Андрей Величко - Наследник Петра. Кандидатский минимум
Император же, оставшись в одиночестве, положил перед собой лист бумаги и задумался – что сделано для того, дабы грядущая война за польское наследство обошлась России минимальными потерями и вообще заняла как можно меньше времени? Что из желательного уже никак не успеть, а что – еще можно, если слегка поднапрячься? Времени-то осталось совсем немного…
Первые записи на этом листе были сделаны полгода назад, и сейчас Новицкий с сожалением перечеркнул первое слово – «минометы». Да, при взятии крепостей это было бы очень прогрессивное оружие, но тут обнаружились трудности, связанные с тем, что ключевым словом в данном предложении являлась частица «бы». То есть они были бы, если бы действительно были.
К сожалению, пока удалось сделать всего пять штук – изготавливать вручную тонкостенные бесшовные стальные трубы оказалось очень непросто. Правда, умельцы с Сестрорецкого оружейного завода предложили отливать стволы минометов из бронзы. При этом одно из достоинств миномета – малый вес – безвозвратно терялось, но и соответствующая траектория полеты мины, и высокая скорострельность сохранялись. Новицкий воспрянул было духом, но тут выяснилось, что до массового производства мин если и ближе, чем до Луны, то не очень намного. А так как любое секретное оружие остается таковым только до первого боевого применения, то молодой император решил вообще отказаться от его использования в грядущей войне. Все равно тут придется брать всего одну крепость – Данциг, так что пускай Миних ее берет, используя только классическую артиллерию. Раз уж в той истории при Анне Иоанновне у него это получилось, то получится и в этой, при Петре Втором. Тем более что артиллерии ему сейчас будет придано раза в полтора больше, чем тогда. А минометы надо готовить к завоеванию Крыма – вот уж там недостатка в крепостях, подлежащих взятию, не будет.
Чуть ниже «минометов» на бумаге имелась надпись «штуцеры». Ее молодой император перечеркивать не стал, а, наоборот, подчеркнул двойной чертой. Потому как их требовалось немного, всего три десятка, и они были почти готовы – только почему-то после полутора десятков выстрелов нарушалась обтюрация, то есть пороховые газы начинали прорываться из казенной части.
Эти штуцеры Новицкий изобрел сам – после того как убедился, что нормальные револьверы Тульский оружейный завод в принципе делать может, но самое большее – по две с половиной штуки в год. Пришлось упрощать изделие, и в результате получился странный уродец – однозарядная револьверная винтовка с клиновым затвором. Под унитарный патрон с картонной гильзой и медным донцем.
Вместо нормального барабана у нее имелась всего одна камора, закрепленная на петле, один в один скопированной с тех, на которых в окнах Лефортовского дворца висели форточки. Камора могла откидываться вбок и вниз почти на сто восемьдесят градусов и, кроме того, двигаться миллиметра на два взад-вперед за счет продольного люфта петли. Сзади находился рычаг с клиновым упором, который при повороте сначала до упора выталкивал камору вперед, так что она попадала проточкой спереди в цековку ствола, а затем фиксировал ее в этом положении. Тем самым обеспечивались и необходимая соосность, и обтюрация. Никакого экстрактора штуцер не имел, стреляные гильзы надо было выбивать небольшим шомполом, закрепленным на ложе справа. Впрочем, это не представляло особой трудности, ведь камора была совсем короткой. Да и сам ствол тоже особой длиной не отличался: у тульских мастеров получалось пока нареза́ть только такие, полуметровые.
Так вот, несмотря на ублюдочность конструкции, штуцеры продемонстрировали прицельную дальность в триста метров. Ну а с их крайне невеликим ресурсом император собирался разобраться на месте.
Новицкий надеялся обойти закономерность насчет секретности и боевого применения – ведь оно планировалось единственным и не совсем боевым, а скорее бандитским… «Стоп, – одернул себя молодой царь, – по отношению к своим таких слов нельзя употреблять даже в мыслях. Вот если нас кто-нибудь ограбит, то это будет самый настоящий бандитизм, а если мы сами – то, например, экспроприация. Или даже принуждение к пожертвованию на благородные цели».
Разобраться с ускоренным износом штуцеров действительно получилось быстро, в первый же день по прибытии в Тулу. Вот только вышло это не у Новицкого, а у Елены. Едва увидев изделие тульских оружейников, она наморщила носик и попросила кого-нибудь из сего ружья выстрелить. После чего обратилась к мужу:
– Питер, да как же так можно! У него же рамка не только открытая, но еще и с совершенно недостаточной жесткостью. Вон как при выстреле играет! Зачем тут такой длинный вырез? Да и приварить сверху усиливающую планку ничего не мешает.
Новицкий хотел было сказать, что револьверов с незамкнутой рамкой было наделано довольно много, но потом вспомнил, что ему говорил инструктор по стрелковой подготовке. Мол, главным недостатком переломных револьверов являлось то, что со временем этот механизм разбалтывался. А штуцер не переламывается. Так действительно, что мешало сделать рамку замкнутой?
Елена тем временем задала следующий вопрос:
– А почему здесь вместо нормального барабана стоит какой-то откидыш?
– Да потому что пришлось выбирать – сверлить можно или быстро, или точно, сразу и так и так не получается. Но даже при самом старательном изготовлении две трети барабанов уходили в брак.
– Это, наверное, оттого, что их делали без оснастки, на глаз. Теперь уже не успеть, ведь эти ружья тебе нужны срочно. Но если точно такую же камору на такой же петле прикрепить еще и слева? Тогда можно будет довольно быстро выстрелить два раза подряд, перезаряжать же что сразу две каморы, что одну – разница небольшая.
– Ты у меня молодец, – шепнул император, целуя жену в щеку. Мысленно же добавил: «Жаль только, что у тебя муж такой дурак. И не потому, что придумал нежизнеспособную конструкцию – грамотный мастер уже при изготовлении мог увидеть ее недостатки и исправить их. Но ведь он же сам привез своими руками сделанные чертежи на завод! Вот никто и не решился поправлять императора. Так что на будущее надо поручить Афанасию подобрать трех курьеров. Одного с умной физиономией, другого – с не очень, а третьего – с вовсе дебильной. И посылать в подобных случаях кого-то из них, а самому только решать, какой повезет бумаги в каждом конкретном случае».
Глава 33
Его императорское величество Петр Второй отошел от окна, за которым свирепствовала январская метель. Вот и наступил тысяча семьсот тридцать третий год. Скоро исполнится три года, как он, Сергей Новицкий, работает российским императором. Причем за это время успел добиться определенных результатов.
Первым делом следовало сделать так, чтобы его власть была действительно самодержавной, и это вроде как получилось. Во всяком случае, давно не встречалось примеров явного пренебрежения императорскими указами – как из-за развитой системы контроля, так и благодаря неотвратимости наказания провинившихся. Но, разумеется, этого совершенно недостаточно. Нужно еще, чтобы сами императорские указы всегда соответствовали задачам, ради которых они издавались, не содержали явных глупостей и, в идеальном случае, приводили к предсказуемым последствиям. В общем, кроме штата проверяющих нужны еще и люди, способные написать царский указ по нескольким словам императора. А потом, естественно, нести ответственность за то, что у них получилось. Вот с этим пока было, мягко говоря, не очень, хотя Новицкий уже начал работу и в данном направлении.
Тут Сергей вспомнил дядю Виталия, благодаря знакомству с которым он оказался сначала в Центре, а потом в восемнадцатом веке. А именно – его рассказ о том, какие бывают ученые степени. И как можно их получить. Например, перед тем, как писать диссертацию, представляющую собой развернутую просьбу присвоить автору ученое звание кандидата наук, надо было сдать экзамен, называющийся кандидатским минимумом. То есть доказать, что соискатель не только когда-то где-то учился, но еще и помнит что-то из изученного. Может, и в здешней России ввести что-нибудь подобное? А то тут, кажется, есть всего два ученых звания – либо ты вообще никто в научном плане, либо сразу академик. Хотя, возможно, все-таки имеются и другие градации. Взять, например, Бидлоо, которому благодаря Новицкому два раза подряд сильно не повезло. Сначала доктор упорно пытался уморить Петра Второго, но, когда до положительного результата оставались считаные часы, прилетел ангел и все ему испортил. Потом Бидлоо взялся лечить Михаила Голицына, и опять пациенту не дали мирно помереть от рака печени, осложненного безграмотным лечением. Правда, тут обошлось без ангела – хватило простой пули, выпущенной лично молодым императором. Так вот, Сергей своими ушами слышал, как кто-то при нем назвал Бидлоо профессором. Интересно, это степень или звание? Пожалуй, пора разбираться, а то ведь в России уже есть несколько ученых, причем двое среди них вообще русские – Мятный и Ломоносов. Или даже целых трое, если бабка не ошиблась, раскопав про Кристодемуса, что родом он из-под Коломны, зовут его не Шенда, а Мишка, подлинной же фамилии он вовсе никогда не имел из-за низости и невразумительности происхождения.
