Группа крови на рукаве - Алексей Викторович Вязовский
Правильно говорят, что доброе слово, подкрепленное оружием, желательно крупнокалиберным, гораздо лучше просто доброго слова. Буквально через 15 минут обильно потеющие вьетнамцы поставили нашу машину на колеса.
Незлобин вытащил затвор из ружья, разобрал пистолет и разбросав запчасти вдоль дороги, полез было за руль, но тут же остановился.
— Ну и мудаки же мы, товарищ Саша — произнес он, глядя внутрь машины — могли бы додуматься хотя бы окна открыть.
— А чего такое?
— Да тут жарища такая, что кажется наш китаец того...
— Бля! — я сунулся к рулончику с узкоглазому. Тот лежал без движения. Я похлопал его по лицу, влил воды из фляжки в рот. Хуй поперхнулся, закашлял. Оба милиционера смотрели с обочины на все это открыв рты.
— Жив, курилка — резюмировал Незлобин — Поехали.
Я помахал ручкой вьетнамцам, сел за руль. И мы покатили. Сначала по пригороду, потом въехали в столицу. На въезде, на перекрестке стоял полуразрушенный буддийский храм — такой с пагодками, круглыми барабанами с молитвами. На деревьях рядом было привязано много разноцветных лент.
— Тут налево — Незлобин повертел карту, провел ногтем куда-то на север. Я отобрал у него схему, нашел советское посольство. Ага… Улица Тхань Ньен, 26.
— Нет, направо
— Я тебе говорю, налево, через Пхуон Май
— Через Чан Хунг Дао надо!
Пока мы спорили с Незлобиным, к машине подошел лысый вьетнамец в оранжевой накидке. Улыбнулся, что-то спросил.
— Ванг, ванг — подакал я монаху
— Что он хочет? — поинтересовался Огонек, разглядывая круглую чашку, которую нам протянул вьетнамец
— Вестимо что. Бабок
— Как ты сказал?
— Ну денег он хочет, соображай!
— А почему ты сказал бабок??
Я чертыхнулся про себя. Вот лезет из меня всякое из будущего…
— По-чешский — бабка — это мелкая монета. Вот для денег иногда используют.
— Ли банг джун хо! — выдал нам монах еще раз протягивая чашку
— Слушай меня, мужик! — я отодвинул чашку от себя — Денег нет, научу тебя новым мантрам. Еще спасибо скажешь!
— Каким мантрам? — заинтересовался Незлобин — Это типа наших молитв?
— Ага, запоминай. Пригодится в жизни. Первая называется «Ни сцы!», что означает: «Будь безмятежен, словно цветок лотоса”.
Огонек заржал, вьетнамце что-то залопотал, указывая пальцем на храм.
— Вторая мантра — “Ана Хуа”?
— И как переводится? — Веня уже вытирал слезы в глазах
— Воспитывай в себе спокойствие ума, вопрошая “А оно мне надо?”
— Давай третью! Я уже записываю…
— “Дану Нах” — заставляет беспокойства и сомнения покинуть твое тело.
— А еще “По Куй” — наполняет душу спокойствием и безмятежностью. Все проходит и это пройдет! Вот, Незлобин, тебе высшие местные истины. Запомни и повторяй каждый раз при необходимости.
Я нажал на газ и машина с пробуксовкой рванула вперед, оставив буддистского монаха в дорожной пыли.
***
Ну, разумеется, мы даже не подумали спросить у монаха дорогу. А карта то ли устарела, то ли Ханой активно перестраивается, но в итоге мы заблудились. Указателей нет, а если и есть, то на них совершенно непонятные нам закорючки. Трафик плотный — на дорогах появилась куча шахид-мобилей, мопедов и велосипедов. Пейзажи не поразглядываешь — не задавить бы кого….
Вскоре мы заехали в какой-то район, застроенный однотипными трехэтажными зданиями. Убери жару, добавь травы и деревьев — не отличишь от “первомайского” или “ленинского” района в свежеотстроеном поселке городского типа с названием вроде “нижний перепихуйск”. Хорошо, что хоть дорога стала если не идеальной, то близкой к этому: шум колес по свежему асфальту практически не ощущался.
— Во! Зилок! Давай за ним! — внезапно проорал Незлобин
И в самом деле, неподалеку с перекрестка прямо перед нами выруливал до боли знакомый самосвал ЗИЛ-130. Синяя кабина, а в кузове горкой насыпано что-то пылящееся или дымящееся. Ехали недолго — самосвал свернул к строящемуся дому.
— Да какого хера ты творишь! — внезапно донесся до наших ушей ор с характерным говором — ой гралися гуси, какой он нежный. Дупа твоя куда глядела, ось?
— О! Наши. — мы тормознули и завертели головами в поисках обладателя голоса.
Перед кучкой вьетнамцев стоял худющий как жердь очкарик и тыкал рукой в разложенный на поддоне кирпичей лист бумаги. Вьетнамцы попеременно смотрели то в бумагу, то куда указывал мужик. Вот реально, создавалось впечатление, что учитель труда собрал класс и показывает на предмете собранной табуретки наиболее неудачливого, что и как тот сделал не правильно. Вьетнамцы мялись, чесали в затылках и только “я больше не буду” не было слышно.
Наконец очкарик выдохся и начал раздавать указания на уже понятном даже нам русском. Ну там “это тащи туда”, “здесь вот сюда” и классическое “не разьеби мне тут”.
— Добрый день! Мы журналисты, Александр и Леонид! — подошли мы поближе к мужику и представились
— Антып .. Антип Вавилович я. Журналисты? — очкарик засуетился — Но мене никто не предупреждав!
— Да нет, Антип Вавилович, не переживайте, мы не по вашу душу. — успокоил я его — мы просто заблудились и услышав родную речь заехали к вам.
Суржик нам, конечно, не родная речь, ну да ладно…
— Так это совсем другое дило! Вы совершенно правильно заблудились, пошли в прорабскую, а то чего по такой жаре размовлять.
Солнце и правда, припекало нещадно. Я обернулся к машине, вроде оставили в тени — не должен китаец гавкнуться. Хотя…
— Да нам ехать надо, у нас груз нежный. Вы нам дорогу до посольства расскажите и мы поедем.
— 5 минут, все равно карта у меня там. Да и сюрприз у меня для вас е. Ни у кого немае, а у меня есть!
Заинтригованные, мы пошли за Антипом по стройке. Изредка к Антипу подбегали рабочие, получали его ценные и еще более ценные указания и убегали. Чувствовалось, что он тут царь и бог.
Открыв скрипнувшую дверь, Антип пригласил нас внутрь. С легкой опаской мы шагнули в сумрак бытовки. Какой кайф после жары оказаться в прохладном помещении,
