Дебют (СИ) - Евгений Васильевич Шалашов
— То есть, у вас имеется план на этот случай? — уточнил я с лёгкой улыбкой.
— Так точно, — коротко доложил Шапошников. — Я даже собирался составить два плана. Один — оборонительный, второй — наступательный. Пока ограничились оборонительным.
— Почему? — удивился я. Помнил, что лучшая защита — это нападение.
— Ваше величество, вам известно, сколько понадобится эшелонов, чтобы перевезти хотя бы одну дивизию? — осторожно спросил Шапошников.
Сколько потребуется эшелонов для перевозки дивизии я не знал, но общую идею понял. И что, опять все упрется в дороги? Но у нас же самая протяженная железнодорожная сеть в мире. Разве нет?
И тут я мысленно вспомнил карту железных дорог Российской империи 1940 года. Да, железные дороги имеются, их много, но в большинстве своем они построены в Сибири и на Дальнем Востоке. Именно эти регионы осваиваются в этой истории. Правильно, но не в ущерб же Европейской части.
— То есть, при наличии боеспособной армии, достаточного количества оружия и боеприпасов, все упрется в логистику?
— В логистику? — не понял генерал.
А что, этот термин пока не знаком? Да, точно. Он и в моей-то истории вошел в обиход только в девяностые годы.
— Логистика — это отлаженная работа промышленности, транспорта, тыловых служб, — пояснил я. — Если на ствол положено иметь сотню снарядов, то даже если они и имеются на складах, то их еще требуется привезти. Правильно?
Кажется, накануне Первой мировой войны рассчитывали на ствол полторы сотни снарядов в месяц, а в реальности расходовалось полторы тысячи. Но если немцы и австрийцы успевали подвозить по пятьсот штук, то мы лишь по двести. И подвозить подкрепление на фронт наши железные дороги не успевали. Блин, опять двадцать пять!
— Оборонительный план включает в себя строительство оборонительных укреплений, или сдачу врагу Польши, Малороссии и Прибалтики? — поинтересовался я.
Шапошников посмотрел на меня с неким профессиональным интересом.
— Прежде всего — строительство укреплений. А отступление — это при самом плохом раскладе.
— Но его тоже следует предусмотреть, — дополнил я. Что ж, отступление — штука неприятная, но не смертельная. Кутузов отступал, но войну выиграл.
— Именно так, — кивнул генерал. — Оборонительных укреплений на границе с Австро-Венгрией у нас нет, за исключением пары старых крепостей. При том раскладе, что имеется на сегодняшний день, отступление неминуемо. Мы просто не успеем провести мобилизацию, подготовить боеспособные части и отправить на Запад. Еще хуже, если противник начнет наступать и со стороны Восточной Пруссии.
Эх, а про Восточную-то Пруссию я забыл. Привык, знаете ли, что это Калининградская область. Правда, я и Прибалтику с Польшей, не говоря о Финляндии, до сих пор не воспринимаю как часть своей страны. Хм… Моей страны. И моей империи. Именно так. Надо бы привыкать.
— Борис Михайлович, если я предложу вам пост военного министра, вы согласитесь? — поинтересовался я. — Я уже понял, что требуется модернизация армии, но все равно, надо учитывать самое скверное. Нужно готовить линию обороны. Значит, рабочие, строительные материалы, земляные работы…
Генерал Шапошников призадумался. Думал он недолго. Может секунд тридцать.
— Очень лестное предложение. Если вы прикажете — я займу этот пост. Но я бы хотел остаться на своей должности. Не обессудьте. Военный министр — он прежде всего организатор. В какой-то мере математик, Да, а если я вам предложу на эту должность своего заместителя?
— А кто у вас заместитель?
— Генерал-лейтенант Говоров. Он был главным инспектором артиллерии, знаком с инженерной работой. Опять-таки — разбирается в вооружении.
— Говоров? Леонид Александрович? — непроизвольно вскинулся я. — Если вы рекомендуете Говорова в военные министры — он им и будет. Сегодня же подготовлю указ.
— Ваше величество, разрешите вопрос? — осторожно произнёс Шапошников.
— Пожалуйста, — немного рассеянно кивнул я.
— У меня сложилось впечатление, что вы уже знакомы и с Фраучи, и с Говоровым. Не лично, разумеется. Наводили справки?
— В какой-то мере, — туманно отозвался я. Ишь, а начальник штаба обратил внимание, что я называю имя и отчество. Но начальнику генштаба положено быть внимательным. Зато Шапошникову не положено знать всей правды. А вот дать дельный совет он может.
— Борис Михайлович, если начнется война — тьфу-тьфу, чтобы не сглазить (я постучал по дубовой столешнице) — но в нашей жизни все может быть, кого бы вы порекомендовали в главнокомандующие?
— Я полагал, что Верховным главнокомандующим станете вы? — удивился генерал.
— Формально — да, но тоже, не факт. Если я назначу себя Главнокомандующим, то мне придется командовать. Увы, командовать я не умею. Мне нужен человек с опытом. Причем, достаточно образованный и не боящийся пойти против авторитета. То есть — в случае необходимости он станет спорить даже со мной.
— Вас не смутит, если я вам предложу человека, являющегося поляком по происхождению? — поинтересовался Шапошников и пояснил. — После раскрытия заговора Сангушко, многие стали смотреть на поляков косо.
Если Шапошников предложит Рокоссовского, то соглашусь.
— Я бы предложил вам генерал-лейтенант Рокоссовского.
Я едва удержался от довольной улыбки. А угадал ведь.
— —И чем сейчас занимается Константин Константинович?
— Константин Ксаверьевич, — улыбнулся начштаба. — Рокоссовский сейчас командует корпусом, а его корпус как раз стоит на границе. Генерал-лейтенант Рокоссовский как раз отличается умом и упрямством. Правда, его упрямство, как правило, по делу. Но министрам это не нравится, поэтому, вместо того, чтобы командовать гвардейским корпусом он и оказался на границе.
А он Ксаверьевич? Не знал этого факта. Ладно, пусть будет Ксаверьевич.
— Отзывайте Рокоссовского в свое распоряжение, пусть он сдает дела заместителю, а пока займет должность Говорова. Вы сможете это оформить своим приказом по министерству, или это сделать мне?
— Вам, — немного помедлив произнёс Шапошников. — Повышение в должности от командира дивизии и выше — прерогатива государя. На полк может поставить министр, а выше — только вы.
— Да. Спасибо, — поблагодарил я Шапошниква. Посмотрев в глаза генерала, решил, что если задам ещё парочку вопросов касательно личного состава, то хуже не будет. — Борис Михайлович, я сейчас назову вам несколько фамилий, а вы мне скажете — есть ли они в списках императорской армии? Разумеется, я имею в виду генералов.
Вопрос странный, но начальник штаба остался невозмутим. Ответил лишь:
— Буду рад помочь вашему величеству.
— Жуков? — начал я.
— Я знаю, как минимум, троих Жуковых. Есть два полковника, есть генерал-майор, командующий кавалерийской дивизией.
— Он не Георгий Константинович?
— Так точно. Командир дивизии в корпусе Рокоссвоского, — отчеканил генерал.
— Отлично. — обрадовался я. — С корпусом справится?
— Справится. Жукову давно можно было дать корпус, но вакансий нет.
Понимаю. Войны нет, значит, продвижения по службе тоже нет. А ещё, уж простите меня, нет мощнейшего социального лифта, продвинувшего вверх десятки офицеров — репрессий тридцатых годов.
Я сделал себе уже не первую пометку в блокноте. Значит — Говорова на пост министра, организовать военную разведку, подчиненную Генштабу, перевести Рокоссовского в штаб, а Жукова на корпус.
— Может быть, вам передать список полковников и генералов? — предложил Шапошников.
— А так ещё лучше, — охотно согласился я. — А краткие характеристики есть?
— Есть послужные списки. Но я прикажу — подготовят.
— Тогда ещё списки полковников. Этих можно без характеристик.
— Как прикажете, — кивнул слегка удивленный генерал.
Понимаю. Списки-то есть, но полковников много. А я стану просматривать, авось да найду знакомые фамилии. Уж Толбухина там, или Ватутина с Коневым не пропущу.
— Ещё… — призадумался я. — Вы ведь знакомы с нашей военной техникой или лучше поговорить с начальником управления вооружения, чтобы не отвлекать вас от дел?
— Помилуйте, ваше величество! Сейчас-то как раз вы решили такие дела, на которые, обычно, требуется год, а то и два. Разумеется, я знаком с вооружением. Конечно, не знаю всех тактико-технических данных, но в общих чертах знаком, — пожал плечами Шапошников. — Но если хотите, сейчас же свяжемся с управлением.
— Нет, с управлением мне не нужно, достаточно вас, — улыбнулся я. — Я же не великий знаток вооружения. Что вы можете сказать о наших танках?
— А что сказать? Имеется танк Пороховщикова «Вездеход», четыре тонны. Противопульная броня, два пулемета. Их у нас… — генерал полез в стол, вытащил папку, достал оттуда лист бумаги. — Да, пятьсот штук. Еще танк Максимова — он потяжелее, пять тонн. Тоже два пулемета. Их тоже пятьсот. Но на сегодняшний день у Германии и Франции вместе взятых
