Алексей Вязовский - Эпоха Воюющих провинций
Так и случилось. Симодзумо помялся немного, но потом начал развязывать пояс кимоно. Окружение поспешило оставить нас вдвоем. Мы разделись и зашли внутрь домика. Там нас ждали два банщика, больше похожих на огромных сумоистов. Толстопузые, мясистые, с мощными руками. Они поклонились, посадили нас на бамбуковые скамейки и начали намыливать. Я без смущения разглядывал жилистое тело генерала. Настоящий воин — ни грамма жира, несколько шрамов и отметок от ран. И странная татуировка на груди — голова рычащей собаки. Вымывшись, мы с Хиро залезли в огромную бочку, наполненную горячей водой, почти кипятком, и продолжили разговор.
Из общения с генералом я узнал следующее. Помимо погибшего отца, жены и ребенка, у меня есть еще три ближайших родственника. Дядя, мать, живущая в буддийском монастыре, и родной брат Хайра Сатоми. Хайра младше меня на три года и сейчас вместе с дядей срочно скачет в Тибу. Хиро-сан обмолвился ненароком, что Ёшитойо Сатоми — второй человек в местной иерархии. В отсутствие отца именно он замещал дайме клана Сатоми. И теперь мой дядя собирается начать войну с Огигаяцу. Отомстить убийцам отца — дело святое, но вся эта спешка мне показалась странной. Ведь в Тибу послезавтра съедутся главы всех самурайских семей и родов двух провинций.
— Дядя собирается объявить себя дайме Сатоми? — в лоб спросил я генерала.
— Скорее всего, да. — Прямота Хиро мне начинала импонировать. — Все, кто откажется принести присягу новому главе клана…
— …Им предложено будет совершить сэппуку, — закончил я за самурая.
Мы замолчали, каждый обдумывая свое. Я вытер пот на лице специальным полотенцем и решился расставить точки над «i»:
— Хиро-сан, вы меня поддержите?
— Да, — твердо ответил генерал. — Ёшитойо-сан — бесчестный человек и плохой самурай. Он не следует пути бусидо.[22] Любит пытать и мучить врагов, а во врагах у него половина провинции. У кого-то отнял запасы риса, у кого-то женщину… Даже если мы присягнем ему на верность, умрем раньше, чем увидим головы огигаяцу, насаженные на колья. Только ваш отец мог контролировать вашего дядю. Теперь, когда Ёшитаки нет в живых, я уверен, что он ввергнет нас в войну с Ходзе, и это станет началом конца клана Сатоми.
Кое-что начало проясняться. Хиро рассказал, что клан Огигаяцу всего год как стал вассалом крупного дайме — Ходзе Уджиятсу по прозвищу Дракон Идзу. Сам Уджиятсу несколько лет был одним из регентов, правивших от лица малолетнего сёгуна из династии Асикага. В последние годы сёгунат Асикага начал терять контроль над Японией. Ходзе под шумок решили подмять под себя плодородную равнину Кванто — японскую житницу, где выращивают больше половины всего риса Страны восходящего солнца. Около миллиона коку.
Пока вылезали из бани и вытирались, пока появившийся Акитори-аптекарь перевязывал мне голову, я вспомнил, как шутил мой банковский коллега: средней субтильности японец в год съедает около ста пятидесяти килограммов риса — как раз примерно один коку. Миллион коку — это сто пятьдесят тысяч тонн риса. Нехило. Так, с активами все более-менее ясно, хотя и не до конца. Надо выяснить про пассивы, а самое главное — про местные деньги. Ставлю себе вторую зарубку в память.
Одевшись, мы перешли на веранду чайного домика, где нас уже ждала Тотоми. Тут же служанки, повинуясь малейшим движениям ее веера, начали подавать еду. Сначала налили в пиалы традиционный зеленый чай, после чего принесли пшенную кашу на воде, перепелиные яйца, кусочки жареного угря с соевым соусом. Завтрак не помешал генералу и присоединившейся к нему жене вводить меня в курс дела.
На равнине Кванто находятся девять провинций пяти разных кланов. Кадзуса и Симоса — провинции клана Сатоми, Сагами — форпост Ходзе, Мусаси — принадлежит Огигаяцу, но фактически там правит старший сын Уджиятсу — Цунанари Одноглазый. Провинция Мусаси — самая богатая из всех, больше двухсот тысяч коку ежегодного дохода. Для сравнения, Кадзуса и Симоса — обе дают около ста двадцати тысяч коку. Я попросил принести мне письменные принадлежности.
Через пару минут передо мной лежит сероватая бумага, чернильница с черной тушью и кисточка. Притихшие Тотоми и Симодзумо с интересом ждут шедевров каллиграфии. Но боюсь, каллиграфия не входит в число наследуемых от прежнего владельца качеств. А в мою бытность японским банкиром — я практически ни разу не писал иероглифы от руки, в основном на компьютере набивал нужный текст. Нет, при обучении мы проходили написание базовых идеограмм, но честно сказать, это искусство прошло практически полностью мимо меня.
— Когда я очнулся после удара копьем, — ткнул я пальцем в повязку, — в голове родилась идея, как писать цифровые иероглифы короче.
Арабские цифры привели генерала и жену в восторг. Особенно концепция нуля. Как выразился Хиро: ничто в цифрах — это очень по-дзенски.[23] Тут в Японии вообще любят с пустотой возиться. Во время медитации добиваются пустоты разума, дабы мысли не засоряли ум и не мешали прозрению. Во время боя самураи специально входят в состояние сознания, лишенное мыслей, — это ускоряет реакцию. Быстренько набросав на бумаге цифры в разрезе провинций, я продолжил изучать местную географию, благо вместе с кисточкой и тушью умница Тотоми догадалась приказать принести и карту Японии. Кстати говоря, выполненную очень качественно, в цвете. С точностью все тоже было о'кей — Токийский залив нельзя было не узнать. Хотя никакого Токио сейчас и в помине нет, на карте красуется подпись — море Эдо. Полуостров Босо, где, собственно, и располагались две провинции клана Сатоми, деля полуостров практически пополам, — также был очевиден. Слева естественным водоразделом между Симосой и Мусаси протекала и впадала в залив река Эдогава. Справа, уже по территории Симосы, катила свои воды в Тихий океан крупная река Тон. С полсотни деревень, порт, два города, два замка, леса, озера, пяток дорог и часть широкого тракта Токай-до вдоль побережья — вот и все богатство домена Сатоми. Негусто.
Я посмотрел, что у нас сверху. На западе и севере Симоса граничила еще с тремя крупными провинциями. Во-первых, Кодзуке — владения семьи Яманоути. Из пояснений генерала следовало, с Яманоути Сатоми уже несколько раз воевали и почти победили, но на сторону врагов встал великий дом Уэсути, чьими вассалами теперь являются Яманоути. С Уэсуги мой отец связываться не решился, и война заглохла сама собой. Во-вторых, это провинции Хитачи и Симоцуке. Обе принадлежат клану Сатакэ.
— Матэ,[24] — остановил я рассказ Хиро-сана и повернулся к жене: — Твое родовое имя…
— Сатакэ, — улыбнулась мне Тотоми. — Я — старшая дочь дайме Сатакэ.
Пожалуй, для начала хватит. Где я — понятно, кто я — тоже разобрались. Надо переварить информацию. А пока я предложил генералу и жене отправиться на прогулку по замку, совмещенную с инвентаризацией.
Глава 4
КАК СТАТЬ КЭНСЕЕМ[25]
Мальчик, живущий у буддийского храма, и не учась читает сутры.
Японская пословицаПервым делом — кузница, благо идти недалеко. Большое здание с несколькими дымящимися трубами, с пристройками, где складирован уголь и железная крица. Заглядываю в саму кузню. Три горна с мехами, пять работников. Навстречу выходит поразительный персонаж. Высокий, практически белокожий мужик, очевидно европеоид, с огромной косматой бородой, усами, густыми бровями. На голове — плетеная повязка, седые волосы завязаны в косичку. Одет в рубаху, штаны и кожаный фартук. В мощных руках — небольшой молоток. Все, что говорит о его «японском» происхождении, — узкий разрез глаз.
— Это наш кузнец, айн Амакуни, — опять на помощь мне приходит жена, — старый друг вашего отца.
— Айн?
— Народ, живущий на севере Японии.
Почтительно кланяемся Амакуни, он кланяется в ответ. Продолжаем разглядывать друг друга.
— А ты изменился, Ёшихиро, — гудит в бороду айн. — Повзрослел. Говорят, что дети взрослеют, когда умирают их родители. Смерть Сатоми Ёшитаки — большая потеря. Наступают темные времена.
— Амакуни-сан, а каким был мой отец?
Кузнец внимательно оглядывает меня.
— Да, сильно тебе по голове попало. Ёшитака был настоящим самураем. Служил своему роду до самой смерти. Не посрамил честь предков. Мне надо работать.
Айн уходит в кузницу. М-да, тяжеловато будет с этим кузнецом. Для него я не авторитет. Небось знает меня с пеленок и в упор не видит во мне главы клана Сатоми. Эту мысль подтверждает и генерал. По его словам, Амакуни — один из двух величайших кузнецов на всей равнине Кванто. Второй мастер — японец Мурамаса, живущий в провинции Хитачи. Именно про их мечи сложили легенду — чтобы сравнить, чей острее, клинки опускали в ручей, по которому плыли опавшие листья. Все листья, что прикасались к мечу Мурамасы, оказывались рассеченными на две части. А меч айна — листья оплывали, не касаясь его. Народная мифология в действии.