Исполняющий обязанности - Роман Феликсович Путилов
И теперь, когда я, с болезненно ноющей спиной, наконец нашел позу, в которой могу сидеть на неудобном стуле, шеф решил окончательно испортить мне настроение, сообщив, что чтобы сравняться с результатами по итогам работы прошлого года, моей линии необходимо раскрыть две кражи и один квартирный разбой за оставшиеся до Нового года дни, а в противном случае ни премий, ни отпусков в теплые месяцы ни я, ни мои подчиненные не получат. А в довершении свалившихся на мою голову огорчений, на стульчиках у моего кабинета меня ждала гражданка Черных Е.Н. и еще одна женщина, удивительно похожая на Елену Николаевну. Положа руку на сердце, давая Черных бумажку с моим телефоном, я на девяносто процентов был уверен, что мы с ней больше не встретимся. Обычно, участники таких мутных историй, после того, как первый запал схлынет, в милиции не появлялись, решая свои проблемы кулуарно, по-семейному. Но в этот раз что-то пошло не так.
— Здравствуйте. Вы ко мне? — я не терял надежду, что дамы ошиблись дверью.
— Здравствуйте, вы меня не помните? — Черных сделала удивленно-круглые глаза, очевидно считая, что других потерпевших и других преступлений в окружающем мире не случается, и я все эти дни провел с думами о ней.
— Я вас помню, ваша фамилия Черных. Если вы ко мне, то проходите.
— Вы сказали мне подойти…
— Я все помню, не волнуйтесь. Маму похоронили?
Вторая женщина оказалась родной сестрой Черных — Натальей Рябцевой и она тоже хотела денег. Через час, когда дверь за незваными посетительницами захлопнулась, я обвел взглядом притихших на диванчике Кадета и Студента.
— Все поняли?
— Не, ничего не поняли — в унисон замотали головами два «веселых гуся».
— Что шеф сказал насчет раскрытий слышали?
— Ну да, краем уха. Раскрываемость и проценты — это ведь тебя в основном касается.
— Значить плохо слушали. Если две кражи и разбой или грабеж до конца года не раскроем, премий в первом квартале следующего года получать не будете, а в отпуск пойдете в солнечном декабре.
— А мы тут причем. Ты что говоришь, то мы и делаем.
— Это парни называется безынициативность и пассивность, а за нее вам только голый оклад содержания будут платить. А премия платится только инициативным, целеустремленным и находчивым…
— Паша, прекращай нам мозги канифолить, скажи, что надо сделать, и мы сделаем…
— Что, проняло? Ладно. Студент, идешь в дежурку и регистрируешь материал — я подтолкнул в сторону подчиненного три сцепленных скрепкой листочка.
А завтра, в семь утра вдвоем цепляете и доставляете сюда внука покойной бабушки — он третий, у кого был ключ от квартиры, и он к бабуле иногда заходил, так что, если считать, что никто из сестер не обворовал маму, то самым перспективным персонажем на роль злодея получается внук.
Карма настигла меня почти сразу, уже на вечернем разводе.
— Это что такое, ядрить твою за ногу — шеф потрясал в воздухе знакомыми мне листочками, которые я надеялся, спихнуть кому ни будь другому, территориальщикам, например: — Громов, какого хрена!
— Да что не так, Александр Александрович?
— Ты еще спрашиваешь? Мало того, что принимаешь заявление по всякой хрени, так еще и в ориентировке пишешь, что попало. Как это «неустановленное лицо в неустановленный период похитило из квартиры гражданки Болотовой А.В., одна тысяча девятьсот девятого года рождения неустановленную сумму денег.»? А что ты установил точно?
— Да там ничего точно не установишь. Достоверный факт только один — бабка умерла, а кто-то взял деньги.
— А с чего ты взял, что деньги там были?
— Я нашел под кроватью десятку, а от нее ссаками пахло — специально «подставился» я, чтобы разрядить обстановку.
Народ несколько секунд недоуменно смотрел на меня, после чего все дружно грохнули. Когда личный состав отсмеялся, некультурно тыкая в мою сторону пальцами и пихая друг друга, а шеф вытер платком выступившие слезы, я продолжил уже спокойно.
— А если серьезно, то смешного тут мало. Я под кроватью нашел десятку, от которой мочой пахло, и от постельного белья и матраса также пахло. Доживете до бабкиного возраста — поймете, о чем я говорю. Получается, что в матрасе были деньги, и кто-то их забрал, там шов сбоку разошелся. И денег было много, что вор не заметил, что одна из купюр спланировала и улетела под кровать.
Ну, значить, бери и разбирайся с этой кражей — шеф протянул мне тощую стопку материалов:— В журнале не забудь расписаться.
-Шеф, но это же не квартирная кража, вы и так нас раскрытиями озадачили…
— Ну как установишь, что кража не квартирная, так и передашь на территорию. А пока дерзай!
Глава третья. И воздастся…
Когда я вошел домой, телефон на книжном шкафу разрывался в истерике, тут же, в тесном коридорчике малосемейки, хлеща, как дубиной, хвостом по стенам, дверям и моим ногам, с поводком в зубах, метался Демон, который очень давно хотел в туалет. Пока я думал, что сделать первым, телефон, хрюкнув в последний раз, заткнулся, что решило мою дилемму в пользу выгула четвероногого друга. В следующий раз звонок телефона я услышал примерно через час, когда мы набегавшись и на общавшись с интересными и молодыми особами, вернулись с прогулки. Демон на кухне вкусно чавкал кулешом на костях, а я успел расположиться с огромной чашкой кофе в кресле, когда телефон напомнил, что день еще не кончился.
— Говорите…
— Громов, это ты?
— Да, Алла, это я. Что-то случилось?
— Да, случилось!
Несколько рас сбиваясь и начиная все сначала, Алла поведала мне, что сегодня ей внезапно захотелось тушеной картошечки с тушенкой. Покормив дочь, женщина побежала к арендованному гаражу, у ворот которого ее ждал сюрприз — на металлических воротах висели два, незнакомых женщине, амбарных замка. Накладной внутренний замок, как и положено, открывался и закрывался, а вот навесные — ни в один из них имеющиеся у арендатора ключи не входили. Решив, что это некий Громов что-то сделал с замками, но по своей, мужской, безалаберности, забыл ей сообщить, Алла несколько раз пыталась мне
