Алекс Алекс - Броненосцы Петра Великого -ч.1 Архангельск
***
Просыпаюсь от настойчивого дерганья за ноги. Лучше бы я помер вчера. Тело все болит, поташнивает и вместо снов были кошмары, хорошо что не запомнились. Мычу что со мной все хорошо, только бы отстали, но тип попался приставучий и с диво хорошим настроением, он выдал мне в ответ фразу, заставившую откровенно задуматься. Общий смысл был понятен, какая то из местных монастырских шишек завет знакомиться, но вот стиль говора вгонял в ступор. С говором поморов я в принципе знаком, говор достаточно специфический, с растягиванием фразы и усилением голоса к концу предложения, но такого яркого носителя древнего говора еще ни разу не встречал. А если учесть сплошные старорусские словечки и построение фразы, для понимания которой надо выворачивать мозг, то проще вылезти и идти с ним к нормально говорящему образцу чем пытаться вести диалог напрягая мозги, и без того плохо работающие. Ворочаюсь в спальнике, нащупывая замок молнии - опять спальник во сне перекрутил, похоже ночка была беспокойной. Раскрыл спальник, посмотрел на лежащий рядом капитанский запас, решил что это уже будет перебором и начал выбираться. Сразу стало холодно, босые ноги на мокром песке, общая промозглость погоды. Хорошо еще что дождь кончился и от ветра пляж прикрыт обрывистым берегом. Вытаскиваю спальник, накидываю на плечи и кутаюсь в него. Оцениваю свое состояние как паршивое, но на движение без рывков и усилий в принципе способное. Радует возврат зрения, правда все размыто и приходиться щуриться, но гигантский прогресс от вчерашнего налицо. Осматриваю местного мужичка, как то тут совсем бедно живут, знаю конечно, что на Кольском народ живет много хуже чем в Питере, но раньше не видел, чтоб чуть ли не в войлочных половичках подпоясанных веревкой ходили. Хорошо что поморы народ молчаливый, стоит мужичок, меня рассматривает и с расспросами не лезет, есть время собраться с силами и мыслями.
Иду к Катрану, он похоже ночевал спокойно, все лежит как лежало, даже на разбросанный шмот никто не позарился. Поморы гордятся, что у них издревле воровства не было и дома не закрывали. Как там было раньше я не в курсе, а вот сегодня тырят все что вокруг палатки лежит, и сразу пропивают, так что похоже чуток везенья ко мне возвращается. Пытаюсь отстегнуть шмотную герму, спальник сползает а мокрые затянутые стропы поддаются плохо. Приплясывая голышом у катамарана отстегиваю наконец герму, бросаю ее висеть на страховочной веревке и кутаюсь обратно в спальник. Присаживаюсь перед гермой и достаю из нее пакеты с одежкой. Интересное кстати наблюдение, почему голый мужик первым делом запрыгивает в трусы, а женщина обычно одевается с верхней части, оставляя трусы на потом. Утепляюсь до состояния удовлетворения от жизни и начинаю перерывать герму в поисках запасных кед, так как запасных сапог у меня нет. Наконец обуваюсь и начинаю процесс приборки пляжа, нечего лишний раз вводить местных в искушение. Собираться как положено сил нет, по этому покидал в гермы что мог, остальное закинул в кулек. Сходил вдоль пляжа за кошкой, подобрал там же мокрую кучу, которая раньше была штормовкой. Штормовку развесил на мачте, кошку зацепил за транец и повесил на нее свернутый в несколько колец остаток веревки. Прошелся еще раз по пляжу, вроде ничего в глаза не бросилось. Оценил организм на предмет поесть. Есть хотелось, но одновременно ощутимо тошнило, решил не рисковать. Мужичок, раньше неотрывно за мной наблюдавший, ковырял загнутый рог краспицы, надеюсь это он не к цветмету приглядывается.
— Ну что, пойдем? — задаю ему вопрос
Он замирает, такое ощущение, что переводит мысленно фразу с русского на китайский, потом кивает и идет по пляжу, забирая существенно правее места моего крушения.
Потом мы забираемся на обрывистый берег, по еле заметной тропке и я останавливаюсь обозреть окрестности, прикрытые ранее обрывистыми берегами. Красивейшие тут все же места, а если бы не штормовая серость была бы вообще открытка. Впереди, достаточно далеко, небольшой поселок с церквушкой перед ним на пляже угадываются мелкие черточки лодок а рядом с берегом, на рейде, стоит крупный одномачтовый баркас. Несколько раз бывая на Кольском меня уже не удивляет разнообразие местных плавсредств, тут можно встретить и лодку долбленку и чуть ли не старинный поморский коч и рядом будет лежать современная моторка, а на рейде стоять проржавевший до сквозных дыр малый траулер. На этот раз увидел баркас с закосом под старину, флаг им в руки. Хотя если разрешат, полазаю по баркасу с удовольствием - у такого самостроя всегда можно встретить интересные технические решения. Идем к поселку, плотнее застегиваю куртку, наверху ветер значительно злее, хотя местные к нему похоже привыкли. Мой провожатый идет бодро, в свой половичек не кутается, с разговорами не лезет. Довольно бодро дошли до домиков, поселок как поселок, домики старые, с низкими нахлобученными крышами, венцы почерневшие от времени и непогоды. Маленькие окошки бойницы под самой крышей, вот это уже необычно, я такие только у музейных экспонатов видел. На дворах попадается деревянный хлам, не видно разбросанного железа и полу разобранных механизмов, как это обычно бывает. Вряд ли они прибрались к моему приходу, начинаю опасаться, что попал в общину староверов - у них пунктик на стиле жизни завещанном нам предками, а с ними общаться весьма не просто, тараканы у них в голове больше моего Катрана, знакомого ночевавшего в такой общине чуть не женили, он мол девушку за руку подержал, урон девичьей чести. Расслабленное настроение улетучивается, надо срочно подремонтироваться и сваливать, желательно до темноты. Лучше я на другом берегу залива лагерем встану и отремонтируюсь основательно.
Заходим в домишку, предварительно обстучав обувь на пороге и согнувшись пополам в низком проеме. Темные узкие сени с висящей по стенам рухлядью и стоящей у двери лавкой, придерживающей пару деревянных бадеек с водой. Заходим в дом, через такой же миниатюрный проем. Одна большая комната, стол, лавки, большая печка. Остальное декорировано серыми простынями, служащими наверное перегородками. За столом сидит поп, если судить по одежде. Мой провожатый креститься на иконы и кланяется попу, ну не то чтоб кланялся, скорее изобразил поклон. Немая сцена, все смотрят на меня, из за простыни выходит местная хозяйка в толстой и длинной ночной рубашке, видимо считающейся платьем. Точно староверы, я основательно попал. Надеюсь только до торжественного сжигания некрещеного меня дело не дойдет. К вопросам веры и религии тут относятся очень трепетно.
— Мир дому вашему, благополучия и здоровья хозяевам - начал я представляться - зовут меня Александр, попал в шторм у ваших берегов и сильно поломался. С ремонтом способен справиться своими силами, но был бы благодарен за помощь в подъеме лодки и спуске на воду.
Поп смотрит на меня как то более пристально, похоже как и провожатый переводит мысленно с русского на китайский. Потом выдает фразу на сленге проводника, напрасно я похоже надеялся что проводник был уникальный. Теперь я мысленно перевожу с китайского на русский, выходит примерно следующее.
—И тебе ветряной гость здоровья и жира, откуда ж ты будешь, коль на иконы не крестишься.
Врать я смысла не видел, все же старообрядцы не звери, относиться будут конечно хуже но мне с ними и не жить, а катамаран в крайнем случае подниму и в одиночку.
— Еду от Питера и вы уж простите, но я не крещеный.
Поп впадает в ступор, можно подумать, что к нему рыбаки с траулеров не заходят водки попить. Хозяйка скрывается за перегородкой, надеюсь не за ухватом пошла, для отгоняния нечистой силы в моем лице. Поп с провожатым отмирают, провожатый откланялся и вышел за дверь, поп указывает мне на лавку, говорит на своем сленге явно медленнее, наверное чтоб мне переводить было проще.
— Присаживайся гость, пых переведи да снедать за говором зачнем.
Переводить мне было довольно сложно, смысл многих слов угадывался только из контекста, правда дело уже пошло веселее, мозг вывернулся подстраиваясь под новые построения фраз, перевод был практически синхронный. Радовало, что назвали гостем, теперь если не наломать дров вполне и помочь могут. Сажусь на лавку, хозяйка выносит пару деревянных мисок с чем-то однородным, похожим на пюре и ставит перед нами. Попик перекрестил стол, опять на меня покосился, но ничего не сказал. Вытащил откуда то из под стола ложку величиной с мой походный половник да еще и из дерева вырезанную, мне еще подумалось по ассоциации что хохломской росписи не хватает. Пощупав на всякий случай под столом, мало ли там у них полка с шанцевым инструментом, откидываюсь на стену избушки и говорю
— Прости отец - попик был весьма пожилой - моя еда и посуда у лодки осталась.
Попик моментально отреагировал, повысив голос в сторону перегородки
