Юрий Губин - ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
- принципа градации (врожденное, независящее от внешних факторов стремления к повышению организации);
- принципа прямого приспособления к условиям внешней среды, путем упражнения органов и затем наследования приобретенных свойств.
Отталкиваясь от данного постулата, Ламарк сделал предположение о том, что человек мог произойти от наиболее совершенной из обезьян, путем тренировки органов в определенных природных условиях. И он описал, как обезьяна могла стать человеком.
Исчезновение лесов заставило тысячи поколений обезьян передвигаться по поверхности земли. Непрерывно упражняя в ходьбе ноги, они лишили их хватательных способностей, а для того, что бы оглядываться в целях обнаружения врага или пищи, приходилось постоянно подниматься на задние конечности и тем самым еще больше их усовершенствовать. Обезьяна постепенно приобрела прямую осанку, на ногах развились икры; руки без упражнения при движении по деревьям укоротились. Так как лесов стало мало, то и растительной пищи стало меньше, и они стали всеядными и челюсти, поэтому укоротились. Новая порода обезьян широко распространилась по Земле, а так как мир был враждебен, необходимость выживания привела к еще большим изменениям. Усложнение общественной жизни привело к появлению речи, что и стало, по мнению Ламарка одним из важнейших факторов, ускоривших общественное развитие.
Вот таким образом, по мнению Ламарка, и появился на земле человек. Общее положение данной гипотезы о происхождении человека его адаптации к жизни в саванне, как наиболее достоверное, воспринял и Чарльз Дарвин. В связи с его поддержкой данная гипотеза просуществовала без особых изменений до наших дней, имея множество своих сторонников.
Известно, что однажды высказанное великим человеком или авторитетом в определенной области, предположение, в большинстве случаев, для потомков, является аксиомой, которую не так-то просто развенчать потому, что ей следовало не одно поколение ученых, которые уже своим авторитетом подкрепляли данное предположение. Так и с этой гипотезой Ламарка. Ведь насколько она верна, никто даже не пытался понять, тем более оспорить.
Подобные гипотезы и теории имеют такую привлекательность, которая позволяет некоторым деятелям науки принимать данное логическое построение без критики. Вера в авторитет, это калька иерархического образа жизни древних людей на нашу современную действительность, когда в подсознательной и инстинктивной нашей сути решение авторитета (читайте - Вожака) воспринимается как доминирующее начало в определенной проблеме.
Данная гипотеза в основных ее понятиях не верна. Если бы ее, в процессе накопления новых антропологических фактов и в свете положений науки экологии подвергли сомнению, то многие загадки человеческой натуры и психики были бы давно решены. Но стражи у этой гипотезы сильны и бескомпромиссны. Любые поползновения в этой области знаний, отличные от ламарковских умозаключений пресекались моментально. Потому, что данная гипотеза удовлетворяла эволюционистов и возле нее взросло не одно их поколение.
Как не странно большого шума, в отличие от Дарвиновской теории, эта гипотеза, не вызвала. Научный мир, церковь и обыватели молчали. Почему идеи Ламарка в начале 19 века встретили такой холодный прием, загадки нет. Скорее всего, ученых материалистов того времени ламаркское толкование эволюции удовлетворить не могло, по причине недоказуемости из-за малого количества материала по этой теме, а идеалистов и обывателей вполне устраивало библейское предание о сотворении мира и человека.
В конце своих рассуждений Ламарк заметил, что между прародителем – обезьяной и человеком образовалось « как бы незаполненное место». Сторонник Ламарка Белинштед высказал мысль о возможности существования определенных промежуточных форм, связывающих в одну цепь человека и его животных предков. Разразился философский спор о промежуточном звене (Гольбах, Кант, Кювье).
Кстати Кювье,(9)- создатель популярной теории катастроф, объявил во всеуслышание: - ископаемый человек не существовал. Об этом он объявил после того, как подробнейшим образом изучил останки скелета из Энингена, которого, как вы помните, Шайхцер назвал человеком печальным свидетелем потопа, и убедительно доказал, что ни какие это, ни останки человека, а останки ископаемой саламандры. В Парижской академии наук, над этим казусом долго потешались. Но это не остановило сторонников существования ископаемого человека. К камерному хору зоологов того времени, присоединился мощный хор археологов.
В 1825 году, в Англии Мак Инери отметил, что найденные в пещере Конте-Хол кости человека, залегают в слое сталагмитов вместе с обитыми камнями и костями пещерного медведя и пещерной гиены. В том же году, в первые, во Франции, в Лангедоке, произошло открытие костных останков человека так же залегающих с остатками костей вымерших животных. Открытие сделали хранители музея Турналь и Крастоль. В 1828 году Турнель так же наблюдал при раскопках Бизского грота останки человека, которые находились с костями носорога и гиены. Точно такое же, в том же году, Кристоль наблюдал в окрестностях Пандра. В 1833 году в Бельгии, в пещерах, в районе города Льежа, археолог Шмерлинг обнаружил необыкновенные, по важности находки: - в пещерных слоях залегали кости человека вперемешку с грубо обитыми кремнями и костями мамонта, шерстистого носорога, пещерной гиены и пещерного медведя, что ученый и подтвердил специальной публикацией. Но наиболее сокрушительный удар по сторонникам Жоржа Кювье, сложившимися обстоятельствами и энтузиазмом молодых исследователей готовился в самой Франции.
Вот этот эпизод, из жизненных коллизий в ученом мире, который соответствует названию данной главы и как ничто другое подтверждает, что всему новому и прогрессивному в науке, которое идет в разрез с представлениями сложившимися на базе устаревших фундаментальных концепций научного мира, приходится пробиваться с большим трудом. И тут необходимо все мужество, самоотверженность, уверенность в правоте своих идей, энтузиазм и дерзость мысли, что бы суметь доказать свою правоту. Сколько одаренных и дерзких смельчаков сложили свои буйные головы на алтарь науки, уму непостижимо! Поэтому, нередко научные идеи надолго предавались забвению потому, что их авторы противоречили существующим догмам. Для неординарно мыслящих и дерзких придуман даже особый эпитет - «обогнавшие время» дабы пощадить самолюбие их ортодоксальных коллег - современников.
Это трагедия не только новаторов, но и тех, кто стремился и стремится преградить путь новым идеям. В первую очередь это те, кто уже поднялся в науке на определенную высоту, веря в непогрешимость, взрастивших его каких-либо научных концепций. Это те, у которых уже нет смелости отказаться от старых убеждений, хотя бы потому, что в построенной ими научной нише уж очень удобно и уютно. Тут и положение, и авторитет, и уважение коллег и учеников. А на осмысление новых идей не хватает ни творчества мысли, ни полета вдохновения, ни желания покинуть уютное ложе которое они заслуженно занимают и которое обустраивали для себя всю, иногда довольно трудную, научную жизнь. Недаром в России, в самый непростой период страны - перестройки, многие маститые ученые кинулись в политику. Энергии еще достаточно, интеллект позволяет, а научных идей в голове уже нет, а признание какой - либо новой научной идеи всегда рискованно. А вдруг она не состоятельна? Никому из маститых мужей от науки не хочется показаться легкомысленным в научных вопросах, а политика все это выдержит.
Таким ученым, ранее блиставшим научной мыслью и логикой на семинарах, диспутах и в научных трудах, уже ничего нового не нужно, из-за боязни потерять с таким трудом завоеванное место в научном мире, да и на склоне научной деятельности и прожитых годов существует чисто физиологическая тяга к покою. Выражение - «почить на лаврах» очень хорошо подходит к данной ситуации. И эти научные «деятели» (извините за выражение) начинают вставлять палки в колеса новым и прогрессивным идеям. И чем крупнее научный авторитет, тем более весомую научную идею, для подтверждения занимаемого уровня в научном мире, ему нужно растоптать.
Вот сейчас наступает момент, где необходимо привести наиболее яркий пример, который бы определил суть названия данной главы. События, о которых автор хочет поведать, как о наиболее ярких для данной главы, начали разворачиваться во Франции, в провинциальном городке Аббевиле, расположенном на берегу реки Соммы. В 1830 году сюда приехал молодой человек Казимир Перье, который хотел начать в этом уютном городке врачебную практику. Он был разносторонне развитым и эрудированным, но более всего он был заинтересованным в вопросах прошлого Земли человек.
