Бахмут - Вячеслав Киселев
После этих слов Сулейман-паши на меня будто повеяло горячим ветром сирийской пустыни и перед глазами всплыла картина белых пикапов с черными флагами и бородатыми мужиками в черных одеждах с «Калашами». Мы уже такое проходили! Хитрый сучонок, решил с другого хода зайти, раз на поле боя по сопатке получил! Нет, нам на таком ответственном направлении нужны свои кадры!
— Наверное ты все верно изложил, уважаемый Сулейман-паша, но мы не специалисты в исламе, мне полагается включение этого пункта в светский договор между двумя государствами поспешным. Со своей стороны мы можем предложить рассмотреть этот вопрос с представителями мусульманской общины Российской Империи и в дальнейшем заключить отдельный договор о признании прав, как мусульман на нашей территории, так и прав христиан на Балканах, что было бы справедливым, учитывая, что государыня императрица Екатерина Алексеевна, самодержица всероссийская, тоже защитница всех православных христиан!
При словах о балканских христианах Сулейман-паша поморщился. А ты как думал, на каждую «хитрую жопу» есть «хрен с резьбой»!
— Думаю, что граф Крымский прав, полагаю логичным рассмотреть этот вопрос отдельно. Когда при дворах наших государей появятся посланники, организовать обсуждение любых вопросов будет весьма просто, а их у нас появится много — здесь и обсуждение списка товаров в счет оплаты территорий и организация торговли в Черноморском регионе! — уловив мою тактику, выступил Потемкин.
Поняв, что «не прокатило», Сулейман-паша наморщил лоб и сказал, — Тогда включим в договор пункт о намерении сторон заключить в возможно короткие сроки соглашение о признании прав общин!
Ну, на это мы пойти могём, ведь обещать, не значит жениться. Подписание мирного договора назначили через два дня, а нам за оставшееся время необходимо было еще раз переговорить с фон Тальманом для окончательного формирования облика западной границы Российской Империи. Разговор с австрийцем состоялся на следующий день и по его инициативе, по всей вероятности, подстегнутой информацией о скором подписании мирного договора между Россией и Турцией. Посол находился в весьма возбужденном состоянии и еще сильнее походил на мелкого грызуна.
— Господа, следует признать, что ваши слова о соблюдении наших интересов на Балканах соответствуют действительности, надеюсь теперь, когда вы добились выполнения своих требований со стороны Турции, ваши предложения по интересующему нас всех вопросу сохраняют свою актуальность! — выпалил фон Тальман.
— Прежде чем ответить на ваш вопрос мы бы хотели услышать ваше видение этой проблемы, свой интерес мы вам уже обнародовали! — ответил Потемкин.
— Мы были бы заинтересованы в Галиции, а Берлин, по моим сведениям, рассчитывает на Поморье, что позволит ему объединить две части Пруссии! — заговорщически тихо произнёс посол.
— Вполне обоснованные и логичные предложения граф! — включился в разговор я, — Только, думаю, что нам не следует оформлять никаких бумаг, дело весьма щекотливое и обнародование такой информации может навредить любому из подписантов, и лучше будет на начальном этапе исходить из позиции фактического контроля территорий, а юридическим оформлением границ займемся позже. Согласны?
— Весьма разумно граф, уверен, что особые отношения Петербурга и Берлина, а также Берлина и Вены обеспечат благополучную реализацию мероприятия к всеобщему удовлетворению! — хищно улыбнулся фон Тальман.
Постоянное напряжение последних недель утомило сильнее чем месячное путешествие из Петербурга и я уже не мог дождаться окончания этого нескончаемого марафона из разговоров и ожиданий разговоров.
Утро 1 декабря 1769 года выдалось теплым и солнечным, и мы направлялись в покои великого визиря для подписания документов в приподнятом настроении — ведь сегодня должен завершиться наш заграничный вояж и мы сможем отбыть в Петербург с хорошими новостями. Сама процедура подписания Бухарестского мирного договора прошла довольно буднично, что вполне объяснимо, ведь не на турецкой улице «перевернулся грузовик с пряниками», и много времени не отняла.
Забрав подписанные бумаги и ощутив на душе удовлетворение от хорошо проделанной работы мы выходили на крыльцо покоев Сулейман-паши, как вдруг из толпы стоящих неподалеку турецких офицеров вышел здоровенный турок, напомнивший мне своим видом командира янычар, напавших на нас в деревне во время первых переговоров, и показав на меня пальцем начал что-то орать. Толпа турок загомонила и начала нас обступать.
— Григорий Александрович, чего он хочет? — спросил я Потемкина, понимая, что точно не поздравить нас с подписанием договора.
— Он говорит, что вы подло убили его брата Селим-бея и вызывает вас на бой Иван Николаевич!
Вот же урод, весь праздник изгадил, подумал я, понимая, что уйти просто так нам не дадут, толпа уже обступила нас со всех сторон. Почему сегодня, мы уже десять дней здесь шарахаемся, так спланировать мог только тот, кто имел все расклады — значит это наверняка великий визирь, сука, подгадил напоследок.
— Григорий Александрович не вздумайте ввязываться, а то порубят всех в капусту, доставьте себя и документы в Петербург, это важнее всего, а здесь я сам разберусь! — сказал я, подсознательно понимая, что уйти мне не дадут при любом раскладе.
— Вы чего это удумали Иван Николаевич! — заволновался Потемкин, но я уже не слушал его.
Повернувшись к орущему турку, я пошел на него с улыбкой и видом человека, встретившего старого знакомого. Турок вначале непонимающе смотрел на меня, идущего на него с голыми руками, а потом выхватил из ножен саблю и бросился на меня, намереваясь нанести разящий удар. Мой маневр был, конечно, рискованным, но еще рискованней было бы попытаться биться на саблях с человеком, который махает ей всю сознательную жизнь, а так у меня был шанс. Резко ускорившись, я сблизился с турком, качнул его влево, резко ушел вправо, за ударную руку, которая уже начала опускаться вниз, и ударом согнутых во второй фаланге пальцев вогнал кадык ему в гортань. Гейм овер!
Не прекращая движения, я молча обошел труп и пошел обратно к Потемкину, не оглядываясь на притихшую толпу. В этот момент со стороны крыльца раздались хлопки ладоней и в голове непроизвольно всплыла бессмертная фраза — «А вас
