Прометей: каменный век (СИ) - Рави Ивар

Два метра было бы слишком много, укоротил, чтобы палка мне доходила до подбородка. Прорезать канальчики для крепления тетивы было трудно: палка была словно сухая, даже мачете плохо брал эти чешуйки. Наконец одел на нее тетиву, согнув ее с помощью Гау.

Когда наложил стрелу и стал натягивать, сопротивление почувствовалось сразу: натянув до двух третей длины стрелы, спустил тетиву. Стрела исчезла за пальмами на берегу. Насчитал сто сорок шагов до места ее падения, это при том, что натянул тетиву я не в полную силу. На второй попытке, когда дрожа от напряжения от максимально натянутой тетивы, стрела улетела на сто восемьдесят шагов. При пересчете на метры у меня получилось около ста пятидесяти метров.

Но с такой силой натяжения на точность рассчитывать будет трудно. Невероятно довольный результатом, снял тетиву: лук моментально распрямился и стал прямой палкой. Никакого намека на изгиб, словно его и не сгибали никогда. На такую силу распрямления пойдут даже более тяжелые и массивные стрелы. Тяжелая стрела, летящая с большой скоростью остановит любого врага, может даже крупных травоядных сможем добывать.

Интересно, а если не снимать тетиву долгое время, как это скажется на характеристиках лука. Снова надел тетиву, приложив серьезное усилие, сгибая палку, которая так и норовила вырваться из рук. Заинтересованный начал осматривать его внимательно: сверху по большей кривизне, чешуйки немного разошлись, растянувшись, обнажая темно-красную поверхность. Внизу, по малой кривизне, чешуйки налезли друг на друга. Час от часу не легче, о таком растении я никогда не слышал, поистине загадка природы.

Остаток дня прошел в заточке наконечников для стрел и копий. К сумеркам у меня под началом было четверо великолепно экипированных по меркам каменного века воинов. Раг, Гау, Бар и Лар горделиво прохаживались по всему поселению, показывая свои копья со сверкающими наконечниками и луки, небрежно закинутые за спину.

Я сделал несколько важных шагов с момента прибытия на эту землю: нашел семью, обрел свое племя и место под будущую столицу своей империи каменного века, нашел медь и железо. Научившись плавить железо, мой маленький мирок рывком переместился в железный век, а уникальное дерево найденное на охоте, дало луки убойной силы. И пусть моё племя невелико, а запасы разведанного железа мизерны, я готов. Готов воцариться на престоле каменного века.

В Центре управления полетами ФГУП ЦНИИмаш корпорации Роскосмос был самый обычный день: на огромном экране отслеживалась телеметрия МКС, в многочисленных компьютерах операторов ЦУПа выводились данные баллистики и навигации, данные с МКС которые пересылались в автоматическом и ручном режиме. В фоновом режиме производилась запись шумов на самой станции, даже обычных разговоров, когда космонавты находились в лабораторных модулях: порой значение имела самая мелкая деталь, которую космонавты могли упустить. Здесь на Земле этим занимались специалисты, психологи и масса других экспертов, которые даже по тональности голоса могли определить степень психологической усталости космонавта и вовремя оказать помощь даже на расстоянии.

Сейчас в наушниках у операторов стояла тишина, станция пролетала теневую сторону, она летела над Австралией и должна была вылететь на освещенную Солнцем сторону через десять минут. Эти сорок пять минут, когда прерывалась связь, были единственными минутами отдыха для операторов в ЦУПе, когда они могли отвести взгляд от экрана или позволить себе перемолвится словечками с соседом за длинными рядами сплошной компьютерной техники.

Бахолдин Владимир отвечал за телеметрию и только за нее: на сколько метров снизилась станция, насколько метров отклонилась от заданной траектории витков. Когда станция оказывалась на противоположной стороне Земли, траектория рисовалась пунктиром, на стороне, где появлялась устойчивая связь — сплошной линией. Пунктир подходил к границе появления связи, через минуту телеметрия пойдет сплошной линией и в наушниках у операторов появится шумы внутри станции. Минута прошла, за ней пошла вторая.

Владимир напрягся, на его памяти всего один раз было отклонение в минуту. Когда вторая минута подошла к концу, Бахолдин нажал красную кнопку чрезвычайной ситуации. При нажатии этой кнопки у всех должностных лиц, до самого Главы Роскосмоса, на телефон отправлялось уведомление о чрезвычайной ситуации, а управление ситуации из автоматического режима, переходило в ручной. И этот ручной режим назывался Сергей Викторович Шипилов.

— Всем внимание! Оставить отслеживание всех целей кроме МКС, все низкоорбитальные спутники перенаправить на локализацию Станции, приоритет 1212.

Приоритет 1212 означал, что даже предполагаемые спутники шпионы потенциального противника, отодвигались на второй план.

Напрасно пытались связаться со станцией: ни визуально, ни с помощью триангуляции, ни по спектральным тестам МКС обнаружить не удалось.

Через час после объявления ЧС в зал управления полетами вошел сам Глава Роскосмоса. Его заместители и начальники всех отделов уже давно были здесь.

— Доложите ситуацию, — голос был нетерпеливый и требовательный, сотрудники не любили этого человека, который пришел не из их отрасли.

— МКС на орбите нет, все системы слежения и опознавания не нашли признака станции, не было столкновения, не было изменения телеметрии и баллистики. Станция не появилась с теневой стороны, мы не можем понять в чем дело, — Шипилов доложил кратко и по существу.

— С американцами, французами, китайцами связались? — вопрос был риторический, протокол безопасности между космическими центрами предполагал моментальное взаимодействие в случае ЧС.

— У них абсолютно такая же картина, абсолютно никаких данных и ни единого следа, — на это Шипилов замялся и добавил, — Виктор Васильевич их нет, ни станции ни наших ребят.

— Какие у вас версии? — руководитель думал о том, с каким лицом ему идти на доклад, хотя первый наверное уже в курсе.

— Есть только гипотеза, — Шипилов помедлил секунду, — что-то расщепило станцию на молекулярном уровне, буквально разметав на атомы. Но ни один наш спутник не зафиксировал следов взрыва или явлений взрыва, равно как и иностранные. Мы просто не можем понять, что могло случиться, это за гранью нашего понимания.

— Хорошо, продолжайте работу, о малейших результатов звоните мне лично, Сергей Викторович. Буров Виктор Васильевич покинул зал, направляясь в Москву и гадая вернется он в той же должности на работу или отправится домой безработным.

Через два часа, Шипилов отчаявшись, набрал номер телефона своего старого друга и тезки Серова Сергея Николаевича, чьего сына он лично протащил на эту экспедицию на МКС:

— Сергей? Боюсь у меня для тебя плохие новости. Два часа нет связи с Максом. Что? Нет, проблема не в связи. Сергей станции нет, она исчезла. Как? Не знаю, Сергей, не знаю. Их нет, словно и никогда не было, прости друг…

Отключившись он долго смотрел в одну точку невидящим взглядом и примерно знал, что происходит с его другом, который в этот момент звонит своей жене. Не знал он только, что мать пропавшего космонавта Серова Максима Сергеевича, получит удар который и сведет ее в могилу через два часа, несмотря на все усилия медиков. Не знал, что после похорон его старый друг, не выдержав потери сына и жены, застрелится из именного пистолета, врученного ему самим министром обороны.

Но он твердо знал одно, что несмотря на все трудности и потери, российская космонавтика будет и дальше посылать в космос корабли и когда-нибудь в космосе зажжётся путеводный огонь, который осветит и согреет всю галактику, как некогда древних людей согрел огонь Прометея!