Егерь: заповедник - Алекс Рудин
— Помню, — улыбаюсь я. — Кажется, они называются Персеиды?
— И не только, — подхватывает Алексей Дмитриевич. — Я звонил в Ленинград, и мне твердо обещали, что на выходных будет хорошая, солнечная погода. А значит, и ясные ночи!
Он многозначительно поднимает к небу длинный палец и становится похож на древнего жреца.
— Я собираюсь устроить для своих учеников экскурсию по ночному небу. И приглашаю вас тоже.
Учитель говорит с таким энтузиазмом, что я невольно улыбаюсь.
— Спасибо за приглашение, Алексей Дмитриевич! Уверен, что у вас получится замечательная экскурсия. К сожалению, я не смогу — работа. Открывается охотничий сезон, и я должен быть на базе.
Лицо Воронцова огорченно вытягивается.
— А вы, Катя? — с надеждой спрашивает он.
— Я с удовольствием приду, — обещает Катя.
— Вот и чудесно! — сияет от удовольствия Воронцов.
— Идемте пить чай, — снова приглашаю я его. — Я хотя бы послушаю об этих замечательных метеоритах.
— Да-да! — кивает Воронцов.
И тут собаки снова лают — к калитке подходит председатель сельсовета.
— Федор Игнатьевич, вы тоже к нам? — удивляюсь я.
— Нет, — отвечает председатель и грозно сдвигает лохматые брови. — Я вот к нему!
Он поворачивается к Воронцову.
— Что же это ты делаешь, Алексей Дмитриевич? Я всех школьников собираю на картошку — урожай же пропадает! А ты их какой-то экскурсией сбиваешь!
Воронцов гордо выпрямляется и становится на голову выше Федора Игнатьевича.
— Не какой-то, а научной! Метеориты — это интереснейшее астрономическое явление. К тому же, наблюдается оно очень редко. И мои ученики просто не могут это пропустить.
— Так ведь они всю ночь спать не будут! — возражает председатель. — И какие из них утром будут работники? Нет уж, Алексей Дмитриевич! Вот уберем картошку, а потом уже устраивай свои экскурсии!
— Небесные светила не могут ждать, пока пройдут земные заботы. К тому же, ясные ночи будут только на выходных. Я звонил в Ленинград и узнавал прогноз погоды.
— Так в том-то и дело! — подхватывает Федор Игнатьевич. — С понедельника снова дожди зарядят. Сгниет ведь картошка! Кровь из носу, а надо ее убрать!
Учитель и председатель в воинственных позах замирают друг напротив друга.
— Людям нужны звезды! — провозглашает Алексей Дмитриевич.
И снова воздевает палец к небу.
— А картошка? — возражает председатель. — Картошка людям не нужна?
— Все нужно — и звезды, и картошка, — улыбаюсь я. — Не ссорьтесь. Идемте пить чай и договариваться.
* * *
За чашкой крепкого чая всегда легче искать решение.
— Поможем, Федор Игнатьевич, — обещает Воронцов, аккуратно беря длинными пальцами блин. — Я всех школьников соберу и сам на картошку выйду. А экскурсия будет в награду.
— Это другое дело, — подхватывает Федор Игнатьевич. — Это другой разговор! А можно еще чайку? А то мне сейчас в райцентр ехать, вернусь только к вечеру.
— Конечно, Федор Игнатьевич.
Катя заботливо наливает в его чашку крепкую заварку и разбавляет ее кипятком.
— Спасибо, Катюша! — кивает председатель.
— Может быть, предложить охотникам помочь совхозу? — спрашивает Катя.
— А это мысль! — загорается Федор Игнатьевич. — Хотя… люди из Ленинграда едут, отдыхать. Захотят ли они в поле копаться?
— Я поговорю с ними, — предлагаю я.
— Поговори, Андрей Иванович! Дело-то важное! Можно сказать — государственное.
Я отношу в свою машину рюкзак и ружье. Мимоходом провожу пальцем по влажному брезентовому тенту кузова.
Неказистый, но очень проходимый «ЛуАЗ» мне выделило охотничье общество после того, как я согласился остаться в Черемуховке на постоянную работу и взять себе сразу два участка. На колесах куда проще организовывать работу.
Я открываю вольер и свищу собакам:
— Серко, Бойкий, на выход!
Псы весело выскакивают на волю, едва не сбив меня с ног и носятся по двору, радуясь свободе. Я даю им немного побегать, а потом распахиваю дверцу «ЛуАЗа».
— Сюда!
Собаки дружно запрыгивают в машину и укладываются, высунув длинные языки. Они тоже рады предстоящей охоте.
Я прощаюсь с Воронцовым и Федором Игнатьевичем. Они вместе отправляются в сельсовет. Я с улыбкой смотрю им вслед.
Невысокий, коренастый председатель и нескладный, худой учитель. Федор Игнатьевич шагает неторопливо и основательно — он все делет так. А Воронцов двигается порывисто, размахивает руками и что-то рассказывает председателю.
Ну, в самом деле — Дон Кихот и Санчо Панса!
— Подвезти тебя в медпункт? — спрашиваю я Катю.
— Не надо, Андрюша, — улыбается она. — Я так добегу.
Катя кладет мне руки на плечи, приподнимается на цыпочки и целует.
— До встречи в воскресенье!
— До встречи!
* * *
Через час я въезжаю на территорию базы и удивленно хмурюсь.
Рядом с баней горит костер. Над огнем на неумело вырезанных рогатках висит закопченный чайник, над которым поднимается пар. Такой же черный котелок стоит в стороне.
Возле костра сидят вчерашние туристы. Их рюкзаки свалены под навесом, где я обычно ставлю машину.
Я глушу двигатель, вылезаю из машины. Псы выпрыгивают следом за мной и сразу бегут вдоль берега к костру — знакомиться с новыми людьми.
Туристы вскакивают — здоровенные лайки легко могут напугать человека, который не разбирается в собаках. Одна из девушек испуганно вскрикивает.
— Ко мне! — зову я псов.
Серко слушается сразу. А Бойкий сует любопытный нос в котелок.
— Уйди! — кричит на него белобрысый парень.
Я добавляю в голос металла.
— Бойкий, ко мне!
Я собирался отпустить собак побегать — летом им нечасто выпадает такая возможность. Но теперь ничего не получится. Покачав головой, я застегиваю на псах ошейники и на поводках веду их в дом. Снимаю замок, открываю дверь и впускаю собак внутрь.
— Посидите пока здесь!
А сам подхожу к костру.
— Здравствуйте, Андрей! — улыбается Вера. — Умеете вы эффектно появиться.
На ней подсохшая штормовка с мокрыми рукавами и мокрые кеды.
Я киваю в ответ.
— Доброе утро. Что вы здесь делаете?
— Мы сначала остановились вот там, — девушка показывает рукой на берег озера, вдоль которого идет дорога. — Но ночью началась
