Черные ножи - Игорь Александрович Шенгальц
Алексей, после схваткой с собакой, сильно изменился, став более молчаливым, задумчивым. Через пару дней в коммуналку, где он жил, пришли милиционеры. Тела убитых зэков опознали, и явились по месту регистрации с обыском, допросив, разумеется, и всех соседей. Но никто ничего существенного рассказать не мог, кроме многочисленных жалоб на покойников. Леха своими показаниями, к счастью, не выделился среди прочих, и на него милиционеры особого внимания не обратили. Я надеялся, что следствию есть чем заняться — если они отыскали кости жертв, то работы предстояла масса. Вдобавок, тот тайник под половицей мог оказаться не единственным, где могли таиться укрытые ценности и оружие. Но в местных газетах о происшествии не было упомянуто ни словом, из чего я сделал вывод, что дело засекретили. Что же, это и правильно. Нечего смущать горожан слухами о банде убийц-каннибалов, живших буквально по соседству. О судьбе освобожденной мной девушке я тоже ничего не знал. Выжила ли она при пожаре или погибла в огне? Временами мне казалось, что смерть была бы для нее лучшим выходом. Иногда так бывает. После всего, что с ней случилось, жить в сумасшедшем доме под постоянным надзором врачей… невозможно. В любом случае, я мог лишь строить догадки о ее дальнейшей судьбе, не обладая никакими фактами.
В антракте Настя согласилась на бокал белого сухого вина. Я заплатил вполне разумную сумму в буфете, а себе взял стакан пива. Вообще удивительно, что местная администрация умудрилась раздобыть для гостей такое разнообразия. Но потом сообразил, что в честь нового года для гостей театра была выделена особая партия товаров. Праздники иногда должны случаться в жизни даже во время войны, иначе никакая психика не выдержит подобной нагрузки.
— Спасибо тебе, Буров, что пригласил меня сюда, — после вина Настя слегка разрумянилась и, наконец. — Спектакль великолепен! Я давно уже не получала подобного удовольствия! Труппа бесподобна! Я прежде в Москве часто ходила в Малый. Смотрела и постановки по Грибоедову, и по Гоголю, и многие другие. Ты знаешь, что в прежние времена он назывался Императорским Московским Малым театром? Театральный проезд № 1 — это адрес театра в Москве. Как же давно я там не была…
Я видел, что ее лицо вновь слегка затуманилось, но, к счастью, антракт закончился, и все вновь поспешили в зал. Кстати, я предложил и Леше составить нам компанию на спектакле, и позвать с собой Снегиреву, раз уж она так ему приглянулась, но мой друг с ужасом отказался, заявив, что лучше отработает сверх смены пять часов, чем будем смотреть всякую древнюю нудятину. Леха никогда не был заядлым театралом. Он собрался встречать новый год в актовом зале завода, где общими усилиями планировали накрыть столы и пригласить всех желающих, не занятых на смене. Так что народу там должно было набиться, как сельди в бочке.
Когда спектакль окончился, артистов вызывали на «бис» несколько раз, а потом все, и гости и актеры, вышли в холл, где уже начиналось новогоднее представление. Клоуны с обезьянками, скоморохи на ходулях, кикиморы и чудовища захватили зал, приставая к посетителям, которые со смехом отбивались. Гирлянды на елке сверкали разноцветными огнями!
Музыканты заиграли вальс. Я принес еще вина.
— А так можно? Пить вино и веселиться, когда наши там воюют на передовой? — внезапно нахмурилась Настя.
— Посмотри на людей вокруг, у них лишь один короткий вечер, чтобы немного отвлечься… а завтра они вернутся к станкам, к рабочим местам — на заводы, фабрики и будут выполнять свой долг до последнего. Их товарищи сейчас на сменах, но мысленно все мы вместе… с теми, кто на фронте, кто работает в тылу. Мы все сейчас — единое целое, мы — страна. Нет, больше, мы — правда! Мы — справедливость!
— Как же здорово ты сказал, Дима! — глаза у Насти блестели ярче огней. Не так уж часто она называла меня по имени.
Я обхватил ее за талию и закружил в вальсе. Она не оттолкнула меня, поддалась музыке, и мы поплыли по пространству зала среди других пар.
— С наступающим! — прошептала Настя.
На какие-то мгновения я позабыл обо всем, и лишь кружился в бесконечном танце, обнимая свою партнершу и надеясь, что музыка никогда не прервется.
Мелодия сменилась на более легкую, Настя повела плечом, и мы отошли чуть в сторону от танцующих людей, встав в арке высокого окна. Ее глаза чуть затуманились, в том числе от выпитого вина. Я же, как истинный джентльмен, не позволял себе ни малейшего лишнего поползновения в ее сторону.
— Когда все кончится? — Настя смотрела в окно, там шел легкий снег. — И кончится ли?..
Второй раз мне задавали этот вопрос, и второй раз я не знал, стоит ли на него отвечать. И все же ответил:
— Все будет хорошо! Мы победим! Это безумие завершится!Просто нужно немного потерпеть… чуть-чуть…
— Сколько?
— Долго, два года… целых два года…
Мы стояли близко друг к другу, я чувствовал ее дыхание на своем лице. Поцеловать? Опять обидится. Посчитает, что воспользовался положением, правом приглашающей стороны. Не красиво. Нет, сдержусь!
— Что же ты сегодня не так храбр, как обычно?
— Но…
— А я сегодня храбрая. Ведь впереди еще два года войны…
Она оказалась рядом со мной, прильнув всем телом, и впилась в мои губы долгим поцелуем. Мы все еще стояли в широкой арке окна, скрытые от всех прочих взглядов изгибом стены, и внимания на нас никто не обращал.
Я не усердствовал, отвечая на ее порыв без излишней порывистости, боясь спугнуть. Настя и сама, после первого наплыва, отшатнулась, но я удержал ее, не отпуская.
— Это лишнее, — сказала она.
— Это необходимо, — парировал я.
— Я старше!..
— Всего чуть-чуть… а я мужчина!
