Роберт Киркман - Ходячие мертвецы. Падение Губернатора
Лилли никогда не верилось в это. Никогда. Ни в то время. Ни тогда, когда здоровяк Джош Хэмилтон был жив. И даже ни тогда, когда его хладнокровно убил один из негодяев Вудбери. Неужели каменная стена окружила сердце Лилли из-за чувства вины? Или из-за того, что она позволила Джошу любить ее, используя его в основном для защиты?
Или из-за того, что Лилли и сама себя не любила достаточно, чтобы любить еще кого-то?
Услышав те слова из уст забывшегося в пьяном бреду алкоголика, лежавшего на тротуаре, Лилли похолодела от ужаса. Она попятилась от Боба, словно он излучал радиацию, и бросилась назад в свою квартиру, заперев изнутри все двери.
Теперь она лежала в вечной темноте пустынной комнаты, съедаемая беспокойством и тревогой, и мечтала о таблетках, которые когда-то глотала, как конфеты. Она готова была отдать свой левый яичник за дозу «Валиума», «Ксанакса» или какого-нибудь «Амбиена»… Боже, да подошла бы даже выпивка из тех, что покрепче. Она еще некоторое время поглазела в потолок, и наконец ей в голову пришла идея.
Спрыгнув с кровати, она пошарила в ящике с иссякающими припасами. Рядом с двумя жестянками с ветчиной, куском мыла «Айвори» и наполовину использованным рулоном туалетной бумаги – туалетная бумага в Вудбери теперь была в цене и торговалась так, как некогда торговалось слитковое золото на Нью-Йоркской фондовой бирже, – она нашла почти пустой пузырек с «Найквилом»[4].
Проглотив оставшиеся таблетки, она вернулась в постель, потерла глаза, несколько раз неглубоко вздохнула и попыталась выбросить все из головы, вслушиваясь в тягучее гудение генераторов на другой стороне улицы, всепроникающий и равномерный шум которых ритмом отдавался в ушах девушки.
Немногим менее часа спустя она провалилась в яркий, кошмарный сон, наконец устроившись на пропотевшем матрасе.
Может, так проявлялось побочное действие «Найквила» на пустой желудок, а может, перед внутренним взором все еще стояла мрачная гладиаторская битва, или же наружу рвались подавленные чувства по отношению к Джошу Хэмилтону, но Лилли поняла, что бредет по окружному кладбищу и в кромешной темноте отчаянно ищет могилу Джоша.
Она заблудилась. Позади нее, в темном лесу, по обе стороны от девушки слышалось дикое рычание. До нее доносились хруст веток, шуршание гравия и шаркающая поступь ходячих мертвецов – сотен ходячих мертвецов, – стремившихся к ней.
В лунном свете она переходила от могилы к могиле в поисках места упокоения Джоша.
Сперва ритмичные удары тихонько вкрадывались в сон, доносясь издалека и отдаваясь эхом, заглушаемые нарастающим хрипением мертвецов. Лилли даже не сразу заметила их. Она слишком сосредоточилась на том, чтобы найти один-единственный могильный камень в целом лесу серых, раскрошившихся памятников. Кусачие подбирались все ближе.
Наконец она заметила в отдалении свежую могилу на крутом каменистом обрыве под голыми деревьями. Памятник из белого мрамора стоял в тени, и бледный лунный свет отражался от его поверхности. Он был водружен у высокой насыпи влажной красноватой земли. Когда Лилли приблизилась, лунный луч высветил имя, начертанное на камне:
ДЖОШУА ЛИ ХЭМИЛТОН
Р. 15.01.69 – У. 21.11.12
Как только Лилли подошла к могиле, уши ее уловили удары. Шелестел ветер. Ходячие окружали ее. Краешком глаза она видела целую группу стремительно приближавшихся мертвецов: из леса одно за другим показывались полуразложившиеся тела, которые спешили к ней, истлевшие погребальные одеяния развевались на ветру, а белки мертвых глаз сияли в темноте, подобно новеньким монетам.
Чем ближе Лилли подходила к могильному камню, тем громче становились удары.
Поднявшись на холм, она оказалась совсем рядом с могилой. Удары стали казаться ей приглушенным стуком, как будто бы кто-то стучал в дверь – или, возможно, по крышке гроба, – но звук уходил в землю. Не в силах вздохнуть, Лилли опустилась на колени возле памятника. Стук раздавался изнутри могилы Джоша. Теперь он был таким громким, что комья земли на холме подпрыгивали и скатывались вниз, влекомые крошечными лавинами.
Страх Лилли усилился. Девушка прикоснулась к земле. Сердце ее похолодело. Джош лежал там, внизу, и стучал по крышке гроба в отчаянном желании освободиться, наконец выйти из своего заточения.
Ходячие приближались к Лилли, и она чувствовала их вонючее дыхание на своей шее. Их длинные тени скользили по холму с обеих сторон от девушки. Она была обречена. Джош хотел выйти наружу. Стук нарастал. Лилли взглянула на могилу. Слезы катились у нее по щекам и падали с подбородка, впитываясь в землю. Сквозь грязь стали проступать грубо сбитые планки простого гроба Джоша, внутри которого что-то двигалось.
Лилли всхлипнула. Ходячие окружили ее. Стук стал оглушительным. Еще раз всхлипнув, Лилли подалась вперед и нежно коснулась гроба, как вдруг…
…Джош вырвался из своей деревянной клетки, разломав ее, словно она была сбита из спичек. Его челюсти клацали, хватая воздух в животном голоде, он нечеловечески выл. Лилли закричала, но из горла не вырвалось ни звука. На крупном квадратном лице Джоша промелькнула жажда крови, и он ринулся к шее девушки. Глаза его были мертвы и блестели, как пятицентовики.
Боль, пронзившая Лилли, когда гнилые зубы Джоша впились ей в шею, заставила ее проснуться от ужаса.
Вздрогнув, Лилли открыла глаза. Все ее тело было покрыто холодным потом. Лучи утреннего света, казалось, содрогались от того, что кто-то стучал в дверь ее квартиры. Лилли задышала глубже и отогнала от себя кошмарные видения, хотя звук собственного крика еще стоял у нее в ушах. Стук не прекращался.
– Лилли? Ты в порядке?
Лилли едва расслышала знакомый голос, приглушенный дверью. Она потерла лицо, глубоко вздохнула и попыталась найти одежду.
Через некоторое время она поняла, что находится в своей комнате. Дыхание восстановилось. Лилли вылезла из постели и почувствовала головокружение, шаря по комнате в поисках джинсов и майки. Стук стал настойчивее.
– Иду! – сдавленно крикнула она.
Натянув на себя одежду, она подошла к двери.
– О… Привет, – пробормотала Лилли, открыв ее и увидев, что на крыльце в бледном утреннем свете стоял Мартинес.
На высоком стройном латиносе, как всегда, красовалась бандана, по-пиратски повязанная на голову, а оборванные рукава рубашки обнажали мускулистые руки. На плече у него висел автомат, а на красивом лице было написано участие.
– Какого черта здесь происходит? – спросил он, оглядывая Лилли темными глазами, в которых читалось беспокойство.
– Все в порядке, – не слишком убедительно ответила она.
– Ты забыла?
– Э-э… Нет.
– Бери пушки, Лилли, – сказал он. – Мы отправляемся на вылазку, о которой я уже рассказывал, и нам нужно как можно больше рук.
Глава третья
– Доброе утро, шеф!
Коренастый и лысый мужчина среднего возраста по имени Гас поприветствовал Мартинеса и Лилли, встретив их у самой дальней фуры, которая перекрывала ворота в северной части города. С толстой, как у носорога, шеей, в заляпанной маслом футболке без рукавов, обтягивавшей круглый живот, Гас не производил впечатления интеллектуала. Но недостаток ума он компенсировал своей преданностью.
– Доброе утро, Гас, – сказал Мартинес, подходя ближе. – Может, возьмешь пару вон тех пустых канистр на случай, если мы наткнемся на золотую жилу?
– Будет сделано, шеф.
Развернувшись, Гас пошел прочь, держа под мышкой двустволку на манер газеты, которую он прихватил с собой, чтобы прочитать позже, и скоро исчез за углом на глазах у Мартинеса и Лилли.
Посмотрев на восток, Лилли увидела лучи утреннего солнца, всходившего над баррикадой. Не было еще и семи, но беспричинный холод, стоявший в этих местах неделей ранее, уже развеялся. В этой части Джорджии весна порой вела себя непредсказуемо: с ее приходом становилось прохладно и сыро, а потом внезапно – тепло и влажно, как в тропиках.
– Лилли, может, поедешь сзади, с остальными? – Мартинес кивнул на большой военный грузовик, стоявший в отдалении. – На место стрелка я посажу старого Гаса, на случай если придется отстреливаться по дороге.
Тяжелый грузовик, недавно пригнанный с расположенной по соседству базы Национальной гвардии, стоял перпендикулярно фуре под сенью дубов. Его огромные колеса были покрыты грязью, а бронированный клепаный кузов по надежности приравнивался к танку. Заднюю дверь прикрывал брезент.
Когда Мартинес и Лилли подошли к грузовику, у кабины показался немолодой мужчина в бейсбольной кепке и блестящей спортивной куртке, который вытирал руки грязной тряпкой. Худощавый, с обветренным лицом, лукавыми глазами и седой бородкой, Дэвид Штерн выглядел на шестьдесят с хвостиком и походил на властного и строгого школьного футбольного тренера.
– Примерно кварты[5] не хватало, – сказал он Мартинесу. – Я залил немного масла, уже использованного… Должно хватить на некоторое время. Доброе утро, Лилли.
