Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

Оба склонились над картой, сверяясь с докладами штабов и данными разведки. Наконец Гинденбург удовлетворенно кивнул:

– Что ж, как мне представляется, все карты на нашей стороне и все козыри у нас, включая погоду. Удары необходимо нанести завтра на рассвете с тем, чтобы закрепиться на новых рубежах до того, как ливень превратит поле боя в непролазную грязь. То есть в нашем распоряжении часов двенадцать-четырнадцать на прорыв и на закрепление.

– В принципе, на основных направлениях операции сконцентрировано максимальное количество подвижных соединений, а противник сейчас затеял ротацию своих войск на этих участках. Если погода не подведет и не начнет все портить раньше времени, то наша авиация может дважды или трижды нанести удары по складам и скоплениям войск Антанты. И тут очень кстати начавшийся рейд полковника фон Бока. Он отвлечет на некоторое время внимание штабов противника от основного участка войны.

Гинденбург автоматически перенес свой взгляд на другой участок карты, за тысячи километров от предыдущего.

– Да, генерал фон Фалькенхайн устроит прекрасный сюрприз и русским, и британцам, и итальянцам. Если у его племянника полковника фон Бока будет достаточно удачи, то Антанта может познакомиться с тем, что чувствует крестьянин, в курятник к которому забралась лиса.

– Боюсь, Пауль, мы тоже вскоре можем это почувствовать в Курляндии. Ты изучал данные разведки? Пока в районе Либавы у русских одни легкие силы, да еще и разгружается кавалерия из этих их «казакен». Почему не прибыли тяжелые части? Они должны были прибыть первыми и занять позиции, укрепляя плацдарм. Но разве это мы видим?

– Возможно, они на подходе.

– Не исключено. Но, Пауль, я повторно хотел бы обратить твое внимание на иной аспект – именно на состав высадившейся в Либаве группировки. Сплошь легкие подвижные силы. Мне представляется, что русские вообще не собираются оборонять Либаву. Судя по имеющимся данным, речь может идти о массированном кавалерийском рейде по нашим тылам. И если и следующим конвоем прибудет конница, то я готов дать правую руку на отсечение, что именно об этом и идет речь – кавалерийский корпус может наделать немало бед в наших тылах.

– А Либава?

– Возможно, это просто удобный порт, с которого такой рейд удобнее всего организовать. Порт взяли, кавалерию выгрузили и снабдили необходимым. Конница ушла в рейд, а морские пехотные части вновь погрузились на суда и под прикрытием орудий флота спокойно ушли обратно в Ревель. Поэтому и не прибыли тяжелые армейские части. Они просто не нужны здесь. Первичную защиту обеспечат орудия главного калибра линкоров и крейсеров, зачем везти за море лишние войска, а затем снабжать их?

Гинденбург мрачно смотрел на карту, затем, после долгой паузы, спросил:

– И что ты предлагаешь?

Генерал-квартирмейстер усмехнулся:

– По-хорошему, русских надо сбросить в море прямо сейчас, пока не прибыли и не разгрузились их основные силы. Но у нас нет достаточно свободных сил в этом районе, а ослаблять фронт под Ригой мы не можем, ведь русские именно этого и добиваются. С другой стороны, надвигающийся шторм должен заставить русских поторопиться. В том числе поторопиться в обратный путь, что неизбежно ускоряет выход в рейд российской кавалерии, возможно даже в меньшем составе, чем было ими запланировано. Сейчас, судя по всему, у них кавалерии от бригады до дивизии. Могут попытаться. Хотя, разумеется, это не те силы, с которыми мы не можем сравнительно легко справиться.

Начальник Генштаба прошелся по огромному кабинету. Что ж, возможно, в словах Людендорфа есть определенный резон. Но подвижная кавалерийская группировка в тылу германских войск действительно подобна пресловутой лисице, пробравшейся в курятник. Никогда не знаешь, на кого она кинется и где ее ждать.

– Где мы можем их перехватить, по-твоему?

Тот указал на карте линию:

– Думаю, что самым логичным для русских будет массированный удар по линии Либава – Шавли – Двинск, с разрушением наших коммуникаций, дорог, мостов и прочего. И вот где-то здесь мы должны их загнать в мешок. В конце концов, разгром конной дивизии Мендеса в Иудее прекрасно показывает, что конница весьма уязвима перед массированной пулеметной засадой на пересеченной местности, не так ли?

– Нет, господа, это решение мне видится неприемлемым.

Молчание стало совсем уж тягостным. Бог его знает, что я сейчас скажу, так что уж лучше пока помолчать, до прояснения обстановки.

Я же вновь и вновь взвешивал все за и против каждого из вариантов действий.

В целом у нас было сейчас три пути.

Первый – бросить все к чертям собачьим и, уничтожив транспортную инфраструктуру Либавы, поспешить обратно в Ревель не солоно хлебавши. Разумеется, Суворин объявит сие великой победой, но, по факту, мы сбежим, поджав хвост. Пусть и от стихии природы, а не от противника.

Уверен, это произведет довольно тягостное впечатление на всех посвященных в тонкости дела. Не говоря уж о том, что как-то это плохо вяжется со всякими благословениями и прочими знаками внимания Небес в наш адрес. Равно как и с моей славой победителя.

Вот так и становишься заложником своего имиджа.

Второй путь – сделать так, как предлагает Палицын. Предложение заманчивое. Хотя бы тем заманчивое, что сводит к минимуму риск нашего разгрома и формально позволяет говорить о нашей очередной громкой победе на Балтике и вообще о новой победе над германцами. Ну а что? Освободили от оккупации очередной русский город, открыли новый фронт в Курляндии, заставили немцев еще более напрягать свои и без того малочисленные силы. Да и вообще, лишили супостата крупнейшего порта в регионе. Ну, а то, что порт и так был блокирован действиями нашего флота, можно скромно и обойти в победной реляции.

Да, много громких и восторженных слов, больше пафоса, можно