Анатолий Логинов - Рокировка Сталина. СССР-41 в XXI веке
— Есть! Учебная тревога!
Гулкий голос вахтенного инженер-механика прокатился по отсекам. Стальной левиафан начал оживать. По лодке словно пронесся вихрь. Отдыхавшие матросы, мичманы и офицеры вскакивали с постелей и, на ходу одеваясь, заученными за время службы маршрутами устремлялись в свои отсеки. Наконец все успокоилось, стоящие у своих постов люди внимательно вслушивались в тихо фонящие динамики внутрикорабельной трансляции. Наконец крайний отсек доложил о готовности к бою. Потянулись доклады боевых частей.
— Выполнены мероприятия по готовности к старту десять минут. Выполнены меры безопасности при всплытии. Прослушан горизонт, рекомендованный курс всплытия… — доложил командиру старпом.
— Всплывать на глубину десять метров с дифферентом три на корму. Иметь ход пять узлов.
— Есть. Пульт, держать… оборотов, — отозвался механик.
— Есть всплывать на глубину десять метров с дифферентом три на корму, — отрапортовал боцман. — Всплываем, шестьдесят… пятьдесят… сорок… двадцать… Есть перископная!
— Поднять перископ, осмотреть горизонт и воздух.
— Осмотрены горизонт и воздух. Горизонт и воздух чисты!
— Поднять антенны связи, радиоразведки, астрокорректор, УДК, открыть вахту в радиосетях, определить место, пополнить запас ВВД.
— Товарищ командир, — спустя пару минут отозвался связист, — открыта вахта в радиосетях, есть связь со спутником. Но КП флота молчит, на частотах главкомата тоже ничего! КП МСЯС молчит! Сеанса связи нет! Перехвачены позывные радиостанции, э-э… «Коминтерн»… в Москве, и метки времени по Москве!
— Так, принято! Штурман место взял? Отлично! Боцман! Погружаться на глубину двести метров, опустить выдвижные! Закрыть вахту в радиосетях, — лодка, на какие-то минуты глотнувшая морозного воздуха открытым зевом УДК, устремилась обратно в пучину.
— Глубина двести метров, — доложил боцман.
— Иметь минимально малошумную скорость.
— Есть! Скорость три узла!
— Так, играйте отбой, комбатов ко мне в салон, — произнес тихо Владимир и вышел из центрального.
— Отбой учебной тревоги! Второй боевой смене заступить! Командирам боевых частей, начальникам служб, оперуполномоченному ФСБ прибыть в салон командира!
Пока все собирались, Владимир неподвижно сидел во главе стола и только все больше мрачнел, наконец, когда все собрались, он начал:
— Согласно имеющимся указаниям[5] в случае отсутствия связи в течение суток и наличия угрозы начала боевых действий мы имеем право на самостоятельный запуск ракет. Однако сигнала о наступлении «особого периода» мы не получили. — Командир внимательно посмотрел на подобравшихся офицеров. Особист, усевшийся в углу, незаметно для остальных одобрительно кивнул. — Но по показаниям НК и по мнению командира БЧ-один, на нас совершено либо нападение с применением ядерного оружия, либо произошел глобальный природный катаклизм. Я склоняюсь ко второму варианту, учитывая наличие спутников связи. В глобальной войне их бы сбили первыми. Поэтому я решил… — Владимир слегка, практически незаметно для глаза, замялся, — я решил сначала выслушать ваши рекомендации, по линии ваших боевых частей, а потом принять окончательное решение. Командир БЧ-один? Ну, ваше мнение почти понятно…
— Есть, товарищ командир. Место я определил, нас унесло почти к территориальным водам. Если ляжем на грунт, дно позволяет, то можем так лежать долго, и для стрельбы ракетами уточнять место не понадобится, и всплывать будет не надо… и супостат нас не найдет. Ракетную готовность обеспечу.
— БЧ-два — вы?
— Думаю, что все же это война, товарищ командир. Нам нужны только данные штурмана и энергия, к стрельбе будем готовы. Готов вскрыть пакеты с шифрами разблокировки…
— БЧ-три?
— Война, товарищ командир… А в остальном — мы готовы.
— БЧ-четыре?
— Также рекомендую лечь на грунт, но для того чтоб подвсплыло БАУ. Московская радиостанция же работала. Я на эту антенну смогу принять сигнал, может быть, дадут новости в эфир. Вдруг действительно какой катаклизм, а мы тут миллионы поворотом ключа уничтожим!
— Поддерживаю, командир, — первым, почти не задумываясь, ответил замполит. Немного подумав, утвердительно ответили командиры боевых частей пять и семь, начхим, доктор, последними — старпом, капитан второго ранга Юрий Юрченко, и особист.
— Что же, раз так решили — всем по постам. Вам, Юрий Юрьевич, сейчас руководить покладкой на грунт. — Присутствующие один за другим вставали и выходили из салона. Когда у двери остался заместитель по воспитательной работе, Владимир добавил: — Глеб Иваныч, обязательно ознакомьте команду с ситуацией и нашими дальнейшими действиями. — И тут же он обратился к неторопливо поднимающегося со своего места особисту: — А вас, Олег Николаевич, я попрошу задержаться.
Словно ожидавший этого, оперуполномоченный ФСБ неторопливо, но тщательно прикрыл полуоткрытую дверь и, развернувшись, сел напротив командира.
— Олег Николаевич, вы понимаете, что мы сейчас находимся в очень сложном положении? — начал Владимир, внимательно следя за реакцией сидящего напротив. — Резкое исчезновение связи на боевом дежурстве… внушает серьезные подозрения. Прошу вас внимательно проверить этот вопрос. Может, это все же проблемы с матчастью связи? Как раз ваша работа. Вы не хуже меня знаете, что по инструкции при отсутствии связи я обязан привести корабль в боевую готовность и ввести коды целей и запуска. Но спутники-то свидетельствуют о мирном периоде. Вам ничего не известно… по вашей линии?
— Нет, Владимир Владимирович, ничего. Не думаю, что командование могло бы оставить нас в неведении. Поэтому считаю ваше решение единственно правильным. Разрешите идти?
— Идите, — командир выглядел слегка разочарованным, но в то же время на его лице явственно можно было разглядеть облегчение. Нет, стать человеком, в мирное время уничтожившим Нью-Йорк, Лондон, Париж и так далее, нужное подчеркнуть, ему вовсе не улыбалось, несмотря на весь боевой настрой.
— Прорвемся, товарищ командир, — добавил на прощание особист и, четко развернувшись, вышел из салона. Теперь оставалось только ждать. Ждать либо сигнала, либо… Ждать, успокаивая себя и пережигая тонны нервных клеток. Нет ничего хуже, чем ждать и догонять — говорит пословица, и командиру ракетного крейсера стратегического назначения предстояло испытать ее правоту на собственной шкуре.
Маневр покладки на грунт окончился штатно, старпом не подвел, и весь корабль замер в ожидании вестей с Родины. Наконец молчание прервалось докладом из рубки связи.
— Центральный, появился сигнал радиостанции «Коминтерн», идет прием информации.
— Рубка, докладывайте! — Поднявшийся командир чуть не спрыгнул с кресла.
— Товарищ командир, докладывает капитан-лейтенант Пархоменко! — Выведенный на динамик голос заставил всех встрепенуться. — По результатам радиоразведки мы наблюдаем нечто странное. Количество голосовых передач на русском очень мало, перехваченная единственная радиопередача… — Пархоменко замолчал, напряженно дыша.
— Что там, не тяните, — недовольно заметил Коваленко, оглядывая напряженные лица собравшихся в ЦП.
— Слушайте сами, — наконец выдавил из себя Пархоменко, — мы ее записали… — и включил трансляцию. — И еще… Передачи на остальных языках отличаются от передач на русском. Они по-прежнему о новостях две тысячи десятого.
В отсеке воцарилась напряженная тишина.
— Либо наша аппаратура от этого удара окончательно вышла из строя, либо наши доблестные маркони дружно бредят, или на берегу кто-то остро пошутил, — выдал свой вердикт Дойников.
— А вы не рассматриваете четвертую возможность? — Стоявший до того в стороне сотрудник особого отдела капитан Горошков посмотрел на обернувшихся к нему офицеров и продолжил: — А если вместо Российской Федерации действительно СССР сорок первого года?
— Нет, Олег Николаевич, я, конечно, понимаю, что вы увлекаетесь фантастикой, но мы находимся в реальном мире, — ответил особисту командир и впервые за все это время улыбнулся.
Подмосковье. «Ближняя дача».
Иосиф Виссарионович Сталин, секретарь ЦК ВКП(б), Председатель СНК СССР.
— Товарищ Сталин, — негромкий голос Власика заставил вождя встрепенуться и, покряхтывая негромко (где мои семнадцать лет), натянуть сапоги. Спал он не раздеваясь, вернее, даже не спал, а так — прилег на диванчике.
— Война? Нэмцы? — давно ожидаемое, то, о чем думалось постоянно, невольно вырвалось в первую минуту полусна-полуяви.
— Никак нет, товарищ Сталин. Точнее, да, вы правы. Провокация в Прибалтике, обстреляны пограничные районы. Поступили донесения о боестолкновениях с Дальневосточной границы. Потеряна связь с Белостоком, штабом десятой армии и штабами некоторых других частей в ЗапОВО и КОВО. У телефона товарищ Тимошенко.
