Василий Кононюк - Я – меч, я – пламя!
Ищите – и найдете, стучите – и вам откроют… Последние, решающие элементы, позволившие собрать головоломку, Леня раздобыл в гараже, к которому были приписаны машины ИНО. На какой-то пьянке, где речь зашла о бабах, к которым ездит начальство, шофер Артузова брякнул, что подвозил молодую светловолосую девушку на вокзал. Она спешила, сказала Артузову, мол, еще дела сегодня в лаборатории. Эта фраза стала решающей. Поскольку внешность девушки совпадала с данными, полученными из других источников, было изучено расписание пригородных поездов в указанное шофером время. Им не пришлось долго ломать голову, чтобы найти в Подмосковье лабораторию. Такая оказалась в единственном экземпляре на заводе «Радиолампа» во Фрязине. А определиться после этого с объектом было делом техники, с которым справился бы и ленивый.
Последующие несколько недель они занимались тем, что выясняли все возможное о делах Ольги Стрельцовой за последние полтора года и копали основные события ее короткой жизни. Чем больше они узнавали, тем яснее становилось – они не ошиблись, именно Ольга несколько раз появлялась в Кремле. У кого она была на приеме, они не выясняли, это превышало уровень разумного риска, но практически не сомневались, что девушку принимал Сталин.
Зиновий Борисович и Леня радовались, а Заварницкий все чаще думал, как выкрутиться из ситуации, в которую он попал. Ему хватало ума понять, что просто так все это не закончится. Задание, поставленное перед ними, было: найти объект и перевербовать. Найти-то они нашли, но вот с «перевербовать» ожидались большие трудности. Как решаются такие трудности начальством, Заварницкий знал не понаслышке. И не желал этого категорически.
Некоторые еще называют этот орган очком, но Заварницкий был уверен – он чувствует будущие неприятности душой. Чем больше он узнавал об объекте, тем тревожнее становилось. И дело не в том, что Стрельцова оба раза, и зимой и летом, единственной из женщин попала в финальную часть соревнований «Поединок снайперов», добиралась до полуфинала. Дело было не в том, что девочка, считавшаяся слабоумной, вдруг стала ученым и изобретателем. Каждому эпизоду ее жизни по отдельности можно было найти объяснение. Но, собранные вместе, эпизоды создавали весьма странную картину, которая не хотела складываться из этих кусочков во что-то понятное и узнаваемое.
Борисович доложил все, что они узнали, куда-то наверх, вернувшись, сообщил: Ольга Стрельцова – английский агент, втерлась в доверие к руководству страны. Поскольку арестовать или завербовать объект не представляется возможным, его надо ликвидировать. Им предстояло в кратчайшие сроки разработать план ликвидации и осуществить его, причем, как подчеркнул Борисович, надеяться на помощь не приходилось. Никто им не поверил бы. Исходя из этого факта, нужно было планировать акцию и пути отхода.
Выслушав эту чушь, Заварницкий позволил себе усомниться в сказанном. Странный агент получался из Стрельцовой. Только того, что они узнали (а Заварницкий подозревал, что это вершина айсберга), хватало, чтобы о такой выдающейся девушке писали все газеты. Как минимум два ордена должно было висеть у нее на груди, за изобретение новых радиоламп и новых радиостанций, которые начали поступать и в войска, и в пограничную службу НКВД. Некоторые из них он уже видел лично и держал в руках. Так что мог сравнить изделия английской шпионки с прежними радиостанциями. То, что станции стали в три раза легче, еще можно было бы объяснить происками английской разведки, направленными на подрыв физической формы советского радиста. Но то, что любого солдата за один час можно было выучить работать, что вместо треска и шума в наушниках отчетливо был слышен голос собеседника… с этим уже возникали сомнения. Непонятным оставалось, чего хочет добиться английская разведка такими операциями.
Борисович позаботился и о них. Леня с повышением отправлялся на Дальний Восток, Заварницкий, тоже с повышением, в Симферополь. И там, и там начальство уже поменялось, состав местных отделений НКВД тоже перетрясли, так что сотрудники были нужны, а новых чисток не предвиделось. Борисович вручил парням по десять тысяч рублей подъемных и выбил дополнительный месяц отпуска, в котором они и находились в данный момент.
За планирование операции Борисович взялся сам, никому не доверял. Обсудив все стандартные возможности и поняв, что в таком городке, как Фрязино, где все на виду, при наличии охраны планы неосуществимы, стали думать дальше, пытаясь найти возможность в течение ближайшей недели осуществить задуманное с приемлемым риском. Срок в одну неделю выставил Зиновий Борисович. Он уже отправил за границу семью и не строил иллюзий, что ее отсутствие можно будет долго хранить в тайне. Учитывал, что ему для безопасного пересечения границы тоже нужно время, а его-то как раз и не было.
Эту комбинацию придумал Заварницкий, когда они вечером пили водку и закусывали. Все были мрачными. Не получалось у них с налета ликвидировать объект, нужно было внедрять осведомителя, узнавать повторяющиеся маршруты, изучать охрану и исходя из этого составлять планы. Реально на подготовку операции требовалось не меньше двух месяцев. Двух месяцев не было. Если с ребятами Борисович мог решить вопрос, то представить себе, что отсутствие семьи пройдет мимо внимательных глаз его конторы, – было абсурдом. Вот тогда Заварницкий и ляпнул об идее, которая пришла в его голову. Ляпнул, чтобы народ немного расшевелился, критикуя его планы, а не сидел мрачный и трезвый после второй бутылки. Но, к его удивлению, товарищи начали увлеченно достраивать конструкцию. Заварницкий предложил лечь поспать, а с утра продолжить обсуждение, надеясь, что за ночь они поумнеют. Не поумнели. С Леней все было понятно, план был достаточно авантюрным, чтобы ему понравиться. Зиновий Борисович пояснил свою позицию просто:
– План на три с плюсом. Но беда в том, что, посади мы наблюдателя, через два месяца этот план по-прежнему будет самым лучшим. Не знаю, как у вас, а у меня имеется устойчивое подозрение. Никаких постоянных маршрутов у Ольги нет. Мы и так больше месяца с нее глаз не спускаем. Леня уже половину девок того завода знает, а толку? С квартиры она сразу идет на завод, с завода обратно. Дом под охраной, незнакомым даже дверь подъезда не открывают. В Москву только на заводском автобусе ездит, посторонних внутрь не пускают. Где выходит, никто сказать не может, останавливает автобус каждый раз в новом месте. Ну и что нового мы узнаем через два месяца?
– На заводе за ней тоже присматривают, – возразил автор, незаметно становясь единственным критиком своего плана.
– Ты же сам сказал: охрана сопутствующая. Не думаю, что больше двух человек. Муж ее и еще кто-то на страховке. У всех на заводе свои дела. Никто им поблажки за то, что они ее охраняют, не делает, потому что никто об этом не знает. Пока сообразят, что к чему, дело будет сделано. – Леня, как всегда, совершенно беззаботно воспринимал будущие трудности.
– Ничего лучшего мы не придумаем. План реальный. Эту шестидневку готовим детали, в начале следующей – выполняем. После выходного пойдут беготня, совещания, пятиминутки. Как раз то, что нам надо, – подвел итог дебатам Зиновий Борисович. С тяжелым сердцем Заварницкий согласился с доводами товарищей.
Машину и поддельные номера им организовал Борисович. На ней же они должны были добраться обратно в Москву, поменять номера на родные и оставить недалеко от его московской квартиры. Удостоверения московского НКВД на чужие фамилии у них были давно. По дороге обрезали телефонные провода, идущие из завода в Москву, и через пять минут подъехали к проходной.
– К товарищу Бортникову.
Проверив документы, охрана соединила их с завкадрами завода.
– К вам товарищи из московского НКВД, даю трубочку.
– Товарищ Бортников, старший лейтенант Захарчук и лейтенант Окрошкин, московский НКВД. Не могли к вам с утра дозвониться, нам нужно поговорить по поводу одной из ваших работниц оксидного цеха. Мы подъедем к входной двери корпуса.
– Я уже спускаюсь.
Встретив у входа, Бортников повел товарищей к себе в кабинет.
– Кто вас интересует?
– Пирогова Татьяна Семеновна.
– Гм, но она не работает в оксидном цеху. Она лаборантка в новой лаборатории. Там пробуют кристаллы кварца выращивать. Им просто каморку выделили на территории оксидного цеха.
– Видно, нас неточно информировали.
– Заходите, товарищи. – Бортников открыл ключом двери своего кабинета, пропуская гостей. Они зашли и разошлись в стороны, оставляя между собой большой проход. Когда Бортников проходил между ними, он с удивлением услышал, как старший лейтенант радостно обратился к нему.
– Ну здравствуйте, товарищ Бортников!
Удивленно обернувшись и протянув руку, Бортников хотел сказать, что они только что здоровались, но что-то укололо слева, и он услышал хлопок.
