Андрей Величко - Экзамен на профпригодность
В преддверии приезда важных гостей Новицкому предложили увеличить скорость императорского курьерского поезда так, чтобы он проходил весь путь всего за сорок часов, дабы произвести на пруссаков неизгладимое впечатление, однако царь сразу дал понять, что он против.
— Они же совсем дикие, паровоза ни разу в жизни никто не видел, — объяснил его величество. — Поэтому для них потрясением будет даже скорость обычного пассажирского поезда. В общем, я против показухи, которая увеличивает риск аварии и повышает стоимость проезда, а заодно и износ пути.
В Петербурге высоких гостей встречали имиджмейстер Мавра Шувалова и фельдмаршал Христофор Миних. В том, что в северную столицу отправились именно эти двое, ничего удивительного не было — имиджмейстеру такое положено по должности, ну, а присутствие фельдмаршала, одного из самых доверенных лиц царя, должно было показать Фридриху, насколько серьезно император относится к его визиту. Однако это была не единственная причина именно такого подбора встречающих.
Когда за месяц до визита прусской королевской четы Петру донесли, что Миних, кажется, начал потихоньку оказывать госпоже Шуваловой знаки внимания, император немало удивился. Нет, он, конечно, знал, что фельдмаршал, несмотря на возраст, весьма неравнодушен к женскому полу, а уж в его отчаянной храбрости вообще никто не сомневался, но не до такой же степени! Его величество был настолько удивлен, что даже поделился новостью с женой.
— Христофор Антонович — замечательный человек, — улыбнулась Елена, — однако это не мешает ему быть старым кобелем. Но лучше уж так, чем пить как в прорву, вроде покойного Ягужинского или пока еще не покойного Бестужева.
— Да, — подтвердил император, — у каждого есть свои… скажем так, особенности. И, если они не мешают делу, к ним надо относиться с пониманием.
— А у тебя какие… скажем так… особенности? — процитировала мужа Елена.
— Ну, например, я пока вроде еще не старый. И не кобель.
Так вот, Новицкий решил немного помочь в личных делах своему давнему соратнику, ибо за двое суток в поезде прекрасно можно будет успеть не один раз совершить все то, о чем Миних пока только задумывался. Наверняка времени хватит и на многое сверх того.
Как было заранее согласованно, непосредственно с корабля королевская чета с дочерью проследовала на вокзал, где села в ожидающий ее императорский курьерский поезд и отправилась в Москву. Тут прямо на платформе была подготовлена куда более торжественная встреча, главным действующим лицом которой был вице-канцлер Алексей Бестужев.
Разумеется, Новицкий читал достаточно материалов об этом человеке и был в курсе того, что его деятельность оценивалась историками, мягко говоря, неоднозначно. То есть у многих имелись обоснованные подозрения о том, что это первостатейный интриган и коррупционер. Впрочем, вот уж это Новицкого волновало в последнюю очередь. Можно подумать, что Остерман был лучше. Ничего подобного, однако это не помешало Андрею Ивановичу быть вполне успешным вице-канцлером, то есть министром иностранных дел, почти до самой смерти.
Император считал, что для занятия именно этого поста сомнительные моральные качества препятствием не являются. Они лишь потребуют более плотного присмотра за объектом, вот и все. Зато таланты интригана вполне востребованы, но при одном непременном условии. Их носитель ни в коем случае не должен был обладать избыточной силой духа. Например, привлечение того же Меншикова к внешнеполитическим делам Петр Второй считал большой ошибкой Петра Первого. Потому как интриганом и вором Александр Данилович был первостатейным, это да. Но кроме этого — еще и достаточно мужественным человеком. Он, конечно, опасался своего царственного и более чем грозного шефа, однако недостаточно, то есть не до дрожи в коленках и недержания газов в кишечнике. Что иногда, а под конец жизни Петра Первого и весьма часто, приводило к нежелательным последствиям. Или, например, взять Талейрана. Подлец, взяточник, да такой, что аж душа радуется, никакими принципами не был обременен от рождения и до кончины, а уж какой интриган — это же просто песня. Но, кроме того, человек твердый и не трусливый — ведь не побоялся же предать самого Наполеона! Хотя, впрочем, тому и без данного предательства все равно ничего хорошего уже не светило…
Вот, значит, его величество и надеялся, что из Бестужева получится русский Талейран, то есть слегка улучшенный по сравнению с будущим французским образцом.
Свой нынешний пост Алексей Петрович занял не по протекции, а благодаря собственным усилиям. Только узнав о том, что юный Петр Второй отодвинул Верховный тайный совет и начал править самодержавно, Бестужев, бывший тогда послом в Дании, немедленно отправил молодому императору письмо, в котором многословно и нудно жаловался на скуку, безденежье и прозрачно намекал, что его выдающиеся дипломатические способности можно использовать более продуктивно.
Когда все сроки возможного ответа на первое письмо прошли, Алексей Петрович отправил второе. После третьего ему наконец-то пришел ответ, написанный его величеством собственноручно. В коем император ставил просителя в известность, что в настоящий момент вакантен пост российского полномочного представителя на острове Тобаго, свободной территории Карибского моря. Для занятия же более серьезной должности надо сначала как-то подтвердить свою квалификацию и полезность.
Будущий вице-канцлер намек понял прекрасно и развил бурную деятельность, в результате которой у него на руках оказался оригинал завещания Екатерины Первой, незадолго до того выкраденный из архива герцогов Голштинских. В этой бумаге императрица, судя по пятнам и почерку, выпившая существенно больше обычного, подтверждала преимущественные права Голштинского дома на российский престол. Бестужев, на всякий случай в темпе сняв копию, со всей возможной поспешностью лично привез бумаги в Москву. Правда, беседа с императором прошла несколько не так, как ожидал жаждущий возвышения вельможа.
— Интересная бумаженция, — хмыкнул Петр, сразу после прочтения отправив ее в камин. — Никакой другой судьбы она не заслуживает. Однако интересы государственной безопасности настоятельно требуют, дабы сходная судьба постигла и тех, кто знает о содержании упомянутого гнусного документа. Вы же вроде говорили, что, кроме вас, в письменном виде его никто не лицезрел? Из живых, имеется в виду, покойный герцог не в счет. Не хотите в чем-нибудь признаться на всякий случай?
Бестужев посерел — все, что он успел узнать о молодом царе, однозначно говорило, что это не шутка.
— Да не волнуйтесь вы так, — успокоил его император, — сжигать живьем вас никто не собирается, мы же не испанцы какие-нибудь и не французы, а культурные люди. Сейчас закончим беседу, и вас проводят в подвал, где специалисты быстро и безболезненно оформят вам пулю в затылок. Если, конечно, ваше сиятельство проигнорирует мои намеки о чистосердечном признании.
Алексей Петрович проникся и, запинаясь от торопливости — а вдруг царь успеет передумать? — сознался в снятии копии, тем более что это, кажется, тайной для его собеседника не являлось.
— Несанкционированное копирование? — уточнил император. — Нехорошо нарушать авторские права. Однако, учитывая чистосердечное раскаяние… в общем, подумайте, чем вы можете быть полезны России на посту вице-канцлера, ибо Остерман уже совсем больной и толком работать не может. И, разумеется, я настоятельно прошу вас не забывать об этой беседе.
Однако Новицкий на основании своего уже немалого опыта управления знал, что подобным людям одного урока может оказаться мало. И через Сашку де Помпадур организовал предложение от Франции учитывать ее интересы в обмен на не такой уж скромный пенсион. Бестужев, еще не в полной мере представляя себе реалии обстановки, согласился. И вскоре был вызван в Лефортовский дворец, где император разложил перед ним копии его переписки с французами, официальный экземпляр своего указа об усилении борьбы с коррупцией и ордер на арест и интенсивный допрос третьей степени от ЧК, на коем прямо на глазах обомлевшего вице-канцлера начертал резолюцию «не возражаю». Должный драматизм ситуации придавал Федор Ершов, мрачно разглядывающий царского гостя из дальнего угла кабинета.
— Похоже, вы все-таки не вняли добрым советам, — с грустью в голосе констатировал Петр.
О том, что происходило в следующие пятнадцать минут, вице-канцлер вспоминать не любил, но все же ему удалось умолить императора дать еще один шанс. И теперь даже мимолетная мысль о не согласованном с его величеством взятии хоть самой мелочи приводила Алексея Петровича в состояние нервной дрожи.
В Москве встреча высоких гостей была организована по высшему разряду. На вокзале стройными рядами выстроился почетный караул из семеновцев. Сводный оркестр играл «Боже, царя храни». Эту мелодию Елена как-то раз случайно нашла в планшете и не отставала от мужа до тех пор, пока он официально не утвердил ее в качестве гимна Российской империи. К сожалению, императору за время, оставшееся до визита, так и не удалось точно выяснить, есть ли в Пруссии хоть какой-нибудь гимн, даже не обязательно государственный, так что звуковое оформление получилось несколько однобоким.
