Физрук-8: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
— Я побегу домой, — сообщила она мне. — Завтра на работу.
— Конечно, беги, — вздохнул я. — Созвонимся.
Вилена отворила дверцу и выпорхнула. Я задумчиво посмотрел на окна квартиры Борисовых, раздумывая, не заскочить ли, но потом решил, что Ксюха только зря растревожится, если Володька все еще не добрался до дому. А если добрался — я вполне мог пропустить момент, когда брательник прошмыгнул мимо меня — тем более не стоит заходить. Пусть спокойно ложатся спать. В общем, я дал по газам и отправился к себе. Через несколько минут припарковал машину себя во дворе.
Здесь меня ждал сюрприз. Я сразу приметил знакомый «Жигуль», который мне одалживал лжеклассик, чтобы я мог добраться домой, но не успел удивиться по-настоящему, как дверца его распахнулась и из салона выбрался Евграф Евграфович Третьяковский. А за ним — Стеша. Неужто решили меня навестить? Впрочем, я был рад обоим. Русалочке просто потому, что на нее приятно смотреть, а Графу — потому что мне было о чем с ним поговорить.
— Какими судьбами? — спросил я, обменявшись с подпольным философом рукопожатиями, а медсестру-официантку целуя в щечку.
— Ну я же обещал, что скоро появлюсь в городе, — откликнулся лжеписатель. — Вот и решил заглянуть. Если не возражаешь, мы у тебя и заночуем. Неохота, на ночь глядя, катить в Крапивин Дол.
— Ночуйте, — сказал я. — Правда, у меня живет ученик, но его сейчас нет дома и скорее всего он и не придет, заночевав у моего брата.
— Тогда нет повода не выпить, — проговорил Третьяковский.
— Если только — в меру.
Гость развел руками, дескать, какие тут могут быть разговоры! Я пустил гостей в квартиру. Оставив из раздеваться и осваиваться, пошел в душ. Все-таки в башне на голову сыпался всякий мусор. Да и костер коптил. Вся одежда пропахла дымком. Когда я вышел из ванной, выяснилось, что подруга Графа уже накрыла на стол, да так изящно, что я почувствовал себя словно в ресторане. Сама Стеша скромно попила чай с куском торта «Киевский», оставшегося после Аграфены Юльевны, и ушла на кухню. Видать, понимала, что не следует мешать мужчинам вести их мужские разговоры.
— Наслышан о твоих успехах, товарищ лозоходец, — произнес Третьяковский, когда мы остались одни. — Жихарев-то в дурку угодил, знаешь?
— Нет, но почему-то не удивлен.
— «Домру» применил?
— Пришлось. Он приказал своим наймитам убрать меня, а главное — Севу Перфильева, который был со мною.
— Ну значит гэбэшник еще дешево отделался, — кивнул собеседник. — А при каких обстоятельствах это произошло? Где они вас прихватили?
— В паре километров от Затонья, возле старой выработки.
— Так вот, значит, где ты побывал…
— Где? — спросил я.
— Ну центром аномальной зоны, которую представляет наш городок, является вовсе не сам Литейск, а то место, названное тобой «старой выработкой».
— А разве это — не так? Я своими глазами видел там остатки шахтного оборудования.
— И так и не так одновременно…
— То есть?
— Понимаешь, причиной аномальности этой местности является то, что миллионы лет назад здесь произошло падение небесного тела. То ли огромного метеорита, то ли маленького астероида. Удар был сдвоенным, поэтому образовалось два кратера или, как говорят ученые, астроблемы. Собственно это небесное тело и является основным источником здешних полезных ископаемых. Так что котловины имеют естественное происхождение, а вот добыча этих самых ископаемых в них велась уже благодаря хозяйственной смекалке местных рудознатцев. Первым из коих и стал легендарный горный мастер Шлехтер.
— Теперь понятно, почему там такое странное место.
— Там ведь с вами еще что-то случилось, кроме нападения Лжестропилина и его наймитов?
— Ничего особенного, кроме того, что я пообщался в одном из кратеров с тонким человеком?
— Вот как? — не слишком удивился собеседник. — И что же он тебе сказал?
— Ты так спрашиваешь, словно я тебе рассказываю о стрелке с нашим сторожем.
— Ну а почему я должен удивляться? — хмыкнул он. — Ведь ты же не один был, а со своим учеником. Вряд ли бы ты удостоился беседы с информационным фантомом, не будь рядом никого, кто мог бы его сгенерировать.
— Хочешь сказать, что это был опосредованный разговор с Севкой?
— Конечно… Его, кстати, нет в моих списках… Ты его проверял «песчанкой»?
— Проверял.
— И какой цвет дает щуп?
— Синий.
Вот тут мне удалось сбить с Графа спесь всезнайства. Он едва не поперхнулся коньяком, рюмку которого за мгновение до этого опрокинул в себя.
— Что-о!!! — прохрипел лжеклассик. — Ты точно не ошибся⁈
— Нет, — ответил я. — Я тестировал четырнадцатилетнего Всеволода Перфильева дважды. И оба раза счетчик ПСЧ отреагировал индикацией синего цвета. По твоей шкале — ГС — гомо супер.
— Да ты хоть понимаешь, что говоришь?
— Понимаю. У меня в классе учится и даже живет со мною под одной крышей сверхчеловек, хотя с виду и не скажешь.
— Да нет, дружок, ни хрена ты не понимаешь! — отмахнулся Третьяковский. — У тебя в классе появился дикий гусь, который сманит домашних… Ну или, если угодно, тот самый Гамельнский Крысолов, о котором я тебе рассказывал.
Он налил себе в рюмку еще коньяку и выпил.
— Не надо держать меня за дурака, — продолжал я. — Он мне, сначала сам, а потом и через этого твоего фантома сказал, что все они личинки, которые вот-вот окуклятся чтобы через миллионы лет стать прекрасными бабочками будущего. И мы ничего с этим поделать не сможем. Как ничего не смогли поделать с ученицами восьмого «Г» класса девятнадцатой школы. Пришла пора и они просто исчезли.
— Удивительно, как ты об этом спокойно рассуждаешь. Это же твои ученики! Ты же за них — в огонь и в воду! И что теперь — отпустишь?
— Не просто отпущу, помогу уйти. Вернее — уже помог.
— Каким образом?
—
