Джон Кристофер - Смерть травы. Долгая зима. У края бездны
— Даже если так — ведь есть еще Канада, Австралия, Новая Зеландия.
— Нет, если они послушают британское правительство.
— С чего бы нашему правительству отказываться от помощи?
— Да потому, что мы сами этого захотим. Мы искренне, я бы даже сказал, отчаянно верим, что кровь гуще, чем вода, которая разделяет нас. Если вирус не будет побежден следующим летом…
— Но люди умирают от голода сейчас!
— Ну что ж, они получают наше глубочайшее сочувствие.
Анна посмотрела на него с откровенной неприязнью:
— Как ты можешь?!
Роджер спокойно выдержал ее взгляд.
— Мы уже однажды выяснили, что я — атавизм, полнишь? Если я раздражаю окружающих, не забывай, что они, возможно, тоже раздражают меня. Я верю в самозащиту и не собираюсь дожидаться, пока нож воткнется мне в горло. Я не вижу смысла в том, чтобы отдавать последнюю корку хлеба, предназначенную детям, умирающему с голоду нищему.
— Последнюю корку… — Анна посмотрела на стол, на котором красовались остатки обильного чаепития. — Это ты называешь последней коркой?
— Если бы я отдавал приказы в этой стране, — ответил Роджер, — я бы не допустил, чтобы маленький хлебец ценился выше золота. Я бы не тратил зерно на азиатов. Господи! Когда же вы наконец обратите внимание на экономические проблемы этой страны!
— Если мы останемся в стороне и позволим миллионам умирать от голода, не пошевелив пальцем, чтобы помочь им, с нами случится то же самое, — сказала Анна.
— Мы? — спросил Роджер. — Кто — мы? Мэри, Стив и Дэви умрут от голода из–за моей бесчеловечности?
— По–моему, — сказала Оливия, — бессмысленно об этом говорить. Мы сами ничего не можем сделать. Надо просто надеяться на лучшее.
— Если верить последним новостям, — сказал Джон, — получено какое–то средство, показавшее хорошие результаты против «пятого».
— Именно! — воскликнула Анна. — Замечательное оправдание, чтобы не помогать Востоку! Ведь следующим летом мы, наверное, сядем на рацион?
— Хорошие результаты, — с иронией произнес Роджер. — А вы знаете, что обнаружены три новые разновидности вируса, помимо пятой? Я лично надеюсь только на одно — что вирус загнется сам, от старости. Иногда так бывает. Если только к тому времени останется хоть одна травинка.
Оливия повернулась, глядя на лужайку:
— Невозможно поверить. Неужели вирус действительно убьет всю траву?
Роджер сорвал стебелек и сжал его в кулаке.
— Меня обвинили в отсутствии воображения, — сказал он. — Неправда. Я отчетливо могу представить умирающих от голода индийцев. Бог с ними! Но так же хорошо я могу представить себе эту землю голой и пустынной, я вижу детей, жующих кору деревьев.
Некоторое время все молчали. Тишину нарушали лишь отдаленное птичье пение и возбужденные, счастливые голоса детей.
— Пора собираться, — сказал Джон. — Нам надо вернуть машину, я и так задержал ее надолго. — Он позвал Мэри, Дэвида и добавил: — Знаешь, Родж, может, не все так мрачно!
— Я так же слаб, как и все вы, — ответил Роджер. — По–моему, настала пора брать уроки рукопашного боя и как лучше всего разделать человеческое тело на составляющие, чтобы приготовить жаркое.
Когда Кастэнсы возвращались домой, Анна внезапно воскликнула:
— Это позиция животных! Животных!
Джон предостерегающе кивнул в сторону детей.
— Хорошо, не буду, — сказала Анна. — Но это ужасно!
— Он просто болтает, — ответил Джон. — На самом деле это ничего не значит.
— Не думаю.
— Знаешь, Оливия права. Мы ничего не можем изменить. Надо просто ждать и надеяться на лучшее.
— Надеяться на лучшее? Уж не хочешь ли ты сказать, что поверил в его мрачные прогнозы?
Не отвечая сразу, Джон взглянул на разбросанные по аккуратной пригородной травке осенние листья. Машина проехала еще одно печальное поле битвы с «пятым» — на протяжении десяти — пятнадцати ярдов трава была вырвана с корнем.
— Нет, — наконец сказал Джон. — Я не верю.
В конце осени новости с Востока становились все мрачнее. Сначала в Индии, потом в Бирме и Индокитае начался голод и варварство. Япония и восточные районы Советского Союза шли немного позади. Пакистан предпринял отчаянную попытку захвата западных территорий. И хотя участвовали в этом лишь голодные безоружные бродяги, остановить их удалось только в Турции.
Государства, сравнительно мало пострадавшие от Чанг–Ли, смотрели на происходящее с легковерным ужасом. Официальные новости подчеркивали масштабы голода, твердя о том, что любая помощь — только капля в этом океане горя, но избегали вопроса об оказании фактической помощи жертвам вируса. Тех, кто призывал к отправке продовольствия, было гораздо меньше, и это меньшинство становилось все менее популярным по мере того, как количество жертв вируса росло и его распространение в западном мире не вызывало никаких сомнений.
Еще до наступления Рождества на Восток вновь отправились суда с зерном. Этому способствовали новости о том, что в Австралии и Новой Зеландии вирус взят под контроль. Лето там выдалось просто великолепное, и, по прогнозам, урожай ожидался лишь немного ниже среднего уровня.
Вслед за такой радостной вестью пришла новая волна оптимизма. Стало совершенно очевидно, что несчастье на Востоке произошло по вине самих азиатов. Дескать, чего от них еще ждать? Может, конечно, и не удастся полностью избежать проникновения вируса на поля, но австралийцы и новозеландцы доказали, что его можно держать в руках. И поэтому, проявив ту же бдительность, Запад сможет продержаться какое–то время. А пока в лабораториях продолжается борьба с вирусом. Каждый день приближает момент триумфа над неведомым врагом. В этой атмосфере здорового оптимизма семейство Кастэнсов отправилось в свою обычную поездку на север, чтобы встретить Рождество в долине Слепой Джилл.
В первое же утро Джон с братом прогуливались по окрестным фермам.
Менее чем в сотне ярдов от дома они неожиданно наткнулись на небольшой участок земли без единой травинки. Черная замерзшая зияющая рана беззащитно смотрела в зимнее небо.
Джон задумчиво шел вокруг участка, Дэвид за ним.
— И много таких здесь? — спросил Джон.
— Может, около дюжины.
Трава, растущая по краям, выглядела вполне здоровой.
— Похоже, ты считаешь это нормальным?
Дэвид покачал головой:
— Ничего не значит. Это лишь прекрасное доказательство того, что вирус распространяется в сезон роста, но никто не знает, как он будет воздействовать на растения в другое время. Бог знает, что принесет весна. Почти все участки, пораженные чумой, засеивались поздно.
— Значит, ты не заразился официальным оптимизмом?
Дэвид резко ткнул палкой в сторону голой земли:
— Я вижу вот это.
— Они справятся с ним. Просто обязаны.
— Вышел закон, — сказал Дэвид, — по которому вся земля, ранее засеянная зерновыми, должна быть отдана под картофель.
Джон кивнул:
— Я слышал.
— Так вот, закон только что отменен. Сообщили в новостях прошлой ночью.
— Наверное, они уверены, что все налаживается.
Дэвид усмехнулся:
— Они могут быть уверены, в чем им угодно. Следующей весной я посажу картофель и свеклу.
— А пшеницу, ячмень?
— Ни акра.
— Если к тому времени вирус уничтожат, зерно сильно поднимется в цене, — глубокомысленно изрек Джон.
— Как будто другие об этом не думали. Знаешь, почему закон аннулировали?
— Если запретят посадки зерна, а вирус будет уничтожен, стране придется покупать зерно за границей по фантастическим ценам.
— Какая азартная игра, — ответил Дэвид. — Жизнь страны против повышения налогов.
— Ставки, должно быть, очень хороши!
Дэвид покачал головой:
— Но не для меня. Я ставлю на картофель.
К их разговору Дэвид вернулся в канун Рождества. Мэри и Дэвид–младший вышли на морозный воздух поразмяться после обильного рождественского обеда. Трое взрослых, предпочитая более спокойный способ переваривания пищи, удобно устроились в креслах, наслаждаясь симфонией Гайдна.
— Как твое чудовище, Джон? — спросил Дэвид. — Успел вовремя?
Джон кивнул:
— Меня чуть не стошнило, когда я рассмотрел его со всех сторон. Но это еще цветочки по сравнению с тем, что мы делаем сейчас. Думаю, он станет чемпионом в конкурсе уродов.
— И ты ничего не можешь изменить?
— Мы — люди подневольные. Даже архитектор вынужден приспосабливаться к прихотям «денежных мешков», а я — всего лишь инженер.
— Но ведь ты — лично ты — ничем не связан?
— Только нуждой в деньгах.
— Слушай, ты бы мог взять годичный отпуск, если бы захотел?
— Конечно. Только есть одна загвоздка — как спасти семью от сточной канавы.
— Я хочу, чтобы ты приехал сюда на год.
