Барбара Макмаон - Рискни и выиграй!
– Вечеринка до утра, а с утра подъем? – спросил Мэтт. Да это чистое безумство, которое наверняка закончится плачевно.
– Мы ведь немного поспим перед подъемом. Я сегодня побил свой рекорд и на подъеме и на спуске.
Даже в альпинизме Поль словно соревновался с кем-то.
– Тебе понравился вид сверху? – спросил Мэтт.
– Да какой там вид? Вода внизу, перед лицом – скала. Завтра при подъеме я могу показать тебе, каких результатов я добился.
Жанна Мари и Александр вошли на веранду. На подносе было три тарелки, Александр торжественно нес три ложечки.
В другой раз Мэтт отказался бы от десерта, но не сегодня. Тем более это было хорошим предлогом окончить разговор.
– Выпейте там за меня. Сегодня меня не ждите, но я на связи. Встретимся на неделе и покорим какую-нибудь неприступную вершину.
– Ты многое упускаешь.
– Да, жаль, – ответил Мэтт, не веря своим словам.
Он закрыл телефон, когда Жанна Мари ставила перед ним на стол тарелку. Александр торжественно протянул ему ложку и сел на стул напротив. Жанна Мари пододвинула ему тарелочку поменьше. Она сидела справа от Мэтта, посматривая на него неуверенно, словно хотела удостовериться, что он не против их компании.
Яблочный десерт был очень вкусным, и ванильное мороженое было как нельзя кстати.
– Очень вкусно.
Даже его повар редко готовил такие вкусные десерты.
– Спасибо.
– Вам надо предложить гостям еще и ужины. Я думаю, им очень понравятся ваши блюда.
Она слегка улыбнулась и пожала плечами:
– Меня и так все устраивает. Для меня это будет чересчур.
– Почему?
– Вечера я стараюсь посвящать Александру. Ведь это не так просто – накормить пятнадцать человек, и это отнимает много времени. Я стараюсь готовить очень вкусные завтраки. Если вы попробуете, вы поймете.
– Я думаю завтра утром попробовать один. Но я проснусь очень рано.
– Я могу приготовить завтрак к шести тридцати, если меня предупредят заранее. Иногда посетители, занимающиеся дайвингом, или те, кто совершают морские прогулки, просыпаются очень рано. Я также готовлю им обед с собой.
– В шесть тридцать было бы хорошо.
Мэтт наслаждался десертом. Он посмотрел на Александра, который все тщательно выбрал ложечкой и облизал ее будто с надеждой, что будет еще. Он напомнил ему Этьена. Он почти улыбнулся, но, резко осознав, что это не его сын, почувствовал укол горечи в сердце. «Все маленькие мальчики так делают? Этьену бы понравился этот десерт», – подумал он.
Александр посмотрел на Мэтта, опуская ложку на тарелку, и спросил:
– Вы пойдете со мной на прогулку? Вы возьмете меня с собой на гору?
– Месье Соммер сегодня слишком устал, чтобы гулять с нами. И тем более гор у нас тут рядом нет, – сказала Жанна Мари.
Ночь была замечательная, тем более расстроенное лицо мальчика и то, с какой быстротой Жанна Мари попыталась его отговорить, склонили Мэтта к мысли о том, что надо согласиться. Он сам не знал, почему хотел побыть рядом с ними, но чем больше она хотела от него отделаться, тем больше ему хотелось остаться. В его комнате, в одиночестве, не было ничего, кроме воспоминаний, от которых он тщетно пытался избавиться.
– В конце концов, мне не восемьдесят лет. Хороший ужин подействовал благотворно, и теперь можно идти. Небольшая прогулка перед сном не помешает, – произнес он, глядя на нее.
– Ближе к утесам становится каменисто, – ответила она, посмотрев на каланки, теперь возвышавшиеся черной стеной в темноте.
Что в ней было такого, что ему хотелось, чтобы она была рядом? Обычно он не искал компании. Возможно, просто она заинтересовала его своей самодостаточностью или каким-то своим особенным мягким обаянием? Она не флиртовала с ним, не пыталась его заинтересовать собой. Не подбирала темы для разговора, чтобы вдруг не напомнить о том, что случилось. Но она, конечно, ничего не знала. Это существенно меняло дело.
Жанна Мари вымыла тарелки и поговорила с Рене перед тем, как вернуться на веранду. Мэтт слушал Александра, который рассказывал ему о своих машинках, о том, как он помогал печь хлеб, и том, что ему не надо больше спать днем, потому что он больше не ребенок, он пойдет осенью в школу. Он рассказал ему об отце, который покорил самую высокую вершину, и теперь он тоже так хочет.
Мэтт кивал мальчику, слушая его по-детски честную речь. Он был так похож на Этьена. Воспоминания становились все ярче. Он вспомнил, как они гуляли по винограднику и мальчик задавал ему бесчисленное количество вопросов, казалось миллионы вопросов. Как бы Мэтту хотелось ответить на них все.
– Ну что, прогуляемся? – спросила Жанна Мари, зайдя на веранду.
Когда Мэтт встал, Александр взял его за руку. Он был удивлен чувству, которое испытал при этом, он хотел защищать этого мальчика. Мэтт скучал по Этьену. Он был рядом с ним всего пять лет. Это очень короткий срок. Этьен должен был вырасти, жениться, у него была целая жизнь впереди. Но он ушел от него навсегда.
На несколько мгновений Мэтт забыл прошлое и просто шел рядом с мальчиком. Он вспоминал счастливые дни, проведенные рядом с сыном.
Прогулка проходила в молчании, не считая постоянной болтовни Александра. Казалось, он был способен болтать даже без какой-либо реакции на это взрослых. Мэтту не хотелось ничего говорить. С одной стороны – море, впереди – утесы. Тут и говорить-то особо было не о чем.
Жанна Мари посмотрела на Мэтта, она была смущена.
– Вы хорошо справляетесь. Наверное, потому что у вас есть свой сын. Он может говорить без остановки часами.
– Он ведь маленький, ему еще многому надо научиться. В его возрасте жизнь кажется очень простой.
Странно, но он наслаждался прогулкой. Едкая боль потери сына словно притупилась в обществе этого мальчика.
– Вы здесь выросли? – спросил Мэтт, когда Александр побежал вперед, изучать выкинутое на берег дерево.
Она покачала головой. В темноте было сложнее ее видеть. Скоро ориентиром для них станут лишь огни домов в городе, располагавшихся вдоль берега.
– Я родилась и выросла в Калифорнии. Мои родители преподаватели в университете в Беркли. Мы жили недалеко от студенческого городка. Я познакомилась с Филиппом, когда приехала во Францию по обмену на первом курсе. Я осталась здесь и окончила университет в Сорбонне. Когда мы поженились, мы жили в Марселе. Он был родом оттуда. Его родители до сих пор живут там.
– И вы не вернулись в Америку, решили остаться здесь?
– Эта гостиница осталась Филиппу после его дедушки. Когда дедушка был еще жив, здесь всем занимался управляющий. Но когда он не работал, мы проводили здесь много времени вместо него. Когда Филипп умер, я решила, что здесь мне будет лучше всего. Тем более, она позволяет мне зарабатывать деньги и проводить достаточное количество времени с сыном. А также его бабушка и дедушка живут неподалеку. Александр – это все, что у них осталось от их единственного сына.
– Очаровательная деревушка. Правда, очень тихая.
– Да, и именно это нам очень подходит.
Он хотел бы видеть ее лицо, но темнота не позволяла ничего увидеть.
– Чем вы занимаетесь по вечерам?
– Я люблю читать. Или работаю со счетами, если не успеваю все сделать в течение дня. У меня есть компьютер, и я часто переписываюсь с друзьями и родными. Ну и конечно, у меня есть Александр.
– Он не похож на болтуна, по крайней мере, до сегодняшнего вечера. Однако это вовсе не мешает ему быть очень милым.
Она улыбнулась, но он этого видеть не мог.
– Он может быть смешным и рассудительным одновременно – и даже не подозревать об этом. Меня все устраивает. Я думаю, что мне не надо что-то сейчас менять.
– Вы могли бы найти мужа. Нелегко растить ребенка в одиночку.
– У меня уже был один. Второго я не жду.
– Разве кто-то сказал, что у женщины может быть всего один муж?
– А сколько у вас было жен?
Он ненадолго задержался с ответом:
– Одна.
– Ведь вы мужчина, которого устроила одна женщина.
– Она и мой сын погибли в автокатастрофе, когда пьяный водитель врезался в их машину. Это было два года назад.
– Извините. Это ужасно.
Жанна Мари была поражена. Она не могла себе представить, что было бы, если бы она потеряла и Филиппа, и Александра. Она дотронулась до его руки:
– Мне так жаль.
Они помолчали несколько минут. Потом, чтобы сменить тему, она спросила:
– Где живете вы?
– У нас есть собственное хозяйство в долине Луары.
– Замки и виноградники. У вас там замок? – спросила она с улыбкой.
Он немного помолчал. Ей бы тоже хотелось видеть сейчас его лицо.
– У моей семьи есть один, – сказал он наконец.
– Вы шутите! Удивительно. Один из тех, которые так сложно обогреть, и кажется, что в них всегда холодно?
Мэтт был удивлен ее вопросом. Обычно, если дело доходило до замка, о котором он старался не упоминать, первым вопросом было, насколько он большой и когда его можно посмотреть.
