Самый лучший пионер - Павел Смолин
Еще был одиннадцатилетний чумазый Мефодий, но его почти сразу после процедуры приветствия за ухо утащила откуда-то взявшаяся разгневанная бабушка.
Татьяна шмыгнула носиком. Книжка работает! А вот Славику ожидаемо пофиг — вот были бы картинки, тогда — да!
— Чаю попьем может? — Приземленно предложил Артем.
— Сам налей — чайник на кухне, общий, — Предложил я, не желая подчиняться альфачу.
Вот если он меня сначала от*издит, тогда — да!
Боксер не стал придираться к больному и пошел на кухню.
— Таня, ты плачешь? — Опустилась со стула на пол поближе к подруге Оля и приобняла ее за плечи.
— Да не реви ты! — Фыркнул Вова: — У меня тоже батя бухает, но я-то не реву!
Таня заревела в голос, подскочила и выбежала в коридор, едва не врезавшись в посторонившегося Артема. Через пару секунд раздался звук открываемой и закрываемой двери.
— Дурак! — Заклеймила Оля рыжего.
— Во, видел? — Показал ему альфач профилактический кулак.
— Видел! — Грустно подтвердил Вовка.
— Жалко, — Вздохнул я.
— Да че ей будет? — Проявил черствость Артем: — Есть конфеты?
— Есть, — Гостеприимно признался я, и повел «выживших» на кухню.
— А, Сережка, друзей привел? — Выглянула в коридор пожилая, немного согнутая женщина в цветастом платочке на голове и выцветшем халатике.
— Здравствуйте! — Почти хором поздоровались вежливые мы, и я ответил: — Чай идем пить! Давайте с нами!
Улыбки ребят несколько померкли — оно, конечно, уважение к пожилому человеку, но чай пить…
— Да ну, куда я с вами, с молодыми! — С улыбкой отмахнулась она и вернулась в комнату.
Дальше по коридору — мое слабое место: зеркало, в ни одно из которых я так до сих пор и не отважился заглянуть. А ну как урод? Но теперь, когда перед глазами маячат Олины ножки, я должен знать, на что могу рассчитывать.
Не… плохо? Даже скорее с уклоном в «хорошо»! Действительно — с тем самым Андроповым совершенно никакого сходства, и слава богу! Средней высоты лоб, «модельно» подстриженные черные волосы, не ушастый — это немаловажно! Следы аварии все еще при мне: зеленые, впавшие глаза лихорадочно блестят — это очень выгодно подчеркивают синяки под ними. Пошлепал бледно-розовыми тонкими губами, подвигал челюстью туда-сюда. Даже если бы дали выбор, ничего другого я бы и не взял!
— Ты на нее чтоли? — Отреагировал на «шлепанье» Артем, кивнув на Олю.
— У меня сотрясение, дергает, — Оправдался я.
— А, ладно! — С явным облегчением на лице — не больно-то ему хочется жертву аварии в его же доме угнетать — он хлопнул меня по плечу.
Больно, блин!
Вошли, расселись, я достал конфеты — мама велела не жадничать, чайник закипел, и Оля взяла на себя функции хозяйки, заварив нам «тридцать шестого». Прожевав конфету, попросил ребят рассказать о себе — мы же толком не знакомились, так, по именам.
— Да че я, я как все, — Пожал плечами Артем.
— У меня батя бухает, — Выдал Вовка уже известный факт.
— А у меня родители — учителя! — Гордо заявила Оля: — Мама — химик, а папа — математик!
Может и сходим — нужно же как-то омепразол «слить»? Почему бы не через маму-химика? С другой стороны — слабоваты связи, поэтому пока не торопимся.
— А мой папа — автомеханик! — Подала голосок девятилетняя Света: — А мама — библиотекарь! А ты почитаешь нам книжку, когда напишешь еще?
— Почитаю! — Охотно пообещал я.
— Лучше бы про космос написал, — Буркнул боксер.
— У него батя — товаровед! — Сдал боксера с потрохами Вовка: — Торгаш!
— В нашей стране любой труд является почетным, — Встал я на защиту отпрыска будущего самого важного человека на районе — вот наберет дефицит обороты, и все сразу это поймут.
Артем, к моему удивлению, благодарно на меня посмотрел. Да он же комплексует!
Кстати…
— А к вам на бокс записаться можно? Когда ребра заживут.
— У нас всех отличников берут, — Кивнул Артем и подозрительно спросил, покосившись на Олю: — А тебе зачем?
— Если на меня в следующий раз машина нестись будет, я ей кааак втащу!
Ребята заржали, мне такая реакция понравилась, и остаток чаепития я, к огромной их радости, травил анекдоты. Напоследок они пообещали навещать меня чаще и пошли на улицу. Ну что, надо воровать книжку дальше!
Глава 3
После ухода ребят я наконец-то додумался залезть в документы — как-то и в голову не пришло, что в СССР их уже освоили. Зарывшись в шкаф, откопал свое свидетельство о рождении.
Все так: Андропов Сергей Владимирович, дата рождения — тридцатое августа 1955 года. День рождения не за горами!
Мать: Ткачёва Наталья Николаевна, 02.01.1940 г.р.
Отец: Андропов Владимир Юрьевич, 01.01.1940 г.р.
Один день разницы и «залет» в четырнадцать маминых лет. А еще — запрет абортов в тот исторический период. Повезло моему реципиенту — мог и не появиться на этот свет. Маму о влиянии запрета на ее судьбу, конечно же, спрашивать не буду — плохая тема для разговора.
Однако яснее не стало — «скриншот» википедии из головы говорит про рождение Владимира в 40 году, но, увы, автор странички не осилил указать точную дату. Что ж, едва ли мы бы жили в коммуналке со всемогущим дедушкой, значит и вправду однофамильцы. А было бы жутко прикольно! Получается, я — ранний ребенок, но на «ошибку молодости» совсем не похож — мама буквально на цыпочках вокруг меня бегает.
Вечером она пришла расстроенная — пыталась скрывать, конечно, но я же вижу.
— Случилось что-то?
— Нет, все хорошо, — Попыталась она отмазаться.
— Но я же вижу, что ты грустная, — Не сдался я.
— Да козлы! — Раздраженно махнула она рукой и пошла за ширму переодеваться: — «Нет на август путевок!», — Передразнила кого-то: — Сволочи профсоюзные, сами-то с санаториев не вылезают, а здесь ребенок… — Осеклась и грустно вздохнула.
В лагерь меня отправить хотела, подлечиться.
— Там поди на два года вперед все расписано, — Предположил я.
— Как бы не на пятилетку! — Согласилась мама, появляясь из-за ширмы.
Задумчиво на меня посмотрела и решительно кивнула:
— Мы с тобой на следующее лето в Крым
