Гибель титанов ч.1 - Дмитрий Чайка
— Пошли вон! — Юлдуз вскочила, напоминая разъяренную тигрицу. Она кричала, задыхаясь от злости и бессильных слез. — Вон отсюда! Я родила уже! Вы тут больше не надобны! Чтобы на первый же корабль сели и убрались отсюда! И если я ваши морды постылые еще раз увижу, прикажу собакам скормить! Вон!
Повитух, как ветром сдуло, а Юлдуз упала на ненавистную кровать. Княжна горько рыдала. Они, эти старые жабы, абсолютно правы: не случалось еще такого, чтобы у хана всего одна жена была. Засмеют ведь!
— Мы же христиане теперь! — с неистовой надеждой зашептала она, когда первый припадок ярости прошел. — У нас никак нельзя других жен брать. Грех это великий! Надо мужа в церковь почаще водить. И дары богатые святым отцам принести. Не бывать другим женам в этом дворце! Мой Святослав, и только мой! А в Братиславу эту проклятую мы больше ни ногой! Здесь наш дом теперь!
Глава 3
Начало марта 641 года. Братислава.
Главная улица словенской столицы, что прямым лучом пронзила город от ворот до Замковой горы, носила незатейливое имя Большая. Поначалу ее назвали Большой Новгородской, а потом слово «Новгородская» отвалилось, и прижилось именно это имя. И теперь вот Малая Новгородская в Братиславе есть, а Большой нет. Впрочем, это почему-то никого не удивляло, и даже князь, видя такую несуразицу, махнул на нее рукой. Пусть, мол. Именно по этой улице шли все выезды государя с семейством. Именно на ней поселились бояре и нобили княжества, измеряя честь собственной семьи близостью своего жилища к цитадели. Ведь участки под стройку великий князь лично жаловал. И кто вперед их получил, тому и чести больше. Первыми стояли дома Горана и Люта, а за ними — Збыслава, Деметрия с Любавой и родовитейших бояр из верных, вроде Святоплука. В конце первого перекрестка построили дома нобили Вуйк и Лотар, и бояре помоложе. Из тех, кого, как Вацлава Драгомировича за заслуги в это звание поверстали. Дальше, у ворот, жили богатейшие купцы и известные мастера. Сам резчик Хейно и лекарь Илья тоже жили там в знак особой милости. А иных свободных участков на улице Большая и не было. Не было совсем. И купить их тоже нельзя, как нельзя купить родовую честь. Дом Ворона стоял пятый по четной стороне, что понимающим людям говорило о многом. Ведь его братья Тур и Волк жили от ворот княжеской цитадели куда дальше.
Дом этот отличался от других тем, что дверь его, сделанная из мореного дуба и украшенная затейливой резьбой, вмазана в каменные пазы так, что выбить ее будет трудно даже штатным легионным тараном. В случае опасности сзади поставят аж два толстенных бруса, которые держатся на железных скобах и каменной кладке. Десяток топоров сломаешь, пока попадешь в дом Головы Тайной полиции государства Словенского. Слишком много у него врагов скрытых, что притворяются друзьями, и слишком много врагов явных, которые спят и видят, как бы половчее его на корм рыбам пустить. Спит боярин Ворон вполуха, как сторожевая собака, а тяжелый сакс всегда лежит не дальше вытянутой руки. И вроде нет сейчас особой нужды беречься, ведь под присмотром и враги, и друзья. Особенно друзья! Но… Привык он так. Дом был основателен и крепок, как и его хозяин, к имени которого теперь частенько прибавляли отчество. Ворон Горанович впервые за несколько месяцев увидел старшего сына, которого отпустили из Сотни.
Крепкий мальчишка лет десяти стоял перед отцом, имени которого страшились люди от Пиренеев до болгарских степей. Ворон-младший, которого дома называли Вороненком, а в Сотне — Дроздом, прибыл в первую свою увольнительную.
— Как ты, сын? — внимательно посмотрел на него боярин.
— Хорошо, батюшка, — кивнул мальчишка. — Сначала тяжко было, а сейчас ничего, привык. Товарищей нашел. Они помогли справиться с теми, кто меня обидеть хотел.
— Тебя обидеть хотели? — напрягся Ворон. — Кто такие и почему?
— Да я и сам не знаю, — развел руками мальчишка. — Там же не поймешь, кто есть кто. У нас знатным отцом хвалиться — позор великий. До выпуска не отмоешься. Ведь сам княжич Святослав лямку тянул как все, чего уж об остальных говорить. А вот почему обижали, никак не пойму. Вроде я ничего тем парням не делал. Только колотили они меня, почитай, каждый день. Аж мочи не было.
— И что потом случилось? — напрягся Ворон, которому такой поворот дел решительно не понравился. Пора надзор в Сотне учреждать, иначе не оберешься беды. Ведь княжичи там учатся. Не приведи боги…
— А потом меня два парня постарше отбили, — охотно пояснил сын. — Я теперь с ними. Меня сейчас никто не трогает.
— Что за парни? — Ворон сидел мрачнее тучи. Кто-то явно вел игру с его сыном. Но кто и зачем? И с сыном ли? А может, это играют с ним самим? Что-то обозначить пытаются? Знак ему подать, что и с той стороны достанут?
— Влад и Шишка, — пояснил Вороненок. — Шишка навроде слуги у Влада. Тот —серьезный парень. К нему и старшие не лезут. Он как-то договаривается с ними. И уважают его. Он сильный и не трус. Дерется с любым, пока на землю не упадет.
— Влад, значит, — боярин мрачнел еще больше. — Понятно… Вот тебе мое слово, сын. Ты с теми парнями водись, но, если они тебе побратимство предложат, без моего ведома не соглашайся. Многое может случиться. Как бы тебя новые друзья под корягу не затянули.
— Да они хорошие ребята, — во взгляде мальчишки появилось непонимание и обида. — И помогли мне.
— Я сказал, а ты услышал, — грозно зыркнул на сына Ворон. — К матери и сестрам иди. Заждались они, пирогов с визигой тебе напекли.
— Владом назвался, — пробурчал боярин, глядя в спину удаляющему сыну. — Получается, не в отца, в мать пошел, волчонок. Уже начал коготки оттачивать. Ну, хоть не с Кием мой сын повелся. Этот берсерк совсем на голову скорбный растет. Пропадешь рядом с ним, сгоришь, как лучина. Ох, и княжич Владимир! Пацан пацаном, а какие коленца выкидывает. Надо бы государю доложить… Я давно хотел в Сотне первый отдел создать, как в Университете, да все руки не доходили. Пожалуй, пора.
— Забава! — рявкнул боярин, выйдя из своих покоев.
