Владимир Тимофеев - Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка
Плачущего и что-то бессвязно бормочущего шофера через полчаса подобрали подоспевшие артиллеристы. Последующие три недели Ганс Лямке провалялся в госпитале с диагнозом "глубокое нервное истощение", и когда уставшие от постоянно гадящего под себя больного врачи уже собирались отправить его обратно в войска, ефрейтору вновь повезло. Папа Отто, узнав о случившемся с сыном несчастье, напряг все имеющиеся у него связи и устроил перевод своего единственного наследника на Запад.
На французской земле Ганс пересидел всю оставшуюся часть войны. Должность штабного писаря была относительно спокойной, но непрекращающиеся ночные кошмары регулярно заканчивались дефекацией в собственную постель, и потому совершенно естественно, что коллеги ефрейтора моментально присвоили ему почетное прозвище "засранец". Подмоченную репутацию бедолаги не смогли спасти даже нашивки за ранения и крест, выхлопотанный для Ганса озабоченным папашей. Однако нет худа без добра. Американцы, к которым по окончании войны попал незадачливый Лямке-младший, настолько впечатлились его уникальными способностями портить окружающую среду, что попросту выгнали ефрейтора из лагеря уже на седьмой день его пребывания среди военнопленных.
Дела у старшего Лямке, который ухитрился как-то вывернуться из-под суда над нацистскими бонзами, в послевоенной Германии пошли в гору, и он смог организовать для любимого сыночка достойное лечение. В результате Ганс перестал гадить по ночам, но кошмары все равно продолжались. Время шло, папаша Отто умер, передав успешный бизнес сыну, тот оказался не менее удачлив в коммерции, так что фирма "Лямке ГмбХ" вполне себе процветала и к началу 90-х вышла на новоиспеченный российский рынок. А в 99-м один из докторов, к которым Ганс регулярно обращался по поводу своих проблем, предложил пожилому бизнесмену некий новый и весьма оригинальный вариант излечения от ночных кошмаров. По принципу, так сказать, "клин клином". Просторы СНГ были теперь доступны для западных граждан, и Лямке-младший задумался. Однако думал он долго. Целых шестнадцать лет. И, наконец, решился испробовать метод "шоковой терапии" от прогрессивного эскулапа. Хотя решился — это слишком сильно сказано. Ведь сие знаменательное событие произошло через семь лет после сентябрьской БАК-катастрофы 2008-го, и спустя три после того, как некогда процветающая фирма вконец разорилась, а старенького, но пока еще довольно активного дедушку взял под опеку его внук Фриц. И он же организовал вояж в дикую Россию. Правда, истинная цель поездки заключалась вовсе не в том, чтобы подлечить родственничка. Старый "зольдат" понадобился бывшему оберсту бундесвера совсем для другого. Для другого и гораздо более важного дела. Важного настолько, что проехав на своем Мерседесе две с лишним тысячи километров, Фридрих Максимилиан довез-таки дедулю до Волгограда. Успев к им же назначенному сроку.
18 сентября 2015-го года подзапылившийся автомобиль внука-полковника скромно притулился на обочине сельской дороги. Вокруг расстилались скошенные поля, а справа и слева от грунтовки просматривался старый полузасыпанный овраг, поросший густой подсыхающей крапивой. В машине, откинувшись в кресле водителя и чуть приоткрыв пасть, дремал звероподобного вида абориген с татушками-свастиками на волосатых пальцах. Не нравился этот громила старому Гансу, ох, не нравился. Но, увы, "гидом" его назначил Фриц. Заместо себя, временно, до вечера, пока с делами не разберется. Впрочем, Ганс на внука не обижался — бизнес есть бизнес, ничего личного. С кряхтением выбравшись из авто, пенсионер принялся осматриваться вокруг, пытаясь отыскать хоть какие-то приметы времен своей юности. "Ну да, наверное, где-то здесь все и произошло. Вон там была роща. А тут Крюгер стоял с унтером… Нет, все-таки подальше…". Бывший ефрейтор отошел чуть в сторону, поглядывая на тучи, сгущающиеся в осеннем небе.
Неожиданно в овражке заклубился странный туман с переливами сиреневого и оранжевого. "Шайсе, почти как тогда", — горло немца сдавил спазм, а на сознание внезапно накатила неясная тревога. Желудок предательски заурчал. "Неужели снова?" — ужаснулся Ганс и, стараясь сдержать позывы кишечника, враскорячку заковылял обратно к машине. И, уже открывая заднюю дверцу, злобно прошипел себе под нос: "Варвары. За семьдесят лет так и не удосужились вдоль дорог клозеты нормальные обустроить". Прошипел, сплюнул под ноги и…
Старый кошмар возвратился. Из заполнившего овраг тумана выполз танк. Тот самый, с цифрами "236" на броне и красной звездой на башне. Попятившись в ужасе, Ганс попытался ухватить дряблыми губами внезапно сгустившийся воздух. Сердце сжалось от непереносимой боли, и бывший ефрейтор Ганс Отто Лямке рухнул в салон, больно ударившись затылком о наддверную арку. И уже не увидел того, как гусеничная машина, грозно взрыкнув, сначала спихнула в кювет престижный продукт немецкого автопрома, а затем и вовсе его переехала, похоронив под смятым металлом как самого ефрейтора, так и гориллоподобного водилу из местных. После чего, вполне удовлетворившись сделанным, танк вновь скрылся в тумане, но уже по другую сторону дороги. Оставив на память о себе лишь облачко выхлопа да комья глины на разбитом асфальте.
Впрочем, уже через минуту-другую где-то на севере полыхнула зарница, сизый дым потихоньку рассеялся, а внезапно начавшийся ливень смыл следы гусениц с опустевшего большака.
* * *— Дави, Макарыч, дави гада! — орал Винарский, поливая из ДТ скопившихся возле багажника штабной машины солдат. Пересекающая овраг дорога резко уходила направо, огибая небольшой бугорок. Немецкое авто стояло сразу за пригорком, выставив из-за него свою внушительную корму. Барабаш не стал повторять все дорожные изгибы, а попросту срезал угол. Т-70 взревел, проскочил по пологому склону бугра и, буквально встав на дыбы в конце подъема, обрушился всей своей массой на крышу черного "Опеля". Та в ответ жалобно заскрежетала, соединяясь с днищем, а танк еще раз рявкнул моторами и, крутнувшись вправо, элегантно сполз на землю прямо через сверкающий лаком капот, превращая плавные обводы автомобиля в искореженную железную рвань.
Оставшиеся в живых вояки в мышино-сером, ошалевшие от такого "жесткого прессинга", уже не помышляли ни о каком организованном сопротивлении. Вместо этого они предпочли "тактическое отступление с отрывом от противника", что в переводе с военно-дипломатического означает не что иное, как паническое бегство с места сражения. Один из мотоциклистов умудрился развернуть свою тарахтелку на крохотном пятачке и попытался удрать, но трехколесный агрегат, попав под пулеменый росчерк, пошел юзом и опрокинулся. Пролетев по инерции еще пару метров, аппарат уткнулся в какой-то пень и замер, продолжая вращать задранными вверх колесами. Второй обладатель очков-консервов оказался еще менее расторопным — его невовремя заглохший мотоцикл повторил судьбу несчастного "Опеля", добавив к куче хлама на дороге еще одну, только поменьше. Из всей гоп-компании фортуна улыбнулась лишь двоим фрицам. Грамотно оценив обстановку, самые удачливые успели прыгнуть в канаву и теперь вовсю притворялись элементами пейзажа.
"…Встреча советского танка и немецкой легковушки оказалась неожиданной для обоих. Чтобы продолжить движение на юг, танку понадобилось занять всю ширину узкой дороги, пересекающей лощину. Но по какой-то непонятной причине примерно в это же время на той самой дороге остановился некий штабной автомобиль, сопровождаемый парой мотоциклов. И в тот момент, когда вылезший из авто господин в форме обменивался любезностями с встречающими его коллегами, пути двух машин, гусеничной и колесной, пересеклись. Итог встречи был предсказуем: гусеничная машина победила за явным преимуществом…" (М.Кацнельсон, "Подвиг танкистов", из передовицы газеты 1-й гв. армии, номер от 22 сентября 1942 г.).
Покончив со штабной машиной и ее сопровождением, семидесятка вновь нырнула в овраг, но уже по другую сторону дороги. Настроение экипажа было приподнятым. Еще бы, несколько орудий, бронетранспортер, три единицы легкового транспорта, не менее двух десятков вражеских солдат и офицеров — бывает, что и за несколько боев такого не добьешься. А тут, всего два часа, и вот тебе пожалуйста, все в ажуре и без потерь. Даже вынужденные пассажиры прониклись. Синицын что-то восторженно мычал, протирая слезящиеся от выхлопных газов глаза, Кацнельсон, слегка оглохший от пулеметной стрельбы над головой, фальшиво насвистывал "Марш советских танкистов", а танк…
Танк, сыто урча моторами, медленно полз по лощине. Возвышающиеся с обеих сторон крутые склоны позволяли не опасаться вражеской артиллерии. Остерегаться стоило только всевозможных ловушек вроде мин и завалов. Однако по непонятной причине немецкие командиры посчитали этот овраг малоопасным направлением и, видимо, решили не прикрывать его даже в инженерном плане. Через несколько минут спокойного хода напряжение спало, подлянок со стороны фрицев не наблюдалось, и Винарский облегченно отстранился от прицела, переместившись к командирскому перископу. Но в тот самый момент, когда Евгений уже решил, что все под контролем, мехвод вдруг резко толкнул рычаги, и остановившуюся машину сильно качнуло на торсионах подвески.
