Князь Барятинский 5. Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов
— Уверен, что не мог, — подтвердил я. — Комаров даже выглядел странно. Стеклянные глаза, дерганые движения… Как управляемая кукла.
— Вам, если не ошибаюсь, доводилось видеть людей, опоенных берсерком. Комаров выглядел так же, как они?
— Видеть — доводилось. Но это не берсерк.
— Почему?
— Потому что Комаров — кто угодно, только не дурак. Вы сами только что назвали его криминальным королем. Как, по-вашему: человек с его опытом, да ещё получивший от меня задание охранять вход в подвал, стал бы употреблять неизвестный напиток из рук незнакомца?
— Н-да, ваша правда, — пробормотал Витман. — Человек его опыта в текущих обстоятельствах даже близко к себе никого не подпустил бы.
— Вот именно. Опоить его никак не могли. Думаю, что воздействовали примерно тем же способом, что и на меня.
— Ментальной блокадой? — удивился Витман. — Сомневаюсь. Воздействовать на Комарова не мог никто, кроме Златослава, верно? А у этого парня, судя по вашему описанию — едва ли четвертый магический уровень. Ментальная блокада такому сопляку не по силам.
— Так и Комаров — не маг, — напомнил я. — Он — обычный человек. На него могло подействовать заклинание, гораздо менее сильное, чем блокада.
— Навскидку — не припоминаю такого заклинания… — пробормотал Витман. — Ну что ж. Тем более, у нас есть необходимость расспросить господина Комарова, как только он будет в состоянии разговаривать. Мне, вероятно, вновь придется просить вас об услуге — как при работе с ним, так и с другими злоумышленниками. Так что будьте готовы, дражайший Константин Александрович. Мы найдём ниточки, не сомневайтесь… Не бывает людей, не оставляющих никаких следов своей деятельности. — Витман вернулся за стол. Положил руки перед собой и убежденно закончил: — Поверьте моему опыту: не бывает.
— Хорошо. Верю. — Я поднялся. — Если мы закончили, то…
— Закончили, — кивнул Витман. — Лишь одна небольшая просьба. Ваш друг, господин Пущин. Что ему известно об операции?
— Да, в общем-то, всё, — хмыкнул я. — Мишель сопровождал меня всё время, пока я разыскивал великую княжну. А он — далеко не дурак.
— Что ж, если не дурак — значит, поймёт, что распространяться о произошедшем не следует?
— Поймёт. Куда он денется.
— Могу я вас попросить взять этот труд на себя? Вы сможете поговорить с господином Пущиным лично? Мне кажется, так будет лучше, чем если его сопроводят для разговора ко мне. Сюда.
Я представил себе Мишеля, которому бравые ребята Витмана предлагают проехать вместе с ними в тайную канцелярию… Как бы бедолагу удар не хватил на нервной почве. Сердце у него, хоть и молодое, но на такое количество потрясений вряд ли рассчитано.
— Однозначно лучше, — кивнул я. — Поеду в клинику прямо сейчас. На то, что Мишель обо всём случившемся будет молчать, как рыба, можете твёрдо рассчитывать.
— Благодарю вас. Но, быть может, прямо сейчас — не стоит? Вы не спали всю ночь. Отдохните…
— Нет уж. Предпочитаю сначала покончить с делами.
— Что ж, воля ваша. Я взял на себя смелость отдать приказ перегнать ваш автомобиль сюда.
— Вы чрезвычайно любезны.
Каким образом неведомый перегонщик провернул эту операцию в отсутствии ключей от автомобиля, я не спрашивал. Догадывался, что в тайной канцелярии отыщутся и не такие умельцы.
* * *
— Господин Комаров ещё не пришёл в себя, — приветствовала меня в клинике знакомая медсестричка. — Но состояние стабильное, беспокоиться не о чем. Господин Пущин чувствует себя хорошо. А Клавдии Тимофеевны нету. Ночь выдалась беспокойной, она пошла домой отдохнуть.
— Очень правильно сделала! — от души одобрил я. — После таких событий отдохнуть — самое полезное, что только можно придумать.
— Домашний адрес Клавдии Тимофеевны вам известен, — вздохнула медсестра.
Судя по всему, не сомневалась, что я немедленно отправлюсь к Клавдии и сделаю всё для того, чтобы вывести её из состояния покоя.
— Известен, — кивнул я. — Но в данный момент меня интересует местонахождение другого человека. В какой палате лежит господин Пущин?
Глава 4. Новый преподаватель
— Костя! — Мишель при виде меня не вскочил с кровати только потому, что запутался в одеяле. — Что там⁈ Как?
— Всё отлично. Собирайся, можем ехать в академию. Доктор сказал, что ты здоров, как бык.
— В академию? — пробормотал Мишель. — И всё? Вот так… просто?
— А чего ты ждал? Допроса, суда и каторги?
Судя по выражению лица Мишеля, чего-то в этом духе он и ждал. Чёрт его знает, чего тут успел напридумывать за то время, что я разбирался сначала с Ашотом, потом с «Агнессой», а потом с Витманом.
— Н-нет, — пробормотал Мишель. — Конечно, нет. Я знаю, что государь наш мудр и справедлив, он никогда не допустит, чтобы пострадал невинный. Но всё же… Я — и… великая княжна…
— Не было никакой великой княжны, — жёстко сказал я.
— Как это — не было? — Мишель уставился на меня.
— Вот так. — Я присел на край его кровати. — Очень просто. Я ведь тебе уже говорил. Это была секретная операция. А секретная операция — это такая операция, о которой никто — понимаешь, никто! — из посторонних не должен знать. Случайно получилось, что ты стал свидетелем… некоторых событий. Видел и слышал то, чего не должен был видеть и слышать. Но это не означает, что операция перестала быть секретной. Я поручился за тебя. Пообещал, что ты никому ничего не расскажешь. Ты ведь меня не подведёшь?
— Никогда! — Мишель ударил себя в грудь. — Буду нем, как могила!
— Очень на это рассчитываю. В противном случае — сам понимаешь.
— Что? — помолчав, осторожно спросил Мишель.
— Что самый надежный способ заставить свидетеля молчать — это до конца дней упрятать его в тюрьму.
— О…
Цветом лица Мишель сравнялся с простыней, на которой лежал. А я мысленно похвалил себя за то, что не сказал ему правду — относительно того, какой способ избавления от свидетелей на самом деле является наиболее надёжным. Нечего пугать парня ещё больше, и так еле дышит.
— Ты проявил отвагу, — продолжил я, — помог обезвредить государственных преступников. Без тебя я бы не справился. Это, разумеется, тоже учли. Мне поручено выразить тебе благодарность.
Я протянул Мишелю руку.
Он осторожно пожал. На лицо постепенно возвращались краски.
— А ты… — пробормотал Мишель. — Ты работаешь на тайную канцелярию, да?
Я вспомнил Витмана и постарался придать лицу такое же непроницаемое выражение.
— Это — тоже тайна, Мишель.
— О, да! Я понимаю. Теперь, по крайней мере, всё встало на свои места.
— Что именно?
— Да всё! Твоё поведение, привычка командовать. Слова, которые у тебя время от времени вырываются. Твои… навыки. Право, я не думал, что ты умеешь так жестоко драться.
— Иначе было нельзя.
— Да-да. Я же сказал, я понимаю! И теперь буду знать, что это связано с твоей работой.
Если бы я мог — Мишеля расцеловал бы. Сам придумал историю, оправдывающую моё поведение, сам в неё поверил. Что может быть лучше? Теперь уж я точно надолго избавлен от вопроса «кто ты такой».
А Мишель шумно выдохнул. Пробормотал:
— Спасибо, Костя. А то я, говоря по чести, не знал, что и думать! Боялся, что отчисление из академии — самое малое, что мне грозит. Я ведь… Я ведь…
— Подкатывал к великой княжне?
Бледность Мишеля мгновенно сменилась багровостью. От смущения он, кажется, дар речи потерял.
— Ну, ты ведь не знал, что это великая княжна, — добродушно сказал я. — И, в конце концов, ничего такого страшного не сделал. Соблазнить её, насколько понимаю, не успел.
— Костя!!! Что ты такое говоришь⁈
— Неужели успел? — «удивился» я. — Хм-м. Это меняет дело.
— Нет! — Мишель аж с кровати вскочил, забегал по палате. — Разумеется, нет! Как тебе такое в голову могло прийти⁈
— А. Ну, нет — так нет. На нет и суда нет. Чего ты тогда разволновался?
— Костя!!! Это… Это какой-то запредельный цинизм! Что ты несёшь⁈ Откуда у тебя вообще такие фантазии⁈
Мишель бегал по палате, горячо и многословно рассказывая о том, что подобных мыслей в отношении великой княжны у него не было и быть не могло! Что намерения его были чисты и благородны! Что он вообще не понимает, отчего этому аспекту отношений между мужчиной и женщиной уделяется столь пристальное внимание! И так далее, тому подобное.
Я про
