Андрей Бондаренко - Выбор-побег
– Мы с ней, с черноволосой женщиной, ещё увидимся? – спросил Егор хриплым от волнения голосом.
– Увидитесь. Только, вот, сладится ли у вас? Не уверен, однако…
– Почему?
– По капустному кочану! – ехидно усмехнулся чукча. – Каждый человек в этой жизни должен постоянно выбирать. Ну, как на дорожной развилке. Налево, направо, прямо…. У тебя – свой выбор. У твоей жены – свой. Если эти выборы совпадут, то дальше – по жизненному пути – пойдёте вместе. Не совпадут, извини, но разбежитесь в разные стороны – навсегда…. Ладно, сделаем краткий перерыв в разговоре. Где твой медвежонок? Вижу…. А сам, пока я буду общаться с камушком, займись чифирем. У тебя есть чай «со слоником»? Нет? Очень жалко…. Ладно, заваривай – из чего есть. Только заварки не жалей, однако. Что у тебя в этой литровой жестяной банке? Гвозди? Я их, пожалуй, высыплю на печку. Незачем чифирем портить хорошую посуду. То есть, чашки и миски…
Егор разжёг керосинку, вскипятил в жестянке воды, сыпанул туда чайной заварки и задумался: – «Может, ещё добавить? Ни разу ещё не изготовлял этого экзотического напитка. Да и не пробовал…».
– Если не пробовал, то и не надо, – посоветовал подошедший Афоня. – Ни к чему…. Ещё добавь заварки. Не жалей! – поставил на столешницу обоих медвежат и, заговорщицки подмигнув, спросил: – Как они тебе?
– Близнецы-братья! – улыбнулся Егор. – Похожи друг на друга, как две капли воды. Только разноцветные…
– Мой мишка – местного изготовления, – пояснил чукча. – А твоего вырезали на далёкой Аляске.
– Да, ну!
– Ну – баранки гну. Эскимосская работа. Вернее, тлингитская. Тлингиты[6], они близкие родственники эскимосам.
– Разве эскимосы обитают на Аляске? Я думал, что их поселения расположены только на севере Канады.
– Сейчас это так, – печально вздохнул Афоня. – Но до середины девятнадцатого века эскимосов можно было встретить и на западном побережье Аляски…
От души напившись чифиря, Афанасий благостно улыбнулся, довольно откинулся на спинку стула и, аккуратно промокнув потный лоб рукавом штормовки, небрежно поинтересовался:
– Хочешь, Странник, чтобы память вернулась к тебе?
– Конечно, хочу! – вновь заволновался Егор. – А такое, разве, возможно?
– Не вопрос…. Сделаем, пожалуй, так. Через две недели, третьего августа, встретимся – уже ближе к вечеру – на шаманском кладбище. У тебя, Странник, надеюсь, имеется в хозяйстве перекидной календарь?
– Найдётся. А где конкретно мы встретимся? Кладбище же, отнюдь, не маленькое…
– Возле чёрной базальтовой квадратной плиты. Она там такая одна.
– Знаю, проходил мимо.
– Вот, к ней и подгребай, – Афоня вновь потянулся к жестяной банке. – Пошаманю немного. Попрошу у всесильной Небесной Тени милости для тебя, болезного.
– Думаешь, получится?
– Почему бы и нет? Обладатель медвежонка-талисмана – заслуживает доброго отношения к себе. Это – как метка такая. Мол, данный человек является любимцем Богов…. Только, Странник, не забудь прихватить с собой медвежонка и пачку чая. А ещё лучше – две.
– Я принесу тушёнки, макарон и копчёную горбушу, – сообщил Егор. – Перекусим у костерка…
– Не надо, не утруждайся. При камлании[7] не каждая еда сгодится. Я сам обо всём позабочусь. Не беспокойся.
Третьего августа небо – с самого утра – затянуло пухлыми серыми тучами.
– Как бы дождик не зарядил, – ворчал Егор, старательно запихивая в походный рюкзак скатанную в рулон плащ-палатку. – Помешает это камланию? Не помешает?
Но Афанасий – при встрече – успокоил:
– Наоборот, поможет. Тучи – для Небесного Огня – очень хорошо. А к рассвету небо прояснится, однако.
– Что такое – «Небесный Огонь»? – уточнил Егор.
– Северное сияние. Без него камлать – только время понапрасну терять…. Давай-ка, Странник, не ленись. Разводи костёрок.
– А откуда здесь взялись такие отличные дрова? Даже толстые берёзовые чурбаки…
– От горбатого верблюда, – невежливо ответил шаман, выставляя-раскладывая из объёмного вещмешка на квадратную базальтовую плиту различные миски, деревянные дощечки, свёртки, фляжки и тёмные серебряные стаканчики. – Я читал про этих экзотических зверей в толстой книжке. Там ещё картинка была. Красавцы, на мой вкус. Слегка похожи – общим обликом и печальными глазами – на северных оленей…. А чурки предназначены не для огня. Мы на них будем сидеть.
– Ты предлагаешь использовать могильную кладбищенскую плиту – в качестве обеденного стола? – поделился сомнениями Егор. – Нехорошо это, право слово….
– А где ты видишь могилу? Чёрная плита? Это и есть – стол для трапезы…. Ведь, как говорят, на русских кладбищах тоже есть столики? Вот, видишь. Чем же чукчи хуже, однако?
Костёр, тихонько постреливая яркими угольками, разгорелся.
– Кушать подано! – торжественно объявил шаман, наполняя стаканчики бурой жидкостью из пузатой фляги. – Присаживайся, Странник!
– Определённо, пахнет алкоголем, – садясь на торец берёзового чурбака, задёргал носом Егор. – Ты же, Афанасий, говорил, что, мол, водки не употребляешь…
– Это не водка, однако. А чистый спирт, настоянный на местных травах и кореньях. «Тундровый бальзам», выражаясь по-вашему…. Понимаешь, Странник, перед камланием ты должен слегка «пропитаться» духом нашей древней тундры. Выпить травяного бальзама, отведать исконной чукотской пищи…. Подбрось-ка ещё дровишек в костерок…. Молодец, спасибо. Ну, за твою память! Чтобы – непременно – вернулась!
«Тундровый бальзам» оказался ароматным, чуть горьковатым и очень забористым. Дыхание сбилось и замерло на добрую минуту, на глазах навернулись крупные слёзы.
– Рукавом занюхай, – заботливо посоветовал Афоня. – Теперь отдышись немного…. Полегчало? Тогда – закусывай!
Егор, смахнув с ресниц обильные слезинки, внимательно оглядел базальтовый «стол». Прямо перед ним стояла глубокая глиняная миска, почти до краёв наполненная какой-то тёмной жидкостью. Рядом с миской лежала прямоугольная сосновая дощечка, на которой были аккуратно разложены тоненькие светло-желтые ломтики и крупные тёмно-красные куски. Возле шамана – на гладкой чёрной поверхности – была расставлена точно такая же «посуда».
– Желтоватые ломтики – это прошлогоднее китовое сало. Очень сытный, богатый разными витаминами и полезный для здоровья продукт, – сообщил Афанасий – Тёмно-красное мясо – это моржатина недавнего убоя. Только лишь слегка проваренная и несолёная. А в глиняные плошки налита свежая моржовая кровь. Вот, она-то – чуть-чуть солоноватая…. Начинай с китового сала, однако. Бери ломтик, обмакивай его в кровь и кушай. Жуй медленно, никуда не торопясь…. Ну, как оно? Вкусно?
– Есть можно, – брезгливо поморщился Егор. – По вкусу напоминает обычное свиное сало, только старое, прогорклое и с ярко-выраженным рыбьим привкусом.
– Следующий ломтик бери! Макай и не кривись. Надо, понимаешь, всё съесть…. Молодец, Странник! Наливай-ка по второму разу. Чтобы китовое сало – случайно – не застряло в глотке…
После третьего стаканчика «тундрового бальзама» дошла очередь и до парной моржатины. Афоня, подавая пример, взял левой рукой большой кусок мяса, поднёс его ко рту и крепко ухватился зубами за край, после чего лезвием ножа, зажатого в ладони правой руки, ловко провёл по мясу – рядом с собственными губами – отрезая нужную порцию.
«Что же, и мы так попробуем!», – решил Егор, доставая из-за голенища кирзового сапога охотничий нож. – «Вдруг, да получится…».
Маленькие кусочки полусырого моржового мяса прямо-таки таяли во рту, а желудок уверенно наполнялся блаженной сытостью.
– Где, брат Афанасий, разжился свежими морепродуктами? – отдуваясь и икая, спросил Егор. – Был же разговор, что, мол, ты являешься заслуженным оленеводом. Как, кстати, поживают твои олешки?
– Пасутся, – не отрываясь от поглощения мяса, кратко сообщил чукча, небрежно-хмельным жестом указав на юг. – Небесная Тень внимательно присматривает за ними…. Ты назвал меня братом? Правильно. Все люди, обладающие каменными медвежатами, братья. Они друг друга чуют издалека…. Китовое сало и моржатина? Выменял ранним утром у тутошних береговых чукчей. На парочку оленьих шкур и моток сухожилий. Бартер, выражаясь по-иностранному…. Наполняй чарочки. Не спи. Ещё успеешь, – вновь склонился над вещмешком. – Сейчас попробуем оленьи почки и печёнку. Свежие, вкусные. Их надо употреблять, обмакивая уже в оленью кровь, однако. Ага, вот же, она, фляжка с кровушкой…
В какой-то момент – после пятой-шестой порции «таёжного бальзама» – Егор понял, что засыпает. А светло-сиреневый мишка, лежащий в нагрудном кармане его фланелевой рубашки, стал очень тёплым.
«Надо взбодриться», – вяло подумал Егор. – «Не время сейчас – впадать в сладкую дрёму…»
Подумал, и успешно заснул…
Проснулся (очнулся?) он уже ночью, сидя всё на том же берёзовом чурбаке. Закат ещё догорал – пунцовыми углями, а рассветная зорька уже теплилась – робкой улыбкой.