Гибель старых богов (СИ) - Чайка Дмитрий

— Все равно, врать воинам нельзя, — уперся Ахемен.

— А кто сказал, что мы соврем? Отгоним эламитов и наведаемся на юг. Нам все равно скоро новые земли понадобятся, вот и посмотрим, что там и как.

В это же время. Эллипи.

Наместник Сузианы и младший из трех царей, Кутир-Наххунте, стоял у стен крепости Марубишти, которая после погрома, устроенного три года назад в этой стране Синаххерибом, представляла собой жалкое зрелище. Свежезалатанные стены светлыми пятнами указывали места, куда били подведенные тараны ассирийцев. Убогая горная страна, которая жила в основном выращиванием скота и обслуживанием транзитных караванов, была ограблена полностью. Треть ее была захвачена победителем, а города Цициета и Элензаш были присоединены к Ассирийской провинции Хархар. Захватчики, по своему обычаю, угнали население, и на их место поселили пленных вавилонян, чтобы отторгнуть эту землю навсегда. В столице Марубишти при ее штурме стоял гарнизон, усиленный эламскими лучниками, которые из этого похода не вернулись. Четыре с половиной тысячи воинов погибли и стали рабами, пока царь Эллипи прятался в неприступной горной крепости.

А сейчас войско Элама пришло мстить за погибших из-за трусости царя Ишпабары товарищей. По окрестностям города рассыпались отряды, подчистую выгребающие немудреные запасы крестьян, угоняющие скот и людей. Впрочем, и по дороге армия занималась тем же самым. Теперь было необходимо взять город, ограбить его и уйти домой. Гарнизон был откровенно слаб, а потому царь решил сделать все лихим наскоком.

И вот сейчас, под прикрытием щитоносцев, лучники продвигались к стенам крепости. За ними выстроились отряды пехоты, вооруженные топорами и булавами, готовые по лестницам ворваться на стены. Тысячи стрел гасили любое сопротивление, заставляя несчастные три сотни защитников прятаться за кирпичными зубцами. Сделав залп, щитоносцы делали короткую перебежку, снова давая возможность лучникам стать на позицию. Высунувшиеся смельчаки на стенах довольно быстро выбывали из боя, поймав камень из пращи или стрелу.

Пехотные отряды, получив команду, приставили к стенам десятки лестниц и полезли наверх. Но защитников еще рано было сбрасывать со счетов. Прикрывая друг друга плетеными щитами, воины начали лить на головы наступающих кипяток и кипящее масло. Жуткие вопли обожженных воинов донеслись до царя, предусмотрительно стоящего вне досягаемости стрел.

Молодой парнишка, для которого этот поход был первым, надрывно визжал, валяясь под стеной, и хватал воздух руками, словно пытаясь найти что-то, что облегчит дикую боль. Голова и лицо его превратились в одно большое багровое пятно, вспухающее пузырями, налитыми желтоватой жидкостью. Глаза были закрыты отекшей кожей, и непонятно было, видят ли его глаза, или уже нет. Волосы выпадали клоками, а под ними зияли раны, обнажающие белую кость черепа.

Немолодой воин свалился вниз с проломленной тяжелой секирой головой, за ним еще один, и еще. На правом фланге атака явно захлебывалась, и воины рады были бы отступить, но слезть с лестницы было нельзя, а защитники изо всех сил отпихивали их от стены длинными жердями, ловя грудью стрелы.

— Передайте воинам, что первый, кто зайдет на стену, получит мину серебра, а следующие десять — по полмины, — сказал царь. — А город будет отдан им на три дня.

Весть разнеслась по войску со скоростью ветра. Десяток счастливчиков получал по корове, а один герой — аж две. Войско кинулось на стену с воодушевлением, мысленно представляя себя владельцем двух коров сразу. От перспектив захватывало дух. Один раз влез на стену, и ты уже самый богатый человек в деревне. Наконец, на одном участке стены удалось закрепиться, выбив оттуда врага, и пехота полезла с удвоенной силой, вырезая немногочисленных защитников. Через час были открыты ворота, и царь Кутир-Наххунте въехал в первый в его жизни захваченный город. Разгоряченные воины рассыпались по улицам и устроили резню, как бы искупая бессмысленной жесткостью весь позор прошлых поражений. Визжащих женщин волокли по пыли за волосы, бросали на землю и насиловали тут же, наскоро утоляя похоть, и давая возможность утолить ее всем желающим. Из домов выносили немудреный скарб и бросали в кучи, выгоняли скот и поджигали их на прощание. Маленьких детей с хохотом бросали в огонь, вырывая их из рук бьющихся в истерике матерей, а всех встреченных мужчин убивали на месте. К концу дня город был превращен в пепелище. Жители были истреблены, а небогатые их пожитки растащили воины. В лагерь подвезли кувшины с мутным ячменным пивом, на кострах жарилось мясо животных, захваченных в городе, а придворные лебезили перед Кутир-Наххунте, поздравляя с величайшим свершением.

Цель была достигнута. Эламиты, вкусив победы, забыли пережитый позор и снова стали воинами, наследниками тех, кто столетиями держал в страхе Вавилон и Шумер.

Через месяц после описанных событий.

— Великий государь, да пребудет милость богов над вашей головой, у нас есть отличные новости! — великий евнух светился от счастья.

— Говори, — великий царь поднял о тарелки лицо, испачканное подливой, вытер губы рукой, а руку — об голову черного как смоль нубийца, сидящего подле его ног. Густая шапка волос подходила для этой цели как нельзя лучше.

— Наша армия возвратилась с победой, а войско персов уходит с набегом далеко на юг, в Керман.

— Вот как, это знак богов. Мы можем не распускать воинов, а сразу отправить их в Аншан. Твои сведения верны?

— Да, мой повелитель, — склонился евнух. — Мой человек своими глазами видел, как проходили воины из Адамдуна, как они хвалились, что вернутся с добычей. Весь город просто гудел, там были тысячи воинов. А потом они ушли на юг.

— Мы не можем упустить такую возможность. Ташлишу ко мне.

— Слушаю, господин.

Дворцовые евнухи спешно позвали командующего войсками, который уже был предупрежден и ждал вызова.

— Что ты думаешь об этом, — спросил великий царь.

— Думаю, надо идти на Аншан, пока воины помнят запах пожаров Марубишти.

— Ну вот и выходите, не мешкая.

— Повелитель, нам нужно две-три недели, чтобы набрать новых воинов, починить повозки, собрать припасы и оружие. Аншан- это не Эллипи.

— Две недели. — сказал Халлутуш-Иншушинак и вернулся к трапезе.

Через две недели. Сузы.

Пригороды города гудели, как улей. Десятки тысяч воинов стояли лагерем, ожидая команды выдвигаться на юг. Сейчас им было море по колено. Вернувшись победителями, они за считанные дни прогуляли жалкую добычу, и жаждали новой. О богатствах Аншана ходили легенды. Все воины без исключения видели серебряные сикли, напоминающие фасолину с выдавленным знаком огня. А некоторые утверждали, что своими глазами видели золотые дарики, названные в честь отца Аншанского царя. Но, впрочем, этим врунам никто не верил. Где может видеть рядовой воин восемь граммов золота? Разве что только во сне. Почти каждый имел брата, или свата, или племянника, который ходил с караваном в Аншан. А те, у кого таких братьев не было, клялись всеми богами, что знают того, у кого такой брат есть. И все они были убеждены, что там улицы вымощены золотом, а у каждого крестьянина перед домом пасется своя корова. И это вранье, обрастающее подробностями каждый вечер у каждого нового костра, только подогревало жадность воинов. А к городу все подходили телеги с зерном, связками стрел, упряжью и прочей необходимой военной снастью. Запас еды рассчитывался ровно на время марша до вражеских границ, а там пропитание ложилось на плечи армии, которая снабжала себя сама, грабя запасы местных крестьян. Две недели были на исходе, и Ташлишу (что было званием, означающим командующего), дал команду выступать на рассвете. Воины устроили прощальный пир, опустошив местные запасы пива и осчастливив на прощание всех местных проституток, работавших все это время в авральном режиме, легли спать. Никто не обратил внимания на то, что из города вышли небольшие караваны, имевшие на диво мало товара, от которых через фарсанг оторвались юркие конники на небольших лошадках, поскакавшие на юг.