Пуля времени - Николай Свечин
Ратманов принюхался. Как же воняла та дореволюционная герань на окне! Надо попросить Лодыгу убрать растение, пока самому прописали постельный режим…
3Фельдшер ушел, а «иван» собрал свою банду на разговор. И даже Георгий, кряхтя, уселся с краю и тоже приготовился слушать.
Оказалось, в хевре числилось семь человек, включая любовницу атамана, служащую наводчицей. Кроме атамана и Лодыги за стол сели еще трое. Один делал доклад, а именно объяснял, кого они будут грабить следующим вечером. Попаданец быстро сообразил, что это есаул банды, правая рука атамана, и зовут его Копер. Парень был под стать кличке[4]: плечистый, с большими кулаками и очень уверенный в себе.
Двое других были на вид рядовые громилы, какие-то серые, низколобые, но веселые. Звали их Татарин и Мордвин, хотя оба казались русаками. Капитан не удержался и спросил:
– А че это вас так окрестили?
– Да я с Казани, а он с Чебоксар, – пояснил тот, что повыше. И поинтересовался в ответ: – А ты и впрямь ничего не помнишь?
Есаул положил перед собой лист бумаги и стал чертить карандашом схему:
– Зырь сюда, галманы. Это магазин золотых и серебряных вещей Гольдберга на углу Мясницкой и Малого Харитоньевского переулка. Бимбары там по большей части скуржавые, но пару десятков веснух жид всегда держит на витрине[5]. Ну, папиросники, запонки, есть даже краска для губ в серебряных хреновинах. Это для баб.
– Понятно, валяй дальше, – приказал атаман.
Копер надулся, но продолжил:
– Что на виду лежит, стоит напримерно пять больших. Плюс деньги в выручке[6]. Но самый интерес христопродавец прячет в задней комнате, там у него несгораемый шкап вделан в стену. Секретный! А ключ всегда при себе.
– Откуда такая информация? – спросил Георгий.
Все опешили:
– Чего? Это что значит?
– Ну, кто сообщил про секретный сейф? В смысле, шкаф.
Есаул дернул плечом и попытался продолжить:
– В том ящике…
Но атаман остановил его и пояснил Ратманову:
– Приказчик растрезвонил. Мы говорили, да ты с контузии забыл. Выгнал хозяин приказчика, тот обиделся и хочет мстить. Копер его в «Золотом якоре» подпоил и того… про шкап-то…
Есаул откашлялся и продолжил:
– Там самая его казна, Гольдберга. Он деньги в рост дает, под лихвенный[7] процент. И принимает заклады. Норовит рыжьем! Еще серии в нем держит[8]…
– Серии на предъявителя или именные? – опять влез в разговор контуженный.
– Того не знаю.
– Это важно. Именные лучше не брать.
– Как не брать? – вспыхнул Копер. – Там их на двадцать тыщ!
– Вот с ними и попадешься. Бумаги выписаны на чье-то имя. У ювелира опись, там все указано. Сунешься с купонами в банк, кассир тут же вызовет полицию. Нет, брать надо вещи без указания владельцев.
До атамана наконец дошло, и он хмыкнул:
– Молодец, Гимназист, верно смикитил. Вижу, мозга к тебе вернулась.
– А почему я гимназист? – удивился Георгий.
– Опять? – Все заржали. – Не вся, значится, вернулась?
– Похоже… Ну?
– Ты ж гимназию окончил в Нижнем Новгороде. Полный курс! Когда мы встретились с тобой в цинтовке[9], тебя в ней так и кликали. Фартовых, что кончили гимназию, один на батальон. Это уж у нас ты стал Ратманом.
– Что ли я из тюрьмы сбежал?
Хряк расстроился:
– Нет, рано тебе еще с нами на зорик[10] ходить. Вылечись сперва.
– Ты ответь.
– Эх… Мы с тобой драпанули с пересылки с-под Вязьмы, вагон еще подломили. Тебе приговорили четыре года каторги за разбой с покушением на личность…
«Иван» вдруг властно хлопнул ладонью по столу и повернулся к помощнику:
– Он прав, и спору конец! Если купоны именные, оставляем, если на предъявителя – берем. Гони дальше. Вот только как будем брать? Там ведь городовой неподалеку?
– Точно так, – пояснил есаул. – Клюй стоит на Мясницкой, оттуда до магазина сорок саженей. Ему будет видно и слышно, ежели начнем громить.
– И что ты предлагаешь?
– Чего остается? Я зайду ему за спину и звездану по шее. Вы, как увидите, ломитесь в магазин. Минут пять у вас будет. Потом делаем лататы на Покровку, блатноги[11] я уже подобрал.
– Ну… годится, – одобрил атаман.
– Не годится, – возразил бывший капитан полиции.
– Чего? С набольшим спорить? – взревел тот. – Ты хоть пулю мою поймал, но знай свое место!
– А сам рассуди, – спокойно продолжил Ратманов. – Если завалить фараона, они все кинутся нас ловить. А то ты не знаешь?
– Копер его не убьет, а токмо оглушит.
– Пусть не убьет. Но все равно нападение на государственного агента.
– Плевал я на этих агентов, – продолжал кипятиться «иван».
Но его подчиненный тоже не унимался. Он обратился к есаулу:
– Там случайно аптеки поблизости нет?
– Как раз напротив клюя, в доме, где переулок к Красным Воротам. А на кой ляд тебе аптека, Гимназист? Слабительного запасти? Порошица[12] дрожит?
Все снова заржали. Оппонент дал им отсмеяться и продолжил:
– Делать надо по-другому. В каждой аптеке на главных улицах обязательно есть телефонный аппарат.
– И что с того?
– Дослушай. Я захожу в магазин первым и начинаю разговор с хозяином. Наружность у меня, в отличие от вас, ракла, интеллигентная, еврей не заподозрит. Через минуту, строго по часам, врываетесь вы с атаманом. А Татарин с Мордвином встают напротив, поперек переулка, вынимают шпалеры и целят ими в городового. Только целят! Не вздумайте шмалять.
Все, разинув рты, слушали нового докладчика. А тот вошел в раж:
– Что при таком раскладе сделает постовой городовой? Не знаете? А я знаю. Он побоится лезть один на два револьвера и кинется в аптеку телефонировать насчет подмоги.
– Ну? – Хряк даже привстал с табурета. – Вызовет дежурный наряд, и нам кирдык! В чем план?
– Не вызовет, потому как Лодыга заранее перережет провод.
Лодыга сразу сообразил, что к чему, и хлопнул в ладоши:
– Ай да мозга! А ведь проскочит. Покудова клюй пытается телефонировать, мы громим магазин. Те же пять минут, только без покушений на агентов.
– Хм… – Атаман не торопился соглашаться. – А что ты сделаешь с жидом один? Вон, ходишь, тебя ветром шатает. Давай я первый зайду.
– А ты уверен, что у него под прилавком не спрятано ружье? Завидя тебя, любой иудей напряжется…
Атаман покосился на есаула, тот покачал головой:
– Про ружье приказчик ничего не сказал.
– Это не значит, что его нет, – поддел его попаданец.
– А ты сладишь без нас? – взвился Копер. – Людей душить – не языком болтать.
– Душить тоже не будем. Свяжем и рот заткнем, за мокруху легавые всю Москву на уши поставят. Зачем нам это? Я схвачу Гольдберга и буду держать, пока вы не подоспеете. Помните – строго через минуту, как я зашел!
В комнате стало тихо, все смотрели на главаря – что он скажет? Тот поднялся и объявил:
– Делаем, как придумал Гимназист.
4Все вышло даже еще лучше. За полчаса до
