Друг и лейтенант Робина Гуда - Анна Георгиевна Овчинникова
Прошла еще тысяча лет…
А на тысяча первом году телега того заторможенного типа проскрипела-таки мимо. Наша повозка дернулась, проехала пару ярдов и снова остановилась. Голос Мари пропал за криками стражников, не желавших слушать объяснений бегинки, куда она едет и зачем.
— Да хоть бы ты ехала к Господу Богу в рай! Приказано обыскивать все, что тащится из города! Все — от тележек угольщиков до тачек золотарей, поняла, сестрица?!
Мари заговорила снова, но ее опять перебил свирепый рявк:
— Сказано же — обыскивать все. Эй, ты, перерой эти вонючие тряпки!
Робин напрягся и перестал дышать, я приготовился к драке.
Мы были уже у самых ворот… Лес начинался меньше чем в полумиле отсюда… Если у караульных не окажется ни луков, ни арбалетов, может, нам все-таки удастся…
Яркий свет ударил меня по глазам, и я узнал нагнувшегося над повозкой стражника только по очерченному рассветным солнцем силуэту.
— Ну, чего застыл? — гаркнул начальственный голос. — Крысу увидал? Или бегинка и вправду спрятала в своей повозке Робина Гуда? Хххха!!
— Никого здесь нет! — Вольф торопливо опустил тюк, приподнял несколько других и громко крикнул: — Все чисто!
— Как же, чисто… Не забудь помыться после этой дряни! А ты езжай, шевелись, сестра, там вон еще повозка ждет, чтоб ей сгореть! Мало нам ночной беготни, так еще ройся теперь во всяком дерьме! Как будто в Ноттингеме найдется хоть один дурак, готовый рискнуть своей шеей из-за…
Голос затих вдали, заглушённый стуком и скрипом колес.
Мы покинули Ноттингем.
Все-таки на этом свете никогда не переведутся чудеса — и люди, которые их творят.
Глава двадцать пятая
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ШЕРВУД
— Увы! Я графов не видал,
И род не графский мой,
Я их поместья поджигал
Полуночной порой!..
Мое владенье —
Вдаль и вширь
В ночных лесах лежит,
Над ним кружится
Нетопырь,
И в нем сова кричит…
В. Скотт. «Разбойник»
(перевод Э. Багрицкого)
Спрыгнув на землю, я помог Мари сойти с повозки.
Здесь дорога разветвлялась: неширокая тропа сворачивала в Шервудский лес, второй, более торный путь уходил на юго-восток, к деревушке Биллоу.
Глядя на стоящую передо мной русоволосую девушку в сером платье, я искал, какими словами ее отблагодарить… Так и не найдя нужных, опустился на одно колено и поднес ее руку к губам.
Мари вздрогнула, отдернула руку, и я поспешно поднялся, пробормотав извинение. Все-таки рыцарские манеры успели порядком въесться в мою шкуру; но, может, бегинкам запрещалось принимать знаки внимания, которые оказывались только знатным дамам? Если бы я лучше знал французский язык, а она — английский…
— Мари, если когда-нибудь я смогу тебе пригодиться, — медленно проговорил я, — тебе достаточно будет послать весточку в любую из шервудских деревень — в Менсфилд, в Эдвинстоун, в Блидворс… И я приду.
Бегинка смутилась еще больше, наклонила голову, коснулась висящих на поясе четок.
— Я буду за вас молиться, — тихо сказала она. — Да хранит вас обоих Господь. Прощайте.
— Нет. До свидания. Мы еще обязательно увидимся, Мари!
Девушка вскинула на меня серые глаза, нерешительно улыбнулась и опустила на лицо покрывало.
— До свиданья…
Оперевшись на мою руку, она снова заняла место на передке.
— Да благословит тебя небо!
Я поднял Локсли с повозки, подождал, пока бегинка возьмет вожжи, и двинулся по северной тропе.
Почти сразу за моей спиной раздался удаляющийся скрип колес, но я заставил себя не оглядываться, и вскоре над нашими головами сомкнулись кроны древней чащи, принадлежащей английским королям со времен Вильгельма Завоевателя. Чащи, где никто никогда не посмеет устроить облаву на разбойников, не говоря уж о том, чтобы поджечь лес, как предлагал не в меру ретивый Жак Ришар, упокой Господи его душу. Да, руки коротки у Вильяма Певерила были выцарапать отсюда бывшего командира своих наемников и главаря аутло!
— Придется шерифу утешиться обществом старого Губерта, — проговорил я. — Надеюсь, эта парочка хорошо развлечет друг друга!
Робин не ответил. Он потерял сознание, как только мы выехали за городские ворота, и меня порядком тревожил его стремительно поднимающийся жар.
Добравшись до звериной тропы, я опустил Локсли на траву, чтобы немного передохнуть.
Йоркширец никогда не был крупного сложения, к тому же порядком отощал с тех пор, как мы виделись в последний раз, и все-таки тащить его на руках было нелегкой работой. Однако я не рисковал перебросить Робина через плечо, чтобы еще больше не повредить его искалеченные руки.
— Сейчас вытряхнем брата Тука из дупла, если он еще спит, и заставим умника-латиниста припомнить все, чему его учили в Саламанке, — я поднял Локсли и снова двинулся в путь. — Наверняка фриар разбирается не только в травах, которыми можно усыплять палачей. Он в два счета поставит тебя на ноги, вот уви…
— Стой!!!
Я замер как вкопанный не столько от самого приказа, сколько от интонации, с которой он прозвучал.
У поворота тропы стоял Дик Бентли с оттянутой к уху тетивой лука.
— Дик!..
Бентли ничем не показал, что меня узнает… А сам я с трудом узнал Вилла и Аллана, появившихся из кустов справа и слева. Они походили на леших, — на очень злых, заросших, свирепых леших. Даже наш всегда франтоватый менестрель щеголял многодневной щетиной и взлохмаченными волосами; но еще более дикими были взгляды и выражения лиц аутло.
Я медленно положил Робина под нацеленными на меня тремя стрелами. Так же осторожно выпрямился и с огромным облегчением увидел, что к Бентли, Аллану и Виллу присоединился Барсук: он тоже держал наготове оружие, но выглядел скорее озадаченным, чем свихнувшимся.
— Дикон! — окликнул я. — Тебе привет от Вольфа!
Звук моего голоса как будто встряхнул лесных стрелков, они быстро переглянулись. Четыре лука медленно опустились, и после секундного колебания Аллан-э-Дэйл стелющимися шагами подошел, чтобы наклониться над Робином Гудом.
Когда менестрель поднял
