Владислав Стрелков - «Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
Тысяцкий задумался: если Саган не заметил ничего опасного, то почему так свербит? Не потому ли, что он уже сделал одну ошибку, втянув отряд в лощину, не дождавшись результатов разведки? Но он посылал проверить лес по краям лощины – там такие заросли и завалы, что не пролезут даже тарбаганы. Или беспокоят те набитые во льду многочисленные проруби? Нет, скорей всего, урусуты там ловили рыбу. Во всяком случае, надо двигаться вперед. Найти и уничтожить урусутов. Тысяцкий, наконец, снял невозмутимое выражение со своего лица и осклабился, представляя, как он будет казнить каждого уруса. Он опустил личину, скрыв свою улыбку под ней, и махнул рукой. Строй слитно сделал шаг вперед.
Взрывая снег, тяжелая конница вышла на просторную поляну, миновав большие кучи веток и прочего мусора по бокам устья. Такая же куча торчала посередине поляны. Строй не стал объезжать ее, а просто, разделившись, обогнул с двух сторон. Проезжая этот завал веток и прочего мусора, присыпанный снегом, темник ощутил новый прилив беспокойства.
Эти кучи на входе, и в центре, и… на выходе! Одновременно с последней мыслью тихий лес вдруг наполнился шелестом, похожим на звук летевшей тучей саранчи. Это стрелы! Они густо летели со всех сторон.
Тысяцкий ощерился – глупые урусуты напали на гвардию. Им не по зубам отборные латники Сага-Тенгуз-бохадура! И они кидают легкие охотничьи стрелы! Глупцы! Охотничьи стрелы не могут пробить крепкие латы, даже лошадей не покалечат. Тысяцкий резко выкрикнул команду, и конница, втянувшаяся в широкую часть лощины, встала вкруг и закрылась щитами. Теперь мы готовы, только покажитесь.
Стрелы летели и, ударяясь о бронь, отлетали в снег. Сага-Тенгуз-бохадур уже определил, где находятся основные силы урусутов, и отдал команду перестроиться. Конница выстроилась вытянутым овалом с основным направлением построения к пологому берегу оврага. Приказ стрелять в ответ тысяцкий пока не отдавал, все равно врагов не видно, а запас стрел не велик, тем более что стрелы урусутов урона не приносят, только беспокоят, как весенняя мошка. Вдруг что-то прочертило дымом тонкую полосу и воткнулось в большую кучу мусора, которая оказалась в самом центре строя. Полыхнул огонь, сразу зачадив черным и вонючим дымом. Стрелки, определив, что стреляли с высокой сосны, которая стояла недалеко, защелкали луками.
Сага-Тенгуз-бохадур скривился в усмешке, глядя, как от полыхающей кучи лесного мусора в центре расходятся горящие дорожки к таким же на входе и выходе оврага. Глупые урусуты! Воины Темуджина не боятся огня земляного масла. На пылающий в центре строя огонь никто не обращал внимания, как и на вспыхнувшие костры у обоих выходов из оврага. Урусуты вдруг перестали стрелять. Тысяцкий усмехнулся – видно, поняли, что бесполезно.
Вдруг что-то сильно ухнуло, сразу заложив уши, подняло и швырнуло вперед. Сага-Тенгуз в ужасе увидел, как огненные клубы растут со всех сторон. Он заорал от нестерпимой боли, но из горла вырвался только хрип. В гаснущем сознании промелькнула последняя мысль – коварные урусы его перехитрили.
* * *Да, стильно они приодеты! Я смотрел на тяжелых монгольских конников из-под большой разлапистой еловой ветки. Сразу видно: элиту против нас послали. Все в одинаковом прикиде, и цвет у всех один – коричневый. Доспех у тяжелого всадника был необычен, даже шлем непривычной, вытянутой формы не имеет привычного навершия, он обтянут кожей и украшен бахромой по кругу. Кони тоже неплохо защищены, причем не только спереди. На головах, закрывая глаза, были надеты жуткие маски, наверное, для устрашения врагов. Тяжелые всадники обычно врубаются во вражеский строй, и ничем их не остановить. Только я знаю, как это сделать.
Издалека конница, плотно стоящая длинной колонной в овраге, была похожа на медленно ползущий бронепоезд. Колонна остановилась, не выходя на открытое пространство, ехавший впереди всадник что-то крикнул, и строй мгновенно закрылся щитами.
– Во дают! – изумленно прошептал Илья Лисин. А сидящий рядом Макар Степанович тихо сказал:
– На змия ползучего стали похожи.
Монголы в строю действительно сейчас напоминали огромного коричневого питона, который выполз из пещеры и озирается в поисках жертвы. Тем временем всадник спрыгнул с коня и присел, рассматривая следы.
– Он что-то заметил?
– Вряд ли. Следов-то там уйма, и все ведут дальше в овраг, а наши следы мы зачистили, и снег, что шел всю ночь, нам помог.
– Эвон, как внимательно в след смотрит.
– Энто, похоже, тысяцкий, – заметил Макар Степанович.
– А он деготь и земляное масло не учует?
– Не знаю. Хорошо бы нет.
Из-за поворота донесся топот, и показались скачущие всадники. Три часа назад по оврагу прошел монгольский дозор. Десять всадников покрутились, осматриваясь, и поскакали дальше. С вестями почему-то вернулись только трое.
– Макар Степанович, кого ты отправил в дозор на ту сторону оврага?
– Макарова Бориса Всеславовича.
– Добре.
Дозорные остановились у головы колонны тяжелой конницы и переговорили с тысяцким. Тот покрутил головой, как будто не веря тому, что сказали дозорные, и что-то крикнул. Бронированная колонна начала движение. Конница вышла на ровную гладь замерзшего лесного пруда. Рукотворная куча лесного мусора оказалась ровно посередине строя, который, разделившись, стал обтекать ее с двух сторон. Тысяцкий, глядя на кучу, остановился, потом посмотрел вперед.
– Он что-то учуял…
– Тише, Илья, не шуми, уже не важно, – успокоил я молодого Лисина. – Приготовились. Стрелять только охотничьими стрелами. Пусть кучней встанут.
Тяжелая монгольская конница уже на две трети вышла из оврага. Скоро голова колонны войдет во второй створ. Пора начинать.
– Бей!
Все разом выстрелили из луков и с пулеметной частотой начали опустошать заготовленные накануне вечером охотничьи стрелы. Громкая команда – и монголы довольно быстро выстроились в круг. Лисин-старший не стрелял, наблюдая за перестроением степняков.
– Эти стрелы им как укус комара. О, глянь, Владимир Иванович, в каре встали.
Я хмыкнул, глядя на эволюции поганых:
– Да нет, Макар Степанович, это не каре, это больше на яйцо похоже. Мы его сейчас изнутри… откроем.
Подал знак сидящему на сосне Демьяну и приказал лучникам:
– Приготовить боевые стрелы.
Горин с сосны выстрелил из арбалета зажигательной стрелой в большую кучу мусора и тут же по веревке соскользнул на землю. В центре монгольского строя вспыхнуло пламя и зачадило черным дымом.
– А поганые-то не испугались.
Киваю, понятно, что они уже сталкивались с подобным в Китае, даже пороховые ракеты видели в действии, но то, что имеется у нас, монголы еще не испытывали. Огонь охватил всю мусорную кучу, которую мы загодя полили дегтем и нефтью, а потом накидали сверху снега. Ага, вот побежали огненные дорожки, и от них загорелись так же политые дегтем и нефтью сваленные сухие ветки и всякая гниль на выходах из оврага. Но это не главное, главное то, что внутри сваленных веток. Там, в центре выстроившихся монголов, под горящими ветками лежали шесть пороховых фугасов, бочонки со смесью дегтя и нефти и десяток МОНок с короткими фитилями. Все, что я взял в этот рейд. Стоит только огню добраться до фитилей…
Бабах!
Строй монгольской конницы вспучился изнутри. Всадников не просто раскидало, казалось, они просто разлетелись сами. Взрывная волна раздалась в разные стороны, выкидывая седоков и калеча лошадей. Огненные клубы мгновенно выросли и охватили центр строя, немного лизнув огнем передние ряды. Все сразу заволокло сизым дымом, а ввысь выплеснуло черный столб. Что-то отлетело в нашу сторону и взорвалось. Вжикнули осколки, а все ели здорово качнуло взрывной волной. Я от неожиданности дернулся, и приготовленная стрела ушла в сторону от цели. Сзади всхрапнули лошади, испугавшись грохота. А что творится там? Кони не так невозмутимы, как их наездники. Грохот взрыва с огненным вихрем дали такой мощный импульс уцелевшим в первых рядах, что все монгольские кони беспорядочно понеслись в нашу сторону. Из сизого дыма выплеснуло с сотню лошадей, и лишь половина была с седоками. Но это была не атака.
С удивлением обнаружил, что наготове с луком стою я один, а все ратники остолбенели и пялятся, неистово крестясь, на поднимающийся черный гриб. Конная лава приближается, а бояре столбом стоят, мать ети!
– Бей! Стрелой бей!
Толкаю рукой Лисина:
– Макар Степанович, вперед.
Тот кивает и вскакивает. Ратники очухиваются, и из-за густых елей начинают вытекать русские сотни. Они успевают разогнаться и ударить беспорядочно скачущих монголов, точней, их остатки. Дым чуть рассеялся, и стало видно, как в центре пруда полыхает огонь и мечутся горящие люди и лошади. Постепенно их становится меньше. С удивлением вижу, что они проваливаются под лед, который просто сломало взрывом. Бояре сшибают выживших и успевают остановиться у края слома льда. Вскакиваю на коня и несусь туда. Повсюду стоит запах горелой шерсти и плоти. До сих пор чадят кучи на выходах из оврага.
