Сергей Соболев - Альтернативная история – пособие для хронохичхайкеров

Кстати, не только в кинематографе можно при желании найти образцы произведений жанра альтернативной истории. Например, вот эта песня из «перестроечного» репертуара «Аквариума»:

Полковник Васин приехал на фронт со своей молодой женойПолковник Васин созвал свой полк и сказал им пойдем домойМы ведем войну уже семьдесят лет,Нас учили что жизнь это бойНо по новым данным разведки мы воевали сами с собойЯ видел генералов они пьют и едят нашу смертьИх дети сходят с ума от того что им нечего больше хотетьА земля лежит в ржавчине, церкви смешались с золойИ если мы хотим чтобы было куда вернуться время вернуться домойЭтот поезд в огне и нам не на что больше жатьЭтот поезд в огне и нам некуда больше бежатьЭта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбеОна умрет если будет ничьей пора вернуть эту землю себеА кругом горят факелы идет сбор всех погибших частейИ люди стрелявшие в наших отцов строят планы на наших детейНас рожали под звуки маршей нас пугали тюрьмойНо хватит ползать на брюхеМы уже возвратились домой

Некий шутник, скрывшись под псевдонимом Афанасий Офигелов, на нескольких страницах в квазинаучной форме пытается выполнить хронологическую привязку данного текста: воспеваемое событие произошло не ранее 1837 года (появление первой железной дороги в России), но и не в период последней четверти XIX века (отмена чина полковника в армии), и делает точное замечание, верное лишь для альтернативной реальности: «Можно также предположить, что идет некая война, продолжительность которой указана на удивление точно — «семьдесят лет». История России не знает войн такой длительности…» (Житинский 2006, стр. 307).

Двадцатый век принес столько разочарований — в возможности разумного устройства государства, в НТР, прогрессе и его плодах, в религиозных учениях и прочем, — что в поисках лучшего из миров авторы создают полностью самостоятельные миры, то есть творят ирреальную фэнтези.

И фэнтези, и альтернативная история — литература эскапизма, как и вся литература вообще — бегство от реальности. Но если герои в сказочном пространстве не ищут выхода из проблем современного мира, то в альтернативках писатели хотя бы пытаются найти причины современных неудач и заменить их чем-то другим.

Некоторые неординарные, талантливые фантасты предполагают, что христианство не такое уж и благо для цивилизации, как это принято считать.

Христианство в АИ

История показывает нам, что не имеет особого значения, верит или не верит в Бога какой-то конкретный ученый. Имеет значение только степень влияния религиозных догматов на социальные институты, в рамках которых живут и работают люди. Государства, освобождавшиеся на некоторое время от оков религиозного догматизма, демонстрируют величайшие взлеты научно-технического прогресса; примером может служить даже Советская Россия. В некоторых произведениях альтернативной истории прямо-таки бросается в глаза нелюбовь фантастов к церкви, старающихся нарисовать ее в негативном цвете и не иначе как тормозом прогресса («Павана» Кита Робертса, «В ожидании Олимпийцев» Фредерика Пола).

«Толпы религиозных фанатиков Мартин боялся больше всего на свете — оттого, безусловно, что их мыслительные процессы разительно отличались от его собственных»

Неудивительно, что наиболее радикальные эксперименты с перекраиванием исторических процессов замышляются в обход христианства, с развилкой до рождества Христова, либо до момента принятия христианства одной отдельной страной.

Например, в трилогии Г.Гаррисона (в соавторстве с Т.Шиппи и Д.Холмом) «Молот и Крест» рассказывается о целой технической революции, произошедшей в Англии девятого века, в основном из-за того, что христианство не смогло закрепиться в этой стране.

У Александра Шубина есть любопытный разбор сценариев выбора государственной религии во времена княгини Ольги.

«Вернувшись в лагерь кагана, Йегуда пересказал свой диалог с Ольгой. Иосиф сразу понял смысл слов княгини. Она предлагает ему союз, просит его покровительства. Вместо опасного и непредсказуемого врага в лесной стороне появится вассал, проводник интересов Итиля. Каган немедленно послал в столицу за раввинами и приказал войскам отойти от Киева на расстояние видимости.

Прибывшие к Иосифу раввины первоначально были возмущены поставленной перед ними задачей: обосновать происхождение русов от Авраама. Но грозный владыка вопросил их: «Не подвергнете ли вы сомнению и мое происхождение?» Раз уступив политическим интересам, признав происхождение от Авраама хазарских вождей, раввины не могли уже сопротивляться. Вскоре к Киеву направилась делегация иудеев с радостной вестью. Стало достоверно известно, что еще во время первого рассеяния часть иудеев была продана в рабство на север. Иудейские женщины рожали детей от русов. Теперь наследница иудейской крови Ольга должна вернуться в лоно своей веры и привести туда же своих витязей.

Никто не верил в эту легенду. Никто не оспаривал ее. Дружина Ольги готова была последовать за княгиней в принятии новой веры, но когда гордые витязи узнали, что за обряд они должны пройти, то возмущению не было предела. «Если бы у нас был князь, а не княгиня, он бы никогда не избрал такой веры». Мудрая Ольга нашла выход из положения. Иудаизм должны были принять женщины из ее окружения, жены витязей и родовых вождей. Было решено совершать обрезание вновь рождаемых детей, но мужи киевские остались в язычестве. Ольга прошла обряд посвящения в «веру отцов» и приняла имя Сара.

Сын Ольги-Сары Святослав остался язычником и терпеть не мог иудеев. Он открыто говорил своей дружине: «Я бы разгромил Итиль, это гнездо раввинов, да мать не пускает». В 965 г. Святослав направил свой удар на печенегов и нанес им поражение. Кочевники бежали к пределам Каганата и там были окончательно добиты хазарами. Святослав направился на далекий юг, искать себе новое княжество в низовьях Дуная. В 969 г. он вернулся в Киев на похороны матери, но, поделив землю Руси между сыновьями, снова ушел воевать с Византией. В 972 г., потерпев поражение, он вернулся в Киев. Здесь никто не ждал бродячего князя, и не мудрено, что на будущий год он внезапно умер. Говорили, что князь съел что-то не то. Править продолжал покровительствующий вере Ярополк». (Шубин, 1997)

Шубин проводит реконструкцию до ХХ века, но чем дальше он уходит от поворотной точки, тем менее она достоверна. Например, двойник Петра I — царь Симон — все так же торопливо строит флот на Черном море, все так же пытается рывком обогнать Европу. Однако возможно ли было это в стране с иной господствующей религией, в которой уважение к жизни каждого отдельного человека существенно отличается от отношения к жизни человека в христианстве? Мог ли состояться рывок царя Симона (читай: Петра I), если 700 лет подряд люди воспитывались в другой религии, в иной вере? Шубин ссылается на некий «природный атеизм славян», но как раз такие вот реконструкции и позволяют понять, что важнее в истории — пресловутый базис или надстройка. Напомню, что по Марксу, всегда, когда происходит трансформация в базисе (образованном средствами производства и типами производственных отношений), происходит и трансформация компонентов надстройки (социальных и культурных институтов), но обратных изменений не существует, то есть изменения в сознании не могут вызывать изменений в базисе. Непредвзятая критика построенной Шубиным «иудейской Руси» как раз показывает важность надстройки — хотя бы даже в долгосрочной исторической перспективе, измеряемой поколениями. Аналогичные выводы о чрезвычайной значимости религиозных выборов для развития как научно-технического, так и социального прогрессов, можно делать, например, из реконструкций Хольм Ван Зайчика, В.Рыбакова, Г.Гаррисона, О.С.Карда, Ф.Пола.

Но злее всех в адрес христианства высказался Пол Андерсон в рассказе «Эутопия», герой которого, житель параллельного высокоразвитого мира, описывает христианскую цивилизацию так:

«Некий еретический жидовский пророк основал мистический культ и нашел сторонников во всем мире, ибо отчаяние охватывало людей. Это был культ, не знавший слова «терпимость». Его жрецы уничтожили многочисленные пути, по которым можно дойти до бога — все, кроме своего. Они вырубали святые рощи, убирали из домов их скромных божеств и убивали людей со свободными мыслями. … со временем они потеряли влияние и значение. Благодаря этому могла возникнуть наука — почти на две тысячи лет позднее, чем у нас — однако их яд остался; убежденность, что человек должен приспосабливаться не только к господствующим формам поведения, но также к господствующим верованиям и убеждениям».