Василий Панфилов - Улан 4 (СИ)

Тряхнув головой и отогнав сладкие мечты, Рюген встал из‑за стола и решительным шагом направился в манеж — недавно подписавший контракт фехтмейстера черкес — христианин из Дамаска, показывал настоящие чудеса с саблей. Не лучше его самого, понятно — лучше он пока не встречал и только сыновья демонстрировали более — менее равный уровень…

Ситуация в Северной Америке тем временем накалялась: канадцы начали полноценную войну с английским корпусом и другими канадцами — сторонниками Лондона. На помощь как одним, так и другим, спешили жители бывших Колоний, а ныне — Северо Американские Соединённые Штаты*.

К середине 1798 года стало ясно, что Канада пусть и даёт Англии кое — какие ресурсы в виде конопли и прочего, но и требует немало — и прежде всего людей. В конечном итоге 'выхлоп' от приобретения огромной провинции получился нулевой, хотя да — некоторые члены Парламента сильно выиграли от её приобретения — спекуляции с земельными участками и акциями, поставки для армии и так далее.

Франция продолжала вести 'Священную войну' против Англии и потихонечку проигрывала, чему Рюген был откровенно рад.

— Продолжаем оказывать помощь Франции, но адресную, как и прежде — только командирам отрядов, дружественно настроенных к нам.

— Сир, — подал голос замотанный Фёдор фон Бок, занимавшийся непростым делом дипломатических сношений с Парижем, — Ребель начинает делать реверансы в нашу сторону.

— Серьёзные? — Заинтересованно повернулся к Фёдору император.

— Пока не слишком. Он не может отказаться от своих слов о том, что 'Всех королей нужно убить', ведь на этом построена вся его риторика при захвате власти. Но если МЫ первыми протянем ему руку, сделав красивый жест, то он непременно ухватится.

Владимир поморщился — Ребель был несимпатичен ни как правитель, ни как личность.

— К чёрту этого еврея — антисемита, мы этих самых 'красивых жестов' уже десятки сделали — и это если только значимые считать. То его полки наши корабли эвакуируют, то порохом делимся, то припасами… И снова нужен красивый жест, да с нашей стороны? То есть УЖЕ СДЕЛАННОГО ему недостаточно?

Фон Бок чуточку виновато разводит руками:

— Сир, я с вами согласен, но пока Ребель у власти, более адекватных предложений из Парижа мы вряд ли дождёмся. Он фанатик, уверенный в своей избранности, плюс по какой‑то неведомой причине считает, что мы ДОЛЖНЫ помогать Франции — вроде как едва ли не по вассальной обязанности.

Рюген поморщился — Фёдор не сказал ему ничего нового, но… Пока Ребель был удобен — этакий Троцкий восемнадцатого века. Не лишённый полководческих и административных талантов, но главное — непонятно откуда взявшейся своеобразной харизмы и этакого чувства избранности, которое позволяет делать ему самые чудовищные вещи с лёгким сердцем. Если ли у галлов более талантливые полководцы и правители? Да разумеется! Но императора вполне устраивал Ребель, который буквально заваливал противника 'мясом', причём не только на фронтах, но и в своём же тылу он действовал прежде всего террором. Свою задачу — потрепать англичан, он выполнит. А то, что попутно будет разрушена экономика Франции и в стране не останется молодых здоровых мужчин… Ребелю, несмотря на всю риторику о 'Величии Франции', на это наплевать — он всё ещё пытается распространить Революцию — люди есть и в других землях… Да и Рюгену, откровенно говоря, плевать на французов, а точнее даже — чем больше их погибнет, тем лучше. Лишь бы они успели ослабить Англию.

— Помощь продолжаем оказывать, но уже более адресно: всевозможным полкам на основе землячеств, но только не из Парижа и не округа Иль‑де — Франс**. Гасконцы там всякие и прочие. Да не просто помощь, а чтоб вроде как потихонечку 'по секрету всему свету' мои офицеры говорили — дескать, мы так вам сочувствуем, так сочувствуем… И 'Вам' здесь — это именно представителям конкретной национальности, ясно?

Переждав согласный хор голосов, Рюген закончил:

— И чтоб посочувствовать не забывали: Ребели такими храбрецами затыкает все дыры, а жителей Иль‑де — Франс бережёт. Принцип ясен? Работайте!

— Флот готов, — спокойно отрапортовал ему Святослав при личной встрече.

— Даже так? — приподнял бровь император, знавший — как много 'мелочей' вскрывается после проверки.

— Даже так, — с нотками веселья ответил сын, — Отец, я же прекрасно всё знаю и к подготовке подошёл не только как Адмирал Флота, но и как твой сын. Какие‑то мелочи, конечно, будут мешать, но уверяю тебя — именно мелочи. А так… суда готовы, экипажи подготовлены и имеют опыт боевых действий в разных условиях, запасы такелажа, пороха и пушек хватит с лихвой — даже с учётом диверсантов, которые будут жечь склады. С десантом тоже всё в порядке — тридцать тысяч для первой волны и пятьдесят для второй — лично проверял.

— Это хорошо, — чуточку механически ответил Владимир и пожаловался внезапно:

— Знаешь, меня что‑то англичане беспокоят. Не схваток боюсь, а очередных подлянок от островитян. Если мы ещё более — менее защищены, то вот Павел — гораздо хуже. Докладывают мне о происходящем при русском Дворе всякое…, — тут Рюген неопределённо пошевелил пальцами и сын нахмурился озабоченно — если уж отец не может толком объяснить свои тревоги, то лучше насторожиться и приготовиться к круговой обороне — проверенно.

— А ты пытался Павла предупредить?

— Да как не пытался…, — вздохнул Владимир, — пытался… И сам, и через Богуслава — он в курсе, кстати. Но сам понимаешь — мои тревоги к делу не пришьёшь и раз не можешь сказать ничего конкретного, то и веры особой тебе нет. Прислал вежливое письмо — дескать, спасибо за заботу, но всё в порядке, всё идёт по плану. У тебя‑то самого 'чуйка' ничего не говорит?

Адмирал Флота нахмурился, вспоминая — интуиция у него была феноменальная.

— Да есть что‑то нехорошее с Романовыми — Воронцовыми, — нехотя сказал он, — но так… вяло. И даже не с ними самими, а с приближёнными, с Дворами. Сам знаешь, Игроками сводные сёстры русского императора так и не стали, а как только их опустили в 'свободное плавание', так и завелись у них всякие фавориты. Думаешь, заговор?

— Несомненно заговор, — уверенно сказал Рюген, — заговоры при Дворах — это норма. Другое дело — что за цели у заговорщиков, да насколько серьёзные это люди, за кто за ними стоит… Не тебя учить, что большой Заговор от излишне фривольных разговоров отличается порой очень мало. Вроде разговоры — разговоры… Ан смотришь — переворот. Бывает и наоборот — вроде люди серьёзные, ан кроме разговоров там и не происходит ничего. Да подозреваю, что там не с одними Вороновыми проблема — недовольных хватает.

— Хватает, — согласился сын, — многие потенциальные заговорщики даже не понимают, что их действие могут помешать славянам стать доминирующей силой в мире. Хотя… может и понимают — при русском Дворе хватает всяких англофилов — франкофилов, да и масонов там вычищали далеко не так серьёзно, как у нас. Развалить Державу у них вряд ли хватит сил, Наследник Александр уже достаточно взрослый и неглупый парень, да и Румянцев с крестником очень дружен. Но вот притормозить в решающий момент могут, да и Румянцев не бессмертен. А пока Александр понадёжней усядется на престоле, наворотить можно многое. Так может, Румянцева предупредить? Он к твоей 'чуйке' относится куда как серьёзно.

— Да только это и остаётся, — глуховато сказал Померанский. — Ммать! Ну не могут, не могут вражины пройти мимо и не попытаться нагадить как нам, так и России с помощью переворота какого или цареубийства! Не могут! Сама логика подсказывает, да и метода у англов с масонами одинаковая… Да собственно — они там так срослись, что и не отличишь — английская Палата Лордов, масоны или банкиры.

После отказа 'Протянуть Руку Дружбы' Франции в лице Ребеля, там начались нехорошие подвижки. Глава государства изволил обидеться и выпустил целую серию ядовитых статей на тему должного поведения с Великим Ребелем.*** Чуть погодя он опомнился и начал писать уже статьи о Величии Франции… но джинн был выпущен из бутылки и начались разговоры о том, что его пора менять. В ответ последовали репрессии и казни с весьма сомнительными судами, а то и без таковых. Накал страстей в тылу был сбит, но некоторые военные части отказались служить 'Тирану худшему, чем были все Бурбоны вместе взятые' и перешли на службу Померанскому Дому.

Отношения с Парижем были окончательно испорчены, но здравомыслия не объявлять войну ещё и Империи Ребелю хватило. Но не хватило ума не преследовать семьи 'предателей', которые как на подбор в большинстве своём были из окраинных землячеств — то есть гасконцев, наваррцев, бургундов и иных. В результате в провинциях начались вялые волнения и подчинение Парижу стало ослабевать. Подчинить провинции и 'выжечь их огнём и мечом', как писали парижские газеты, главе страны не хватало сил…