Анатолий Логинов - Ударом на удар! Сталин в XXI веке

Капитан поддержал его, и песня зазвучала в два голоса, заставляя услышавших ее замирать от неожиданности. Казалось, вернулись времена Тихоокеанской войны и над Японией кружат тени самураев, готовых бросить ее сыновей в новые кровавые битвы…

Огромный, намного больше любого тяжелого дальнего бомбардировщика, самолет с двигателями, непривычно висящими под крылом, легко коснулся земли у самого края полосы и, плавно затормаживаясь, под взволнованный шепот зрителей прокатился по ней до конца. Авиалайнер застыл на самом обрезе «бетонки» так, что его нос завис над травой, покрывающей землю вокруг взлетно-посадочной полосы. Моторы непривычно взвыли в последний раз и затихли. Десяток бойцов отцепили от тягача необычно большой трап, собранный из труб и гофрированных пластин, посверкивающих некрашеным металлом и головками болтов. По команде техника солдаты уперлись и подкатили это громоздкое сооружение прямо к открывшемуся в фюзеляже авиалайнера на уровне второго этажа высотного дома люку.

Выглядывающий из люка человек в униформе что-то крикнул, неслышимое на расстоянии, затем скрылся внутри. Пока в самолете собирались на выход, к хвостовой части гиганта подъехали и остановились несколько больших легковых автомобилей с крылатой фигуркой «Паккарда» на капоте, прямо над решеткой радиатора.

Он неторопливо вышел из машины и сразу посмотрел на небо, где, ревя моторами, продолжала кружиться тройка двухвостых, похожих на летучих мышей машин. Обернулся на ходу к догоняющему Молотову, спросил:

– Вече[8], как считаешь, «Красное Знамя» Стефановский и командир корейцев Ким Ги Ок заслужили?

– Считаю, ты прав, Коба, – приостановившийся на мгновение Молотов поднес руку к глазам «козырьком» и посмотрел на выписывающие фигуры в воздухе самолеты. – Даже я, полный дилетант, понимаю, как трудно подготовиться к полетам с незнакомого аэродрома. Да еще сразу после перелета через половину континента. Согласен, и Стефановский, и корейский летчик свои награды заслужили, – и уже глядя на осторожно спускающихся по трапу кубинцев, добавил: – Вот и наши гости…

Пока гости и хозяева здоровались и рассаживались по машинам, тройка «мигов» продолжала барражировать в воздухе. Проводив колонну, устремившуюся по дороге на большой скорости к Москве, два боевых истребителя и одна «спарка»[9] с ходу, без стандартной «коробочки» приземлились на том же аэродроме и зарулили на специально подготовленные стоянки.

Неторопливо поднялся длинный фонарь учебно-боевого МиГа-29 и прямо к собравшимся поглазеть на невиданную машину авиаторам вылез, быстро соскочив со стремянки, громадный детина с бочкообразной грудью, обтянутой, несмотря на жару, странным комбинезоном. Известный всему ГЛИЦ летчик Стефановский покровительственно осмотрел присутствующих, потом сделал несколько слегка заплетающихся шагов и покровительственно похлопал по плечу высадившегося из второй кабины невысокого, крепко сбитого азиата, корейца или, возможно, китайца.

– Ну, ты молоток, друг, – заявил он улыбающемуся летчику, – летаешь на ять!

– Что за машина, товарищ подполковник? – спросил кто-то из толпы. – Из будущего?

– Ну, ребята, на какой только технике мне летать ни приходилось… – он аж зажмурился от удовольствия, словно гигантский кот, наевшийся сметаны, – но это, я вам скажу, что-то! Ласточка, а не машина! Вираж – песня! Управляется – держите меня четверо! Мановением мизинца, без всяких усилий! А машина – наших корейских товарищей. Давайте я вас познакомлю, все равно ждать, пока транспортник с их технарями прилетит…

Лейтенант пил чай. Крепко заваренный, почти черный на цвет чай из металлической кружки с нанесенной на нее непонятным способом надписью: «Лейтенанту Кижеватову от бойцов ЧОП «Фрида». Название этого самого ЧОПа лейтенанту категорически не нравилось. Впрочем, как и сама идея частных армий, практически мгновенно вырождающихся в банды. Но тут уж ничего не поделаешь, некоторые вещи надо принимать как они есть. Зато бойцов, подаривших кружку, сделанную из нержавейки, но очень легкую и, самое главное, не греющуюся, но хорошо удерживающую тепло внутри, он вспоминал постоянно. Как и их командира – Василия Нестеренко, и самого «хозяина» доморощенного «осназа» и целого завода. Почему «хозяин» в кавычках? Да ведь настоящий капиталист свое имущество никогда и ни за что задаром не отдаст. А этот, когда узнал, что вместо России будущего появился Советский Союз, не только передал стране завод, но и пробился к товарищу Сталину, чтобы изложить известные ему про будущее факты. И бойцы на заставе успели прижиться, хотя и прошло всего несколько дней. Хорошие бойцы, настоящие. Жаль, что уехали. Но у ребят своя задача. Им в первую очередь не новобранцев на заставе натаскивать нужно. Завод охранять – намного важнее. Враг не дремлет, как бы ни хотел казаться безвредным…

Вот и пусть частная ВОХРА стережет государственный завод. У них служба такая. А у нас, у часовых границы – своя. Мы обязаны следить, чтобы на рубежах тихо было. Хорошо, что нынешние поляки спокойнее своих предшественников. Ни «осадников», ни прочих «хацкеров». Помитинговала какая-то кучка у пограничного поста, тем дело и ограничилось. Даже не пришлось демонстрировать «станкач», выкатывая пулемет, до поры укрытый брезентом, из помещения. Да и с начальником польской погранзаставы, Томашем Кислинским, благодаря Нестеренко из будущего, неплохие отношения сложились.

Казалось бы, все устаканилось. Немецких диверсантов выловили без остатка. Задержанные уже давно в Минске, а то и куда дальше переданы. На границе – тишь, гладь да божья благодать. Тишина, как на кладбище посреди болота. Основные нарушители – контрабандисты с обеих сторон пока в ситуации не разобрались. Старых тропок не тревожат, а новые торить опасаются. Неси службу, радуйся…

Вот только если для чего и существует руководство и командование, так это для того, чтобы служба медом не казалась. Лейтенант отставил в сторону кружку и вытер руки о вафельное полотенце, оставленное в канцелярии заботливым старшиной. Взял лежащую в стороне телеграмму, придавленную, чтобы не унесло сквозняком, кобурой с ТТ:

«Во взаимодействии с местным управлением ГБ НКГБ обеспечить принятие и размещение эшелонов, а также передачу польской стороне бывших военнослужащих польской армии, интернированных в СССР после освобождения Западной Белоруссии и Западной Украины…» Сроки, ответственные лица. Все как обычно в подобных документах. Но вот указание о возможности провокаций и их недопущении настораживает.

Что там рассказывал Василий по этому поводу? Якобы мы всех этих поляков в расход вывели, применив высшую меру социальной защиты, о чем немцы во всю глотку поведали миру через два года после случившегося[10]. Или поведают? Должны были поведать? – с этим переносом запутаться несложно. И что самое увлекательное, Геббельс и компания завыли точь-в-точь тогда, как им поплохело на фронте. По сопатке получили и сразу могилы расстрелянных обнаружили. Очень вовремя, если не сказать громче.

И где? В Катыни, надо же… Кижеватов был в позапрошлом году в тех местах и видел тот небольшой, редкий до прозрачности лес между дорогами. Ну да, нашли место. Они бы еще заявили, что расстрелы прямо в центре Смоленска происходили и никто ничего не видел и не слышал. Рядом с тем местом не только дороги, а еще дом отдыха НКВД и пионерский лагерь… Впрочем, это если головой думать, то понятно, что «липа» чистой воды. Но поляки в эту ерунду верят, как в божественное откровение. И ко всему, многие заинтересованы правду прикрыть. Так что провокаций можно и нужно ждать ежечасно. Все же с отъездом чоповцы могли и не спешить, их опыт весьма бы пригодился. Нынешняя война всяко отличается от перестрелок на «зеленке». Но они-то уже наверняка в Харькове. Андрей вспомнил огромные, словно вагоны поезда, машины, гоняющие со скоростью хорошего гоночного автомобиля, грустно вздохнул. И его бойцы, Нестеренко с Фридлендером, там же. Фактически в отпуске, хоть по бумагам и командировка. Заслужили ребята, спору нет. Переодетых «диверсов» из немецкого осназа вычислить и скрутить – это не фунт изюма. Но сейчас они были бы нелишними. Вечная беда с нехваткой личного состава. А еще майор требует наряд на погранпосту своими бойцами усилить, как будто на комендатуре бездельников мало. Ту же учебную заставу распатронить можно…

Лейтенант закусил нижнюю губу и, отложив телеграмму, начал прикидывать план мероприятий заставы. Потом, конечно, из отряда на комендатуру, а затем и на него спустят приказ. Но если многое можно сделать заранее, то отчего бы не сделать? Основная задача любого командира – думать. Причем думать до боя…