Наследник фортуны 2 - Евгений Валерьевич Решетов
— Долго ещё? — наконец спросил я у Кондратьева.
— Нет. Уже недалече, — ответил он и бросил вознице, который принялся на ходу зажигать масляный фонарь: — Любезный, не делайте этого.
— Но как же, господин? А ежели кто-то не углядит нас в темноте, да под копыта попадёт али ещё чего похуже случится?
— Не случится, — отрезал маг. — Поворачивай на перекрёстке, езжай ещё с полверсты, а там мы уже пешком дойдём.
— Ну ежели вы так хотите-е, — протянул возница, убрал фонарь под козлы и дёрнул поводья.
Лошадь послушно свернула на узкую дорожку, а я заметил выступивший из темноты указатель, на котором было написано полустершимися буквами «Сартусская тюрьма».
Извозчик, как и приказывал ему Кондратьев, проехал около половины версты, а затем натянул вожжи и выдохнул через губу:
— Тпрр-р-ру, родимая! — и добавил: — Стало быть, приехали, господа.
— Угу, — угукнул я, видя во мраке огоньки, расположившиеся на вышках и над воротами. Тюрьма была в паре сотен метров от повозки, и стояла она в чистом поле.
— Пошли, — сказал Рыжик, вставая с сиденья.
— Не торопись, — тихонько прошептал я, положив ему руку на плечо. — Оставайся в пролётке, а то этот извозчик не вызывает у меня доверия. Вдруг уедет? Один я к тюрьме пойду. Ты мне только поведай, что говорить.
Маг пожал плечами и проинструктировал меня. А я благодарно кивнул ему, спрыгнул на дорогу и, немного согнувшись, двинулся к тюрьме.
Постепенно в темноте вырисовывались мощная стена из серых блоков, безликие здания позади неё, колючая проволока и металлические ворота с громадными клёпками. В нескольких метрах от последних я попал в конус жёлтого света, льющийся со стены.
— Эй ты! А ну стой! Чего тут бродишь? — донёсся до меня грубый голос с одной из превратных вышек. — Иди отседова, пока дырок в заднице не наделал.
— Посылка у меня для Кривого, от матушки его!
— Для Кривого? А чего так поздно? — раздражённо бросил мужик, явно не признав во мне дворянина. — Ладно, дуй к калитке. Эй, Климка, отвори там, да Кривого позови!
Фу-ух! Вроде всё идёт по плану. Я торопливо подошёл к калитке, но та не открывалась минут пять. И лишь затем противно заскрипели петли, и толстая железная калитка отворилась передо мной, явив худого мужика в чёрной форменной одежде и кепке с гербом. На его побитой оспой усатой физиономии поселились хитрые зенки, один из коих страдал косоглазием.
— От мамки? — выдохнул он, держа перед собой керосинку, разбрызгивающую жёлтый свет.
— Ага, вот посылка, — сказал я и вложил в его мозолистую ладонь пятнадцать рублей.
— Ну, пойдём, — проронил Кривой, торопливо спрятал деньги в карман и шёпотом добавил, распространяя мощный запах чеснока: — Токмо времени у вас, сударь, будет мало. Уж не обессудьте, но я хлебным местом рискую. Не принято у нас устраивать такие свиданки.
— Ясно, — кивнул я и зашагал следом за своим провожатым.
Он сразу же взял хороший темп, да ещё и керосинку потушил, поэтому наш путь освещали лишь местные фонари, которые светили вполсилы. Кажется, местное начальство экономило на электричестве. Однако даже такое освещение позволило мне увидеть серые булыжники под ногами и бродящих по стене хмурых тюремщиков с винтовками через плечо. И ещё несколько тюремщиков с собаками встретились нам по пути. Они не стали задавать Кривому никаких вопросов, а наоборот — торопливо отвернулись, вроде как решили полюбоваться пропитанным безнадёгой и сломанными судьбами массивным зданием тюрьмы.
Внезапно Кривой сбавил шаг и указал на располагающееся прямо над булыжниками крошечное окошко, забранное решёткой.
— Вона её камера. Ступайте, сударь, а я тута подожду. Но как махну рукой, сразу же вертайтесь.
— Понял, спасибо, — сказал я и в полутьме пошёл к окну. Присел возле него на корточки, просунул кисть руки сквозь ржавые прутья решётки и постучал по толстому грязному стеклу.
— Хто тама стучит? — долетел до моих ушей еле слышный шепелявый голос. Несмотря ни на что я узнал его и на мгновение вернулся на ту дорогу возле кладбища. Меня аж мороз по коже продрал, а во рту появился кислый вкус земли. Тьфу!
Я тряхнул головой, прогоняя наваждение, а затем жарко проговорил:
— Уважаемая Джофранка, мы с вами однажды встречались на дороге около Богословского кладбища, там недалеко ещё стоял ваш табор. Это было три года тому назад. Я тогда ещё подростком был. Выбежал с кладбища и врезался в вас, а вы предсказали мне кое-чего…
— Плипоминаю, плипоминаю, — прошамкала старуха, вроде бы поближе подойдя к окну. — Ты хто, касатик? Первый али второй?
— Второй. Никиту, как вы и сказали, сгубила любовь.
— А ты, видать, хотись исбешать своей судьбы? Кха… кха… — зашлась в надсадном, нехорошем кашле цыганка, а потом смачно сплюнула.
— Верно говорите. Вы можете мне помочь? Хотя бы советом? Я буквально час назад мыл оцарапанные руки в реке, и её воды пусть и немного, всего в одном месте, но покраснели от крови. Вы это имели в виду, когда изрекали предсказание? — спросил я и затаил дыхание, слыша, как в ушах барабанит пульс.
— Моша и енто… — лукаво выдала цыганка и снова принялась кашлять. И я как наяву увидел, как она сплёвывает на пол холодной камеры сгустки крови. — Сперва ты мне подмохни, касатик. Вышволи меня из темницы. Не хочу тут подыхать. Хочу в последний раш на солнце посмотреть, пройтись по траве… Кхам… кхам… Тьфу! Совсем одолела меня хворь. Я долго не протяну. Ушо чувствую Её дыхание на своём шатылке. Рядом она… костями стучит да шелезной косой гросит.
— А как мне вас вытащить из тюрьмы? — опешил я и всем телом содрогнулся, когда чуть ли не над моей головой хлопнули крылья и раздалось ехидное «карр-р-р». Ворона чёрной тенью спланировала на булыжники тюремного двора и принялась прыгать по ним, глядя на меня блестящим глазом.
— Помозгуй, касатик, помозгуй. Чую, понадобится тебе моя помош-ш… ох, понадобится.
— Эй! — вдруг раздался приглушённый возглас Кривого, начавшего рьяно махать рукой.
— Ладно, я вытащу вас, но вы уж постарайтесь не помереть в ближайшие дни, — быстро протараторил я и двинулся к косоглазому, которого уже потряхивало от напряжения.
