь днем – да тебе и никто, наверное, не даст, но и сам не проси – пост.
– Вот спаси тебя Бог. – Встав, Раничев, с трудом сдерживая смех, чинно поклонился слуге. – А то уж не знаю, как и угодить достопочтенному домоправителю Нусрату.
– Нусрат… – Фарраш хотел было что-то сказать, но, бросив на дверь испуганный взгляд, с поспешностью удалился.
– Ничего, – ухмыляясь, прошептал Иван. – Начало есть. А о Нусрате ты мне все расскажешь – не сегодня, так завтра…
Халид пришел и вечером – принес еду и кувшин с водой. Задержался дольше обычного, словно жаждал беседы – нет, не зря Раничев низко поклонился ему при встрече.
– Слышал, ты отличаешься похвальной набожностью? – глотнув из кувшина воды, словно бы невзначай спросил он. Слуга засмущался, не зная, куда деть руки. А Иван не отставал, действовать так действовать!
– К тому ж видно, что ты умен и расторопен. Кому ж как не тебе сменить уставшего старика Нусрата на посту домоправителя? Надо будет сказать об этом Энверу, он меня уважает, я ведь не простой пленник.
Фарраш еще больше смутился и быстро направился к двери. Неужели он так предан Нусрату? Неужели – мимо? Нет, быть такого не может! Вероятно, просто сильно боится.
– Нусрат не такой уж старик, – не выдержал, обернулся-таки, не дойдя до дверей, Халид. И, сам испугавшись сказанного, поспешно выскочил в коридор.
– Йес! – Раничев согнул в локте руку. – Уж теперь пойдет дело!
Через пару дней он уже знал весь расклад. И про хитрость и воровство домоправителя, и про гарем, и про злую старуху турчанку Зульман – ей, а вовсе не евнухам, доверял свой гарем Энвер, а уж та всех жен держала в ежовых рукавицах под страхом жуткой расправы. Много чего знала, но языком зря не мела – редкое и похвальное качество, свидетельствующее если не о большом уме, так о коварстве – точно. Как выяснилось, Нусрата Халид недолюбливал и боялся, впрочем, как все слуги в доме, неприятен был домоправитель, наушничал хозяину при каждом удобном случае, а старуху Зульман ненавидел и тоже побаивался, как и все. Раничев скрыл улыбку:
– А бывало у вас в доме, что женщины вдруг умирали ни с того ни с сего?
Халид вздрогнул, с ужасом взглянув на него:
– А откуда ты…
– Мне рассказал мой друг, Тайгай, и не велел болтать с кем попало, – быстро ответил Иван. – Вот я и не болтаю. Только у тебя спросил как у человека надежного, умного и умеющего держать язык за зубами. – Раничев произнес все, быть может, и не именно такими словами, а теми, которые знал, но смысл фраз был такой.
– Да, твой друг прав. – Кивнув, Халид испуганно оглянулся, словно за его спиной дрожащим бестелесным призраком мог возникнуть Нусрат. – Бывало такое, и не раз. – Фарраш понизил голос. – Как молодая да красивая… так всенепременно умрет, зачахнет от неведомой болезни.
– А Энвер-бек что?
– А что бек? Он ведь в походах почти все время, дома-то редко… А прежде чем женщина умрет, ее… – Халид уже шептал еле слышно. – Ничего не буду говорить, но стоны с женской половины доносятся страшные…
Слуга замолк, озираясь со страхом. Хотя… Хотя глаза его вовсе не бегали, а были удивительно спокойны, словно он наконец выговорился, поделился хоть с кем-то своей страшной догадкой.
– А что Нусрат… Он ведь иногда пользуется женами из гарема? Ну когда Зульман не видит? Бека-то нет.
Халид вдруг тихонько засмеялся:
– Что ты, что ты! Этому толстому шайтану вовсе не нужны женщины!
– Вот как? – озадаченно переспросил Иван. Честно говоря, у него именно на это и был расчет. – А что же ему нужно?
– Я сам точно не знаю… – лукаво подмигнул фарраш. – Но старый Фарид, недавно умерший, однажды видел, как Нусрат покупал у огнепоклонников мальчика!
– Мальчика?
– Вот-вот. – Слуга презрительно скривил губы. – Не знаю уж, что он с ним делал… а только женщин у него никто никогда не видал! Ну пора мне… – Он подошел к двери.
– Халид! – остановил его Раничев. Подойдя ближе, заглянул прямо в глаза, сказал негромко: – Вот, смотрю я на тебя и думаю. Ты умен, исполнителен, честен, не то что этот вороватый гнусный извращенец Нусрат. Не пойму, о чем думает Энвер-бек?
– Он ведь почти не бывает дома, – шепотом пожаловался фарраш.
– Зря, зря бек доверил дом этому толстому проходимцу. Ничего, еще не вечер. – Иван с удовлетворением отметил, как вспыхнули вдруг глаза Халида. Он, Раничев, произносил слова отрывисто и быстро, а те, что не знал, заменял русскими и хорошо видел, что Халид вполне понимает его…или, вернее, понимал так, как хотел бы понять.
– Вот что, Халид. – Иван понизил голос. – Хочешь стать домоправителем? Тогда слушай…
Нусрат аль-Мулук ат Махаббар ат Бохори – так звучало полное имя домоправителя, – попивая шербет, развалился на мягкой софе и откровенно бездельничал. Мог себе позволить – хозяина-то не было, а проклятая старуха Зульман, чтоб ее унесли дивы, не очень-то часто шастала без приглашения на мужскую половину дома. Ох уж эта Зульман… Без нее было бы гораздо спокойней… хотя, с другой стороны, к ней-то Нусрат уже привык за долгие годы, а вот если б не было Зульман – что же, привыкать каждый раз к новой любимице? – в любви бек отличался непостоянством. А старушенция прекрасно решала все вопросы гарема. Вот и сейчас… Кто ж знал, что новая урусутская пери – кандидатка на роль младшей жены, захваченная беком в походе, – недевственна, как последняя потаскуха! Возвратившись, хозяин не потерпит такого, и попробуй ему докажи, что девка лишилась девственности еще до того, как попала в его дом. И слушать не станет, зарубит саблей первого попавшегося слугу, как уже бывало, и дай-то Аллах, этим зарубленным не станет он, домоправитель Нусрат ат Бохори. Слов нет, хорошо придумала Зульман – потихоньку умертвить потаскуху. А на нет – и суда нет. Умерла и умерла, от нехорошей болезни. Хорошо придумала старушенция, слов нет, умна. Только вот вряд ли получится потихоньку у этой ведьмы! Очень уж любила Зульман истязать приговоренных ею же к смерти женщин. Для таких целей был у нее припасен кнут из кожи бегемота, да и еще много чего такого имелось. О том хорошо знал Нусрат – донесли верные люди. Что ж, пускай старуха тешится… до тех пор, пока не сунет свой длинный нос в его, Нусрата, дела! Домоправитель взял с серебряного блюда розовато-белый рахат-лукум – любил сладкое – положил в рот, блаженно зажмурился… Ай, хорош рахат-лукум, ай, сладок…Почти так же сладок, как тот армянский мальчик, которого подогнал как-то по сходной цене рыжебородый огнепоклонник Кармуз. Надо будет еще раз наведаться в его майхону, успеть до приезда хозяина. А вообще-то давно пора иметь и постоянного мальчика, вот как раз на такой случай, как, к примеру, сейчас. Нусрат вздохнул. Понимал – не отпустит Кармуз никого, не продаст – есть в городе и кроме Нусрата любители, постоянный доход важнее. А так бы хорошо было…
