Аватар Х - lanpirot
— Что за паника, сестренка? — Улыбнулся я, выбросив все непонятные мысли из головы — после, все после. — Мы еще с тобой насладимся всеми прелестями мирной жизни! Зря, что ли, мы на фронте и в тылу жилы рвали? Нет, врешь — не возьмешь! А чтобы всю эту мразоту уничтожить — у нас силенок хватит! На Гитлера же хватило! Ужели здесь будем пасовать? Еще заживем, сестренка! И до отвала наедимся, и на отдых к теплому морю съездим…
— К Черному… в Крым… как с родителями в тридцать девятом! — размечталась она вместе со мной. — Помнишь?
— Нет, не помню, — покачал я головой. — Но представить, вполне могу.
— Бедненький ты мой! — Она вновь прижалась ко мне, и я понял, что роднее этого человечка у меня сейчас нет никого.
— А теперь, сестренка, слушай внимательно, — произнес я, — что и как рассказывать нашей доблестной милиции, чтобы самим на нары-то не присесть… Да и вызвать их уже бы не помешало, сами-то они, похоже, не узнают.
После небольшой инструкции о том, как себя вести в присутствии сотрудников правоохранительных органов, мы вместе с сестренкой добрались до ближайшего телефона и вызвали наряд. Но за милицию я зря переживал, никаких претензий от товарищей из отдела по борьбе с бандитизмом к нам не поступило, едва только они опознали уголовников, которых я завалил.
— Охренеть — не встать! — изумленно и обрадовано выдал пожилой опер в капитанском звании, внимательно осмотрев уже остывший труп главаря. — Да это же Композитор собственной персоной! Пантелей Кузьмич Шуберт, 1902-го года рождения! Чистый упырь — столько он нам кровушки за последние три месяца выпил… Да на нем трупов, словно на бродячей собаке блох!
— Так это ты его? — поинтересовался молодой паренек в штатском, тоже входивший в состав группы. Кроме капитана в форменной синей гимнастерке, все остальные сотрудники отдела были одеты, кто во что горазд. — И остальных тоже ты? — Было заметно, что он не очень-то верит, что это я их в одиночку заземлил. — Если выгораживаешь кого — скажи! Мы им не только руки пожмем, но еще и благодарность объявим! Ведь целую банду, уже давно промышлявшую разбоями и убийствами в Марьиной роще, одним махом…
— Да что вы пристали-то к нему! — неожиданно даже для меня возмутилась сестренка. — Он это их всех! В одиночку! Да чтобы вы знали, он разведчиком на фронте был! За линию фронта в тыл к фашистам, как к себе домой хаживал! Вот, смотрите! — И она распахнула наброшенное на мою гимнастерку пальтишко, которое надела, когда мы пошли искать телефон. — Все его!
— А простите, дамочка… — Кашлянул в кулак капитан. — А отчего же они на вас…
— Я вам не дамочка, товарищ капитан! — неожиданно ершисто накинулась на милиционера Аленка. — А комсомолка, ударница и… А награды… Когда на мне всю одежду разорвали, и я кровью умылась, Мамонт на меня свою гимнастерку и набросил. А награды снимать, уж простите за оказию, времени не было!
— Я понял, — посмурнев лицом, произнес капитан. — Приношу свои извинения…
— Слюшай, друг, — неожиданно подал голос худощавый усатый криминалист-грузин, снимающий на фотокамеру распластанное от уха до уха горло Гуни, — я вспомнил — нэ тот ли ты гэрой-развэдчик, что против фашисткого Мага-Мэнталиста выстоял? В газэтах про этот подвиг писали. Просто имя такое рэдкое — Мамонт. Никогда раншэ нэ встрэчал.
— Может быть, — пожал я плечами. — Я ведь кроме вот этой бойни ничего больше не помню. Даже, как зовут, мне сестренка сказала.
— Он это, он! — подтвердила Аленка. — Год без памяти лежал, да еще и парализованный. А вот как эти твари меня… — Её губы вновь задрожали. — Так он в себя пришел, поднялся и всех порешил…
— Вай, нэ плачь! — произнес грузин, вытянув из кармана чистый платок. — Дэржи, — он протянул тряпицу девушке, — слезы вытри! Нэ должна такая мшвениери[1] плакать! Лучшэ улыбнись — война закончилась, а с этой мразью мы справимся! Нэ можэм нэ справица!
— Вот что, товарищи-граждане, дорогие, — примирительно произнес капитан, — давайте мы с вами все сейчас сказанное под протокол запишем и отпустим понятых. А уже после обстоятельно побеседуем, как вам дальше быть…
Следственные мероприятия затянулись до самого рассвета. После бессонной ночи меня уже основательно валило с ног. Да и организм, как оказалось, не совсем оправился от фронтовых травм — левая сторона вновь практически перестала слушаться. Левая рука со скрюченными пальцами повисла плетью, а ногу то и дело сводило судорогой.
Я бы прилег, но в залитой кровью квартирке просто не было «живого места». Да еще бы помыться и постираться не помешало бы. А то нательное белье, сплошь залитое кровью, уже задубело и похрустывало. И еще бешено хотелось жрать! Просто до одури и до темных кругов перед глазами. Но, как оказалось, еды у Аленки совсем не осталось — её первым делом сожрали ворвавшиеся в нашу маленькую квартирку бандиты.
[1] Мшвениери — красавица (грузинск.).
Глава 4
— Вот что, ребятки, — произнес пожилой капитан, которого, как я уже выяснил, звали Трофимом Павловичем Заварзиным, и именно он возглавлял местный «бандитский» отдел милиции, — негоже вам сейчас здесь оставаться.
Вот что-что, а это он сейчас «в дырочку» заметил. Я совсем скис, и уже едва шевелился, кое-как пристроившись на стульчике.
— Значит, так, — продолжил Заварзин, — сейчас мы поедем приводить вас в порядок. Есть у меня один товарищ с баней, попрошу, так и натопит для вас. Отмоетесь хорошенько, вещи свои от засохшей крови простирнете…
— Трофим Павлович, — перебила его Аленка, — так у нас… вернее у брата, и надеть больше нечего. Он год в себя не приходил… — сбивчиво пояснила она. — И одежда, вроде как, и не нужна была… А гимнастерку братишкину я совсем уханькала.
— У самой-то найдется чего? — поинтересовался капитан.
— У меня найдется, — заверила его сестренка. — На крайний случай могу и спецовку заводскую надеть.
— А чистое исподнее у нашего героя есть еще? — уточнил Заварзин. — Если совсем все плохо — поможем нашему герою. А шинелька на нем, вроде, еще живая.
— Исподнее я найду! — обрадовано кивнула сестренка. — Имеется еще комплект.
— Вот и отлично! — Улыбнулся капитан. — Собирай, красавица, одёжу. А после бани ко мне поедем: я вас таким борщом накормлю — пальчики оближите! А вот, как отдохнете, отоспитесь в нормальных условиях, так и вернетесь обратно. Потому как здесь столько убираться…
— Неудобно… как-то… Трофим Павлович, — неожиданно засмущалась Аленка. — Может, мы после бани обратно? Я крепкая — все отчищу и отмою дочиста!
— Да ты на Мамонта своего посмотри, — усмехнулся Заварзин, — похоже, что он и до нашей машины сам не дойдет — нести придется! И куда ты его потом положишь?
— И как толко он бандытов в одыночку удэлал? Совсэм вэдь плохой! Рюка-нага работать нэ хотят, — поддержал начальство Гиви Гахария — грузин-криминалист. — Если к товарищу капитану нэ хотытэ — ко мнэ поэдэм! Комната в общэжытиэ у нас нэ болшая, но двэ кровати имээца! А мы с Фэдкой, — он указал на самого молодого милиционера, — найдем гдэ пару ночэй пэрэкантоваца… В отдэле отдэжурим… И покюшат — чай попит, организуэм!
— Правда-правда, — закивал Федор, — соглашайтесь!
— Спасибо, товарищи! Но, может быть, мы, как-нибудь, сами… — Я попытался ненавязчиво отказаться. Ведь всем сейчас несладко живется, а тут еще мы со своими проблемами.
— Э, дарагой, зачэм обыжаэш? — возмутился Гиви. — Вот спросит мэня дэд — тожэ гэроыческий аксакал еще той, импэрыалистычэской: отчэго я гэрою войны нэ помог в трудной сытуации? И что я ему скажу? Позор на мою голову!
— Вот что, братцы-кролики, — решил взять все в свои руки Трофим Павлович, — прекращаем споры! Едете ко мне — и точка! У нас с супругой целых две комнаты! Дети выросли давно. Парни на фронте, а девицы у мужей жилплощадь занимают. Так что не потесните! Приказ понятен, товарищ младший лейтенант?
— Так точно, товарищ капитан! — ответил я, попытавшись подняться на ноги.
— Сиди-сиди! — повеселев, произнес он, хлопнув меня по плечу. — Успеешь еще…
— Ой! — неожиданно воскликнула Аленка. — Я же на работу опоздала!
— От работы я тебя освобождаю, — произнес капитан. — И бумагу, соответствующую, в твой отдел кадров выпишу. Тебе, дочка, тоже прийти в себя надобно! Не каждый же день такое происходит. Да и куда ты в таком виде? Людей пугать?
В этом я был тоже согласен с капитаном. Прийти в себя сестренке нужно было обязательно! И желательно на нейтральной территории, а не на той, где у неё будут все время стоять перед глазами уничтоженные мною бандиты и воспоминания об унижении, причиненном ими. Хорошо бы вообще съехать отсюда куда-нибудь на время, но такой возможности у нас не было.
