Вармастер. Боярская стража. Книга II - Сергей Извольский
Пока Мария думала я вдруг понял, что шрам на щеке больше не болит. Неожиданно. Поднялся, дошел до зеркала. На месте, светится живым пламенем. Но не болит.
— И как этого избежать?
— Да самыми разными путями, среди которых нет ни одного хорошего, доброго, вечного. Никогда на важную государственную должность, если ты себе не враг, не должен попадать самый достойный. Вчера-сегодня он самый лучший генерал с поддержкой в войсках или любимый народом министр, а завтра уже решает, что правитель из него будет лучше, чем ты. Привет переворот, революция, война, разруха. Вот почему при дефиците безоговорочно лояльных кадров — а он всегда есть, сажают даже на ключевые места не достойных, а бесталанных родственников или полезных идиотов. И по итогу их деятельности тебе раз за разом с полным пониманием придется награждать непричастных и наказывать невиновных, например. Зато, другая сторона медали — всегда есть кого сместить, чтобы дать морковку власти новому человеку, создать то самое движение, не дающее элите забронзоветь. И главное в этой системе не дать слабину: троюродная сестричка, мы же с ней в детстве в уточек играли, как я ее — и в тюрьму? Или министр — он же меня на лошади учил кататься, как я вот так его — и на виселицу с конфискацией? Раз простила, два пожурила вместо того чтобы голову отрубить, и вот уже десяток безнаказанных идиотов начинают бесконтрольно самовоспроизводится, потому что берегов не чувствуют. Немного терпения, немного помощи извне и опять здрасте-приехали — война, разруха, голод, тлен. Кому-то одного Кромвеля хватило, чтобы понять логику событий, а кому-то трех революций недостаточно, давай четвертую заноси и еще пятую в подарок по акции получите.
— Это ты про какую страну?
— Далекую, потом расскажу как-нибудь, — усмехнулся я. — Давай к нашим баранам на должностях вернемся. Понятно, что всех лояльных тебе лично как правителю на месте не посадишь, тебе для этого просто людей не хватит, даже если учитывать родственников и полезных идиотов. Постоянно вокруг тебя будут неудобные, или постепенно ставшие неудобными личности, которых надо как-то снять или притормозить, чтобы совсем в себя не поверили. Прямо этого делать нельзя, если ты не бог-император, поэтому специально обученные люди тебе помогают — от компромата до физического устранения. И после ты сама лично стоишь у гроба, пускаешь слезу и рассказываешь, какой человек был хороший, лошадок любил. Понятно, что покойник сам неожиданно умер, понятно, что от тебя прямого приказа или иногда даже намека не было. Но ты сама будешь прекрасно знать, что это лично твое кладбище, которое будет понемногу, или не понемногу, будет увеличиваться. Но что стоит десяток или сотня жизней перед благополучием миллионов? Ведь иначе — переворот, война, тлен, разруха, что там еще по списку. Но это ладно, с элитой понятно, дела житейские — разделяй и властвуй. Давай теперь к простому народу — какой бы хорошей не была жизнь, вечно найдутся недовольные и вечно найдутся темы, чтобы раскачать толпу. И чем больше прав и свобод ты даешь, тем жестче придется их потом ограничивать, если государство подойдет к опасной черте, за которой маячат бунты, развал и революция. Успешная нация — это сплав народа и элит, понимающих свой путь развития. Качественно создать такую государственную конструкцию невозможно, потому что тебе будут мешать абсолютно все вокруг. Не только извне, но и изнутри — или сознательно, в попытке урвать себе больше влияния и власти, или бесплатно, просто борясь за все хорошее против всего плохого. Поэтому там, где вылезают острые углы, тебе как правителю нужно будет их постукивать молотком, часто с кровавыми брызгами. А это еще одна опасность — когда в руке молоток, все проблемы видятся гвоздями, здесь можно перегнуть палку. А еще есть сменяемость власти — ты правишь долго, прямой наследник уже взрослый и обрастает своей группой поддержки. Которая, если дорвется до власти, будет смещать твоих рассаженных везде верных людей, это опять потрясения, могущие разрушить вообще все. Поэтому сажать на трон чаще выгодно не сына, а внука, а сына отодвинуть, во избежание разных опасных для страны эксцессов.
— Таких как апоплексический удар табакеркой? — сразу догадалась Мария.
Вообще-то про «сына-внука» я говорил образно, на опыте противоборства разных партийных группировок, но Мария сходу провела параллель между Екатериной Великой, Александром и убийством императора Павла.
— Именно. Но это все внутренняя политика, давай про внешнюю — чтобы твое государство процветало, у тебя не должно быть друзей, только союзники. Желательно не равные, а подчиненные. Соседи — если ты большая империя, должны за тебя воевать и в твоих интересах погибать, а ты, если обеспокоена благополучием своего государства, а не чужого, будешь на это спокойно смотреть. Желать здоровья погибшим, глубоко скорбеть по предыдущей династии, помогать занять трон новой — уже потом, когда разберешься с ослабленным о соседей врагом, который изначально рассчитывал на твое прямое вступление в войну. На языке государственного благополучия это называется прагматичная политика, в привычном понятии морали — одно лишь сплошное большое предательство. Руководствуясь интересами своей страны, одной рукой ты будешь кормить милых белочек с ладони, а второй подписывать указы, из-за которых запылают чужие города и гибнут десятки или сотни тысяч, а то и миллионы чужих людей ради того, чтобы хорошо жили твои. Только лишь став — в понимании опять же обычной морали, самым настоящим злодеем, ты сможешь построить государство, где девяносто девять процентов твоих подданных будут жить процветающе, а бесконечная война будет идти где-то там, на другом конце света — часто специально созданная, чтобы твоя армия не простаивала, не превращалась в небоеспособный бюрократический пузырь, а являлась реальной силой, обеспечивая дипломатический вес государства. И пока на планете остается хотя бы два претендента на мировое могущество, рецепт благополучия твоего государства никак не поменяется.
В дверь вдруг раздался негромкий аккуратный стук.
— Сиди, я сейчас, — поднялась Мария. — Влад, спрашивают, сметку можно забрать?
— А, да, конечно. Вон там стоит.
Отдав горничной сметку с совком, Мария вернулась на свое место.
— То есть ты говоришь, что жертвовать чужими — это естественно для политики?
— Да.
— А если жертвовать близкими?
— Правитель ответственен за миллионы своих подданных или граждан. И жертвовать близкими, на мой взгляд, должен до отсечки «Зачем мне такая страна, в которой не будет этого
