Константин Калбазов - Бульдог. В начале пути
— Аннечка, пожалуйста не обижайся. Сделай как я прошу. Не надо больше утаивать доходы. Положена с тебя тысяча аршин на стан, отдай ее, тем более ты решила вопрос как сделать так, чтобы цена соответствовала товару.
— Смешной ты Вань. Ну, какая скажи разница стану, какое полотно ткать? За то время пока буду работать рублевое, могла бы выткать и полутора рублевое. Я тут одного умельца из Англии выписала, если не враки, так вскорости освоим новое полотно, по три рубля за аршин выйдет.
— Все одно, Ання. Так надо. Просто поверь.
— Как скажешь. Ты хозяин, тебе и решать. Только то что не додала, возвращать не стану, — вроде и согласилась, но тут же проявила и твердость.
— И как это будет выглядеть?
— Не волнуйся. Распишу все так, что никто придраться не сможет. На мануфактуре столько всего нового, такие траты укажу, и пусть только попробуют не поверить. Облапошили горемычную, не виноватая я.
— Договорились.
— Договори–ились, — недовольно пробурчала девушка. — Лучше бы ты озлился на то что картофель сажать стала.
— Отчего это?
— Так ведь императорское лакомство, а тут крестьяне за обе щеки уплетают. А ну как осерчает?
— Не осерчает, — слегка потормошив сестру, весело ответил Иван.
Признаться, хотя он и был хозяином мануфактуры, разговора с Анной опасался. Разумеется она не сможет воспрепятствовать ему, забрать полагающуюся сумму и восполнить недоданное в казну. Но поступить подобным образом с той, кто всю душу и силы вкладывала в продолжение отцовского дела, он не мог. А потом, он попросту боялся поссориться с сестрой. Потерять, да разбить всегда легко, а ты поди потом найди, да склей.
— Тебе‑то почем знать, осерчает или нет? — Даже в темноте было видно, как озарилось улыбкой ее лицо.
— А ты разве не видела какой он? Да я руку на отсечение дам, что он специально все это затеял, дабы народ наперекор, начал есть картофель. Глядишь и распробуют. А польза от этого плода большая. Малый клочок земли всю зиму семью кормить может. И в пост, подспорьем будет, потому как куда сытнее репы будет.
— А с чего это я должна была что‑то заметить, коли я его и не видела ни разу, — растерянно произнесла девушка, обратив внимание только на первую фразу и уже начиная догадываться.
— Смеешься? Ты же с ним любезничала в уголке, когда от меня убежала.
— Ой! — Девушка с неожиданной прытью вырвалась из объятий брата, поспешно прикрывая лицо руками.
— Ну–у Ання, ты даешь, — удивленно произнес Иван, даже в темноте наблюдая как она покраснела.
ГЛАВА 10
Бах! Бах! Бах! Вжью–у. Дзынь–нь! Бах!
— Государь! Хек. Клятая, — Мальцов схватившись за грудь, подломился, и сложился у ног императора, мелко суча ногами.
Петр растерянно смотрел на сержанта в очередной раз спасшего ему жизнь, прикрыв от пистолетной пули. В ноздри помимо городских запахов и прохладного вечернего воздуха, ударил резкий запах сгоревшего пороха. Тут и без того не больно‑то рассмотришь округу, так как редкие факелы скорее сгущают тьму, чем освещают улицу, облако же дыма еще больше усугубляло ситуацию.
Дюжина? Спокойно. Вряд ли. Не больше четверых, с парой пистолей каждый. Отойти к стене дома, чтобы за спину никто не зашел. Во–от так, уже лучше. И место схватки как на ладони. Последний гвардеец упал пронзенный сразу тремя клинками. Все верно, нападающих только четверо.
Четвертый как раз бежит к Петру, замахиваясь шпагой. Расстояние всего‑то ничего, меньше десятка больших шагов, бегущего человека. Но их еще нужно преодолеть. Когда, и как Петр выхватил пистоли из плечевых кобур, которые сам же и измыслил, чтобы носить оружие под кафтаном, он не понял. Да и вообще, юноша почувствовал, что наблюдает за происходящим как‑то отстраненно, словно и не с ним все это происходит.
На него бежит разъяренный убийца с маской на лице и искривленным в яростном крике ртом. Но Петр спокоен. Навел на нападающего пистоль. Нет и намека на дрожь. Нажал спуск. Яркая вспышка. Серое в ночи облако, вырвавшееся из ствола. Упавший на мостовую, крутнувшийся вокруг своей оси убийца. Чувство полного удовлетворения от содеянного. И небывалый азарт. Ну же! Подходи!
Вот приходит в движение еще один из нападающих, за ним следуют оставшиеся. Последний гвардеец пал. Кто там ранен, а кого уже пора отпевать, не понять, но защищать государя больше некому. Трое против одного. Выстрел. Теперь двое. Уронить пистоль. Переложить оружие из левой руки в правую. Он конечно же учился стрелять с обоих рук, но все же правая куда как лучше управляется. А сейчас мазать никак нельзя. Если дойдет до клинков, то шансов никаких. Несмотря на темноту, Петр видел насколько уверены и отточены движения убийц. Выстрел. Следом второй.
Вот теперь можно перевести дух. Время проведенное на стрельбище не прошло даром. Ну Акинфий Никитич, ну удружил. Не будь этих пистолей… Не расслабляться. Кто сказал, что все закончилось? Их могло быть и больше. Оружие! У Мальцова с собой всегда пара пистолей.
Несколько стремительных шагов. Сержант крупный мужчина, но Петр перевернул его одним махом. Вот и пистоли. Так. Сначала один. Взвести курок. Тугой. Да и сам пистоль побольше будет. Непривычно.
— Sterben!!! Schwein!!![20]
— Сдохни, сука! — Едва взведя курок, Петр вскинул пистоль и нажал на спуск.
Нападающий тут же подломился и опрокинулся на мостовую. Спасибо Мальцову. Он предпочитал использовать пули точно по калибру. В ствол они входили столь же туго, как и в пистолях императора, зато и точность боя, не на много хуже.
— Государь!!!
Да сколько же вас! Изготовить к бою пистоль уже не успеть. Мужчина с развивающимися полами иноземного кафтана и шпагой наперевес несется во весь опор, словно и не ступает по мостовой, а стелется над нею. Впрочем, гулкие шаги слышны вполне отчетливо. Да плевать! Он уже совсем близко!
Рука сама собой скользнула к поясу залитого собственной кровью сержанта, и ухватила рукоять кинжала. Фшик! клинок мелькнул в темноте резким серебряным росчерком и без звука погрузился в тело нападающего, вырвав из него болезненный стон. Ого! А вот это вообще новость. Никогда не баловался таким. Ну теперь‑то все?..
Покинув ассамблею Механошина, Петр нашел‑таки укромный уголок, что было не сложно, и избавил желудок от спиртного. Настроения это не добавило, зато в голове вместо хмеля начало проясняться. Покончив с этим, он отправился в свой дворец. Пока дойдут, как раз полностью и проветрится.
Об этой его привычке всякий раз возвращаться с ассамблей пешком в сопровождении шести гвардейцев, и неизменного сержанта Мальцова, знали все. Нравилось Петру гулять по Петербургу. А еще, это был лишний стимул для городских властей содержать улицы в порядке, если не все, то уж те по которым ступал император точно.
Благодаря этому при каждом доме появились дворники, которые следили за чистотой, как дворов, так и прилегающего к ним участка улицы. Кстати, казне это не стоило ни копейки. Дворники содержались за счет хозяев домов. Если дом был квартирным, то жильцы содержали человека вскладчину. В основном этим занимались оброчные крестьяне, отправляющиеся на отхожие промыслы…
Первые выстрелы случились, когда Петр и его малый конвой уже шли по набережной Невы. И надо заметить застали гвардейцев врасплох. От того, нападающие и смяли конвой практически одним махом.
Не сказать, что Ушаков зря ел свой хлеб. О зреющем заговоре уже было известно. Далеко не всем было по нраву то, что делал император. Некоторые примкнули к заговору из опасения, что их могут привлечь за те или иные прегрешения. Иные, хотели заполучить влияние. Третьи просто были сторонниками Елизаветы. Четвертые, и это самое прискорбное, возомнили, что могут решать вопросы с возведением монарха на престол по своему усмотрению.
Ушаков уже вполне мог арестовать заговорщиков, но помешал сам Петр. Узнав о том, что они еще не готовы к решительным действиям, император приказал повременить. Ему нужно было знать доподлинно, насколько к заговору причастна сама тетка. Любому было уже понятно, что сторонники ее брака с императором потерпели неудачу. Если до болезни, Петр вполне благосклонно взирал на подобное, то после нее, даже не задумывался об этом.
Поэтому причастность к заговору Елизаветы вполне реальна. Как и полное ее неведение. Согласно завещанию, написанному еще чухонской прачкой, следующей в престолонаследии будет ее дочь. Вот Петр и хотел убедиться во всем доподлинно. Не тащить же молодую тетку на дыбу, только потому что смерть Петра ей выгодна. Глупое решение? Возможно. Но он не хотел спешить. Как бы то ни было, а Елизавета ему не чужой человек.
Но как видно, либо Ушаков ошибся оценивая степень готовности заговорщиков, либо что‑то пошло не так. Не желая подавать виду о своей осведомленности, Петр решил не изменять своим привычкам, как не увеличивать и число охраны. Вот заговорщики и воспользовались этим, прибегнув к столь неожиданному, наглому и открытому нападению…
