Олег Быстров - Гренадер
– Вы не пограничники, – с сомнением заметил тевтон. – Таких нашивок я не знаю.
– Нет, не пограничники. Спортивный взвод. По приглашению командования Чехословенска Армада помогаем улучшать физическую подготовку чешских военнослужащих. Но чехи не умеют боксировать!..
Перекрикиваясь, заговорщицкую интонацию передать было трудно, но Саблин постарался. Немец мотнул головой:
– Мы здесь не для того, чтобы заниматься ерундой, герр офицер. Мы несём службу на границе великого Рейха!
– Мы тоже служим великой империи, герр офицер, – откликнулся Саблин и широко улыбнулся. – Но скучно, и день-то какой хороший намечается.
Как раз бы в такой денёк попробовать, чей кулак крепче, русский или немецкий?
– Глупая затея, – отрезал тевтон и круто развернулся. Сейчас отправится обратно в свою рощу…
– Жаль! – крикнул Саблин ему в спину. – Может, в этот раз вам повезло бы больше!
Гауптман будто споткнулся, секунду постоял, закаменев спиной, словно в широкую эту спину целились из люгера, а потом резко повернулся к русскому.
– Donnerwetter! Так это вы! Я не узнал сразу…
– Так точно, герр гауптман! – веселился Саблин. – Предлагаю реванш. Заодно укрепим боевой дух наших ребят!
– Учтите, я уже не тот новичок, что прежде. Много тренируюсь и буду… как это… – Он перешёл на русский, немногим лучший саблинского немецкого. – Бить морда по щём зря!
– Отлично, герр офицер! – прокричал поручик. – Я готов! Через час ринг будет готов, милости просим!
– По одному секунданту, – отчеканил немец. – И мой судья. Чтобы всё было честно.
– Идёт, – согласился Саблин. – Пусть будет твой судья… Зато хронометрист – мой!
За час пограничники управились. Помост в половину человеческого роста поднялся как по мановению волшебной палочки: новенький, с пылу с жару, аппетитно пахнущий свежеспиленным деревом. Настил выложили гладкостругаными досками. Солнце, наконец-то заглянувшее в приграничную зону, заиграло теплым светом на жёлтой древесине. На столбы натянули толстый «морской» канат в два ряда. Даже табуретки спроворили для отдыха бойцов между раундами.
Саблин волновался. Пожалуй, немец не врал. Наверняка действительно тренировался, оттачивал удары на челюстях подчинённых. Чего нельзя было сказать о Саблине. Конечно, поручик поддерживал форму. Нагружал себя вместе с гренадерами кроссами и полосой препятствий и в ринг выходил порой, но настоящими боксёрскими тренировками это не назовешь. Четыре года прошло с тех времён, когда он занимался боксом всерьёз, а сейчас…
Но, может, это и к лучшему.
В уговоренное время от буковой рощи двинулась процессия. В окружении автоматчиков шёл гауптман – в спортивных трусах, кедах и майке с имперским орлом. В боксёрских перчатках. Позади, среди солдат с оружием, мелькнула офицерская фуражка. Ясно, зрители. Наверное, все, кто был не занят по службе, направились поглазеть на состязание. Поглазеть и поддержать морально, а если понадобится, то и огнём. Вон пулемёты в гнёздах наверняка нацелены на ринг.
Саблин надел свой бывалый, вылинявший от пота и солнца тренировочный комплект, взял у чехов старенькие кеды и сейчас видом своим явно проигрывал крепкому, статному немцу. Ладно, не на свадьбу собрались…
Процессия приблизилась. Гауптман отделился от толпы, вместе с ним пошли двое: атлетически сложённый мужчина в спортивном костюме и унтер-офицер в форме, но без оружия. Секундант и рефери, понял Саблин. Он искоса глянул на своего секунданта Урядникова. Прапорщик знал толк в боксе, мог в нужный момент поддержать морально и подсказать. Но одеться попристойнее не догадался, рохля, толкался рядом в выцветшей гимнастёрке и замурзанных галифе. Ну да пусть его, сказано же, не на свадьбу. Немцы подошли.
– Мой секундант, – представил лейтенант, – фельдфебель Рунге. Рефери в ринге – унтер-офицер Гросс. Меня зовут Карл Дитмар. Наши условия: бьёмся до нокаута. Раунды по три минуты, количество раундов неограниченно. Количество нокдаунов не учитывается.
Да, «ганс», который Карл, крепко тебя зацепило в тридцать четвёртом, подумал Саблин, но вслух сказал:
– Гвардии поручик российской армии Иван Саблин. Мой секундант прапорщик Анисим Урядников. Условия приняты. Прошу. – Он указал на ринг, на тот его угол, где к столбу была привязана красная ленточка. Дань уважения сопернику – красный угол для фаворита.
Сам поднялся в синий угол, который для претендента. Нырнул под канаты, продышался, оглянулся.
С одной стороны помоста столпились немцы, с другой – сгрудились чешские пограничники. Из гренадеров только пара-тройка крутилась в поле зрения, но и те скоро пропадут. Подпрапорщик Карамзин замер у подвешенного рельса с секундомером в руке.
Унтер, исполнявший роль рефери, вышел в центр ринга.
– Ахтунг! – поднял он руки, посматривая на боксёров.
Карамзин ударил в рельс – гонг!
– Бокс! – крикнул унтер и свёл ладони. Бойцы двинулись навстречу друг другу.
4
Да, тевтон стал сильнее, это Саблин почувствовал сразу, и опытнее стал после давней той встречи, и расчётливее. С дурочки не лез, держал дистанцию и с удобной для него позиции выбрасывал вроде несильные, но точные и жёсткие удары левой. Американцы называют их «джебами».
А за джебами держал наготове правую руку. Правая у него сильная, это Саблин помнил. Но и возвращает он её после удара не сразу, это поручик помнил тоже. Вот только нокаутировать тевтона сегодня в планы Саблина не входило…
Первый раунд бойцы кружили по рингу, присматривались. Гонг. Во втором опять примеривались, пробовали короткие наскоки, малые серии и одиночные удары. Гонг. Урядников в перерывах поливал голову Саблина водой, растирал набрякшие от ударов подглазья и лоб. А поручик просматривал пространство за рингом и видел: количество зрителей с немецкой стороны постепенно прибывает. Это хорошо, на это вся надежда.
В третьем раунде немец попал, да так, что Саблин чуть не рухнул на настил. Чудом удержался на вмиг ослабевших ногах, вошёл в клинч. Провисел на немце до спасительного гонга. За минуту перерыва восстановился, понимая, что это только начало.
С четвёртого раунда Саблин начал продуманно подставляться. Он позволял бить себя больше и больше. Уходил в углы, прижимался к канатам и принимал град ударов – на плечи, руки, в голову, по корпусу. Иногда изворачивался и слегка отрезвлял тевтона сильным боковым или прямым ударом, затем вновь уходил в глухую защиту, позволяя противнику войти в раж:.
Зрители, поначалу молча наблюдавшие бой, теперь непрерывно свистели и кричали: по-немецки и по-чешски, смачными местными и постными германскими ругательствами, подстёгивая боксёров. Глаза Саблина заплывали, но и через щели разбухших век он различал, как всё больше немцев выбирается из леса. Кто-то бегом присоединялся к толпе у ринга, кто-то наблюдал бой от кустов, опасаясь командиров, но любопытство и азарт побеждали, и количество зрителей постепенно увеличивалось.
«Эй, Фридрих! Там господин гауптман делает фарш из русского!» – такие, наверное, возгласы слышались в расположении немецкой роты. И очередной Франц, Густав или Пауль не выдерживал: отрывался от письма домой, бросал ковыряться в двигателе «хорька», а кто-то, чего греха таить, и оставлял пост. Ненадолго и недалеко, лишь глянуть одним глазком, но ведь оставлял!
Пятый, шестой, седьмой раунды! Гонг! Гонг! Гонг! Вновь ринг. Восьмой раунд!
Саблин чувствовал, как тают силы. Не та подготовка, не тот кураж! Теперь подставляться уже не было необходимости, всё происходило естественным путём. Карл, неутомимый, как машина, обрабатывал голову и корпус, бил жёстко и умело. Вот прилетел незаметный хук справа, и настил ринга больно ударил по лицу и груди.
«Айн!.. Цвай!.. Драй!..» – отсчитывал немецкий унтер, склоняясь над русским боксером, и отмахивал рукой.
Саблин поднялся, цепляясь за канаты. Он больше не смотрел за ринг, он вообще уже плохо различал что-либо вокруг, но прозвучало: «Бокс!» – и пришлось вновь поднять перчатки к лицу.
Гонг!
За три минуты девятого раунда поручик ещё дважды побывал на настиле. Губы превратились в кровоточащие лепёшки, левый глаз заплыл почти полностью. Всё лицо превратилось в уродливую маску. Саблин стоял из последних сил, ноги почти не держали.
Капитан обещал – до обеда! – стучало в мозгу вместе с током крови. Ведь должен же быть какой-то знак?! Что-то должно произойти!..
– Это… ваш-бродь… – горячечно шептал в перерыве Урядников. – Давайте я его из нагана, да и дело с концом! А? Сколько ж можно-то?..
– Не сметь! – хрипел поручик. – Они… первые… должны… Не сметь…
Гонг – и он вновь шагнул в ринг.
Но всему наступает конец. От кустов, неразборчиво выкрикивая и размахивая бумажкой, бежал немецкий связист. «Герр гауптман! Герр гауптман!» – только и смог разобрать Саблин. В глазах всё плыло, фигура в сером мундире бежала наклонно к горизонту. Карл Дитмар прекратил боксировать, поднял руку, обернулся на крик. Обернулись и секундант – фельдфебель Рунге, и рефери в ринге – унтер-офицер Гросс. А Саблин тяжело повис на канатах.
