В зоне особого внимания - Дмитрий Валерьевич Иванов
Пенёк ты замшелый! Что ты понимаешь⁈
— Советская женщина должна быть красивой, и нечего ей своей красоты стесняться, — попытался настаивать я, как почувствовал холодный металл у своей шеи, а звук взведенного курка ясно дал понять, что этот сраный мухомор не шутит.
— Деда! — заорала Лариска и схватилась за дуло оружия, очевидно, дернув его.
Раздался выстрел. Саныч первый раз за всю поездку потерял вид безмятежного буддийского божка и, испуганно ойкнув, вжал в плечи голову. Но что характерно, дал он при этом не по тормозам, а наоборот, газанул. Ветер хлестнул сзади, подсказав, что выбито стекло, но это я и сам уже вижу, как и обрез, который внучка вырвала из рук деда. Вот уж чего я не ожидал от окружающего мира, так это то, что такой неприметный старичок будет вооружён явно криминальным обрезом, спрятанным под дохой!
— Саныч, стой! Дай сюда! — забрал я оружие у испуганной Лариски.
Пожалуй, я ошибся: не обрез это, а пугач какой-то, самоделка, заряженная не патроном, а порохом. Но боковое стекло выбить смог, а значит, и мне угрожала реальная опасность!
— Ты сморчок гребаный, знаешь, сколько стекло стоит? — орёт на террориста мой водитель, переживая, разумеется, не за меня, а за свою машину.
Я кто? Молодой выскочка из небольших партийных начальников, а «Волга», которую он получил только в декабре, совсем новая, едва-едва обкатал её.
— Успокоились все! А теперь рассказывай, зачем тебе обрез? И почему ты внучку в город не отпускаешь? — грозно рявкнул я.
— Да она за бандита замуж собралась! Жулик он, людей в шарики обыгрывает… Мне обещал яйца отрезать, — жалуется Максимыч.
— Около автовокзала играет? — спросил я, вспоминая недавние жалобы своих потенциальных избирателей.
— Внутри. Ну, не в самом здании, а в вестибюле. Там тепло. Бросит картонку на пол и сидит, а рядом дружки его. И милиция их не трогает. Если кто пожалуется, то выгонят, но часа через два-три те опять возвращаются.
— Значит так: за стекло заплатишь. А с этим Ромео я сам разберусь… Завтра. Больше они там сидеть не будут. Обещаю! И к тебе не полезет никто, — уверенно говорю я, надеясь, что для этого моих связей хватит сполна.
— А стекло! Стекло! Ехать как⁈ Жопу убери, осколки смету, пока сиденье не попортил… Ой, доведёт вас до греха ваша доброта, Анатолий Валерьевич! — причитает водитель, наводя порядок в салоне.
Лариска топчется на улице и нашу беседу с дедом не слышит, а то заступаться за бандита своего стала бы, наверное.
— В Аскизе я вам стекло за полчаса сменю. Сын у меня с «Волгой», и у него запасное имеется. Только вот подойдёт ли? У вас «Волга» новая…, — приободрился Максимыч.
Глава 35
Окно с трудом заткнули дедовым полушубком, но парочка пассажиров сзади все равно мерзла всю оставшуюся дорогу. А Лариска ещё и тихонько причитала по поводу своего милого абрека. Впрочем, никому её жалко не было.
В Аскизе, в доме деда, я мельком познакомился с его сыном — не отцом, а дядькой Лариски. Пока нашу машину ремонтировали, девушка с мрачным видом поила меня в доме чаем — брать её в Абакан я категорически отказался.
— Так что про меня говорили-то? — вспомнил я про то, о чем мне не успели поведать.
Не то чтобы очень интересно было — мало ли кто что болтает? Но услышанное заставило меня замереть.
— Да ерунду всякую девочки говорили… что твоей фигуре бы лицо нашего хореографа, и хоть сейчас замуж! — махнула рукой Лариска и вдруг, очевидно, припомнив что-то, добавила: — А ещё я подслушала, как одна тетка из жюри сказала другой, что у тебя есть три видеосалона и ещё кооператив какой-то… Ха-ха!
А вот это интересно! Простой обыватель всей правды про меня знать не мог! Той информацией, что озвучили тетки, могли владеть всего несколько человек. А вот кооператив… Аркаша и Александра… Ну, Шенин с Власовым, наверное, догадываются, что я не просто так хлопочу. Но смысл им сплетничать? И потом: кооператив мы недавно открыли, во время конкурса его ещё и в природе не было, да и не болтал я про него.
— Тётки точно из жюри? — сверлю глазами Лариску и требую: — Опиши их!
— Одна точно из жюри, такая… на хорька похожа, лет сорока, а вторая — молодая, симпатичная. Тоже видела её на конкурсе, но не в жюри вроде… Леночка! Леночка её звали! Ту, которая молодая.
Блин, походу это моя подруга Ленка! Точно! Она ведь постоянно вертелась на всех показах.
— А ещё Леночка эта сказала, что у тебя есть секретная тетрадка, куда ты своих бывших записываешь… Ну, сколько раз, и с кем. И оценки ставишь. Старая тетка лишь посмеялась над ней, — добавила почему-то шепотом Лариса.
А вот это настоящий треш! Тетрадка с информацией о будущем, которую я смог припомнить, у меня действительно была. И хоть записи там зашифрованы, но сделано это было по-дилетантски. Сама тетрадь закопана во дворе дома в Николаевке, я редко её достаю, если только вспомню чего… И Недолюбко, а тогда ещё Лукарь, тетрадку видела разок, когда Няму приходила кормить. Докопалась до меня: «Что там?» да «Дай посмотреть». Пришлось соврать: мол, баб туда записываю и оценки ставлю! Но Ленка про видеосалоны не в курсе вроде. Выхлоп, кстати, с них падает из-за нарастающей конкуренции каждый месяц, выручает только репертуар, ведь связи среди переводчиков остались.
— Ерунду болтают. Тетрадка есть, долги туда записываю. Ну, кому даю в долг… А, впрочем, спасибо, — прощаюсь я с печальной Лариской.
— Едем, едем! И так к десяти только будем на месте, не раньше, — торопит меня Саныч, не отошедший от своей машины во дворе ни на минуту.
— А что стекло, подошло? — оглянулся я. — И это… не болтай про выстрел. Не хочу деда подставлять. Ну, испугался старик и решил себя защитить…
— Да я ж понимаю, — степенно кивнул водитель.
Саныч — мужик не из болтливых, в отличие от Ленки! Зараза такая — сплетни про меня разносит! И ругать ведь пузатую нельзя!
В гостинице мы появились поздно вечером. Ресторан уже закрылся, Глаша сегодня меня визитом тоже не побаловала,
