Завещание фараона - Ольга Митюгина
Ипатий сглотнул.
С чего Агамемнон… как он догадался…
— Ты меня понял? — глаза владыки Эллады были холодны и внимательны.
Под этим ледяным безжалостным взором Ипатий только и смог что кивнуть.
— Прекрасно.
И Атрид, как будто ничего не случилось, вновь погрузился в документ. На душе его стало немного спокойнее.
Если бы еще и проблемы с любимой так же легко решались, как с трусливыми и подлыми царедворцами…
Девушка, которая была ему дороже всех на свете, за весь вчерашний вечер и все сегодняшнее утро ни разу не удостоила его ни единым взглядом. Атриду казалось, что она стала его даже бояться.
Нога к вечеру у нее почти прошла, хотя Агниппа еще слегка прихрамывала, но, стоило ему вчера зайти в ее комнату, чтобы справиться о здоровье, как девушка тут же, несмотря на боль, вскочила с кровати и чуть ли не опрометью выбежала в гостиную, к Мена.
Тот, кстати, на Атрида ничуть не сердился. Даже научил рецепту мази, что сводит ссадины за два-три дня. Старый воин заставил юношу, когда шли обратно с побережья, набрать по дороге сосновых иголок — сосны как раз очень удобно росли вдоль тропы наверх, — а потом, растерев хвою в порошок, смешал ее в равных долях с размягченным сливочным маслом — благо была корова. Этой мазью он велел Агниппе натирать три раза в день все царапины и ссадины, обещая, что от них и следа не останется, она и глазом моргнуть не успеет. А на ушибы велел прикладывать холод — с чем Атрид полностью соглашался.
Агниппа выполнила все указания Мена — и утром уже выглядела куда лучше. Агамемнон попытался сказать ей об этом, но девушка не стала даже слушать. Прошла мимо, головы не повернув.
И вот сейчас, покончив с государственными делами, владыка Эллады возвращался на западную окраину с твердым намерением объясниться с любимой.
Во всяком случае, попросить прощенья за вчерашнее.
Увы, его планам не суждено было осуществиться. Когда Агамемнон вернулся, выяснилось, что Агниппа уже уснула — учитывая, что она пережила, тут не было ничего удивительного. Поэтому они просто поужинали с Мена при свете масляной лампы, вокруг которой танцевали ночные бабочки, и под уютное пение сверчка улеглись спать.
Проснувшись, Атрид увидел уже одетого Мена в дверях.
— Пойду прогуляюсь немного, — подмигнул старик. — Поброжу, полюбуюсь морем на рассвете. Потом на рынок заверну. Вставай, Агниппа скоро проснется.
Молодой человек внимательно посмотрел на египтянина — и слегка улыбнулся.
— Спасибо, — только и произнес царь.
Мена кивнул.
— Давай. Не съест она тебя.
И вышел за порог.
Молодой человек быстро привел себя в порядок и, понимая, что при нем девушка вряд ли выйдет из комнаты, сделал вид, что уходит. Он даже вышел со двора и, пройдя до конца улицы, свернул за угол.
Он стоял, молча наблюдая, как разгорается зарево восхода над плоскими крышами квартала, как прыгают птицы у него над головой в ветвях дерева — и пытался унять суматошно стучащее сердце. О боги! Сегодня воистину решится судьба владыки Эллады…
Наконец, когда небо наполнилось чистейшей голубизной, царь, глубоко вздохнув, решительно пошел обратно. Агниппа наверняка уже встала и даже позавтракала — и сейчас, скорее всего, сидит за рукоделием.
Собака вяло брехнула ему навстречу и, приветствуя, сонно повела хвостом. Атрид невольно улыбнулся и потрепал ее за ушами. Конечно, «сторож» уже стар и ни на что не годен, и как же добры Мена и Агниппа, что не выгнали этого мохнатого бедолагу, а дали ему спокойно доживать свой век в уютной конуре и с полной всегда еды миской! Если боги будут благосклонны сегодня, то, забрав отсюда девушку вместе с ее приемным отцом, он не забудет и этого пса. Пусть на старости лет понежится в царских псарнях.
Юноша легко взбежал на крыльцо — и замер. Может, нужно было цветы принести… или…
О даймос!
Закусив губы и тряхнув головой, Агамемнон решительно открыл дверь.
Он не ошибся: из комнаты девушки действительно доносились звуки. Вот лязг ножниц, вот глухой стук крышки — видимо, Агниппа открыла и закрыла коробку с нитками.
Глубоко вздохнув, юноша подошел ко входу в горницу и, откинув занавески, шагнул внутрь.
Она сидела на аккуратно застеленной кровати, рядом со столом, и, держа в руках длинные прямоугольные пяльцы с туго натянутой тканью, вышивала. Волосы, заплетенные в две толстые косы, струились по плечам девушки в белом гиматии до самого пола — вдоль подола, обрисовывавшего колени этой невероятной красавицы…
Солнце, лившееся сквозь окно, золотило ее воздушную челку.
Атрид на мгновение замер.
О боги, как же она прекрасна…
А ссадины… их почти и не видно. Зато целебная мазь терпко пахнет сосной. И, наверное, от этого запаха так сильно кружится голова.
Агниппа, услышав, что в комнату кто-то вошел, вскинула глаза — и вздрогнула, смертельно побледнев. Заметив это, Атрид не решился войти, замерев на пороге — и тем самым отрезав ей путь к бегству.
— Агниппа, — начал он, и столько звучало в его голосе боли и мольбы, что девушка вновь посмотрела на него — с изумлением.
— Агниппа, я понимаю. Ты имеешь право сердиться на меня. Я вел себя как последний дурак. Ты чуть не погибла из-за меня… — Он глубоко вздохнул. — Слушай, тебе просто надо было велеть мне заткнуться! В конце концов, ты не обязана отвечать на мои вопросы. Я… я даже не знаю, что мне еще сказать. Я не смею просить у тебя прощения… Прошу лишь, чтобы ты не вздрагивала так, когда меня видишь. Я ведь правда не хотел ничего плохого! Дай мне шанс загладить свою вину. Я…
— Подожди. — Девушка с засиявшими от счастья глазами подалась вперед. — Подожди, Атрид! Ты хочешь сказать, что спрашивал просто из любопытства?
— Ну да, — немного растерянно ответил он.
— О-о! — Этот вздох облегчения, казалось, вырвался из самой глубины ее души. — Великие боги!
Вышивание полетело в сторону. Девушка вскочила и подбежала к юноше.
