Анатолий Дроздов - Листок на воде
Веду аппарат как в тумане, поминутно оглядываюсь. Ольги не видно. Где красный аэродром? Где? У них наверняка есть врач, он должен быть! Только бы не артерия! Она истечет кровью! Господи!..
Вижу летное поле. Аппарат едва ползет. Быстрее, быстрее, корова одесская! Захожу на посадку. "Анасаль" касается колесами земли, бежит по лугу и замирает. Выключаю мотор, выскакиваю, заглядываю к ней…
Ольга – на дне кабины: лежит, скорчившись. На задней стороне шлема – выходное отверстие от пули. Сочится кровь. Входное отверстие спереди, выше лба. Пуля прошила ей голову. Ольга умерла мгновенно, я молился за неживую…
Вот и все. Это конец. Со мной пошутили. Солдатика Петрова поставили на место. Он возомнил себе, ему напомнили: не ты хозяин в этом мире. Для тебя существуют правила. Сражайся и убивай, береги свою гребаную, никому не нужную жизнь и не вякай! Усвоил?!
Я усвоил! И вот, что вам скажу. Возьмите свои правила и засуньте себе в зад! Я больше не играю. Хотите смертей? Вы их получите! Я буду убивать! Но только себя. Всякий раз при каждом воплощении. Не будет оружия, оторву клок и засуну в горло! Свяжут руки – разобью голову о стену! Прыгну с высоты, брошусь в воду или огонь! Лягу под колеса, наступлю на змею… Пусть меня вешают на крест, пусть тянут жилы, пусть рвут на части! Я буду это делать, буду! Я не позволю более собой помыкать! Я не стану проклинать вас, черноголовые, я не доставлю вам такой радости. Проклинать и возмущаться будете вы. Отныне я свободен. Ныне отпущаеши раба своего…
Достаю "Браунинг". Сейчас… Сильная рука хватает меня за кисть. Удар под ложечку…
– Застрелиться захотел, беляк? Ишь, чего! Мы тебя сами шлепнем, не сомневайся! Только сначала допросим.
Меня держат за руки. Красноармеец, ударивший меня, прячет в карман пистолет. Когда они набежали?
– Гайдамак! Ты что себе позволяешь?
Рапота… Бежал, запыхался.
– Товарищ командир, так то ж белый! Сел к нам по ошибке, застрелиться хотел. Револьвер достал…
– Это Красовский, он перелетел к нам по доброй воле. Я лично его звал. Под арест пойдешь!
– Я ж не знал…
– Не будешь руки распускать! Отпустить его!
Отпускают. Растираю кисти. Нам по фигу ваш арест, сами разберемся… Коротко, без замаха, бью Гайдамака под дых. Тот ойкает и сгибается. Лезу ему в карман, достаю "Браунинг". Мне нужнее. Рапота и красноармейцы смотрят, широко открыв глаза.
– Товарищ командир, там в кабине…
Сергей заглядывает, призывно машет рукой. Красноармейцы бережно извлекают Ольгу. Сергей склоняется над ней.
– Доктора! Живо!
Посыльный убегает. Зачем ей доктор? Зафиксировать смерть?
Сергей подходит, протягивает коробку. Беру папиросу. Приговоренному к смерти полагается. Он подносит спичку. Втягиваю дым. Он горяч и дерет горло. Она крепкая, моя последняя папироса…
– Кто это вас?
– Турлак…
– Сволочь! Стрелять в женщину! Попадется он нам!
– Не попадется…
Сергей удивленно смотрит и, поняв, кивает. Курим. Прибежавший доктор склоняется над телом. Красноармейцы плотно обступают их. Это хорошо, я не хочу видеть, как ее ворочают. Это слишком больно. Докурю и выстрелю в сердце. Это быстрая смерть, почти безболезненная. В голову стрелять рискованно: она маленькая и твердая. Есть опасность угодить не туда. Долгая агония, лишние мучения…
В просвет меж фигурами видно: доктор бинтует ей голову. Зачем? Чтоб лучше выглядела? Мертвым все равно, мне тоже. Мне не смотреть на ее похороны, мне рядом лежать. Сергей догадается насчет общей могилы, он умный. Красноармейцы укладывают тело на носилки.
– Осторожно! Не растрясите!
Как можно растрясти мертвую?
Доктор идет к нам. Сейчас объявит приговор. Сергей протягивает ему коробку. Доктор берет папиросу, закуривает. Ну?
– Повезло дамочке, невероятно повезло! Пуля угодила в пружину на шлеме, изменила направление и скользнула по черепу. Сорвала кожу. Всего лишь контузия, скоро очнется. Шрам, конечно, останется, но это не беда, волосами прикроет…
Мир вокруг темнеет и сворачивается. Меня подхватывают под руки. Резкий запах… Трясу головой.
– Здоровенный мужик, а падает в обморок! – доктор прячет пузырек. – Все военлеты такие нервные?
Сергей смотрит на него укоризненно. Доктор крякает, достает кружку, наливает из фляжки прозрачную жидкость. Протягивает мне.
– Выпей, товарищ!
Пью…
