Утро под Катовице-2 - Николай Александрович Ермаков
— Ты должен хорошо кормить немецких солдат, — и протянул ей две оккупационные марки.
Нас тут же проводили в дом, усадили за стол и вскоре до отвала накормили вареной картошкой с молоком и хлебом. Наевшись, я немного покуражился, показав на работающую во дворе двадцатилетнюю дочку и делая вид, что выбираю слова в разговорнике:
— Как её звать?
— Оксана, это дочка наша.
— Сколько стоит Ак-сана?
— Куда стоит? — опешила хозяйка, — она же человек, она не продаётся!
— Даю пять марка, Ак-сана… — я нахмурившись листаю разговорник, — Шайсе, Ак-сана лежать на кровать, я любить Ак-сана. Пять марка!
— Да что же Вы говорите, господин офицер! — испуганно затараторила женщина.
— Шесть марка! — я грозно насупился, показывая всем своим видом, что отказа не потерплю.
— Нет, она не такая, помилуйте господин офицер! — женщина со слезами на глазах рухнула на колени, — А давайте я! — она одним движением сняла через голову платье, оставшись в трусах и лифчике, — Я все сделаю бесплатно!
— Пошел вон, швайне! — я злобно замахнулся на неё рукой, отчего та испуганно отползла в угол и замерла там, испуганно подвывая.
Удовлетворившись результатом представления, я собрал свои вещи, махнул рукой бойцам, и вышел из дома.
— Зачем Вы так? — спросил Радчук, когда мы отошли от деревни.
— Во-первых, добрый немецкий солдат выглядит подозрительно, Вова, а нам это совсем ни к чему, во-вторых, теперь они будут более настороженно относиться к фашистам, а в-третьих, будут прятать свою Оксану при появлении немцев. Достаточно тебе объяснений?
— Угу, — понуро кивнул боец, а я продолжил наставления:
— И ещё раз повторяю для всех! Пока мы в немецкой форме, смотреть на местных высокомерно и презрительно, они пыль под нашими ногами. Слишком доброе отношение может дорого нам стоить. Все запомнили?
— Да, — в разнобой ответили бойцы и мы двинулись дальше.
За всё время дальнейшего пути нам встретился только один немецкий патруль на двух мотоциклах с колясками. Мои документы полностью удовлетворили патрульных и мы мирно разошлись, при этом получив информацию о том, где удобно встать на ночлег — здесь поблизости, не доходя до шоссе, был хутор, хозяин которого вместе с сыновьями вступил во вспомогательную полицию и содержит что-то вроде небольшой гостиницы для немцев. Туда я и решил направиться. Интересно посмотреть, кто и как там фрицев привечает.
К пяти часам, ещё засветло, мы добрались до этого хутора, который опознали по наличию фашистского флага. Всего в поселении было четыре основательных жилых дома, по всей видимости, построенных уже после революции, и многочисленные хозяйственные постройки.
— У-у, кулачьё недобитое! — злобно процедил Радчук, подойдя к хутору.
— Знаешь их? — спросил я.
— Нет, — мотнул тот головой, — Но по домам же сразу видно, как только их не раскулачили?
— Так, всё, замолчали! — скомандовал я бойцам, настраивая их на бдительность, — работаем, как я говорил, и не вздумайте хоть слово по-русски ляпнуть, здесь враги опаснее немцев.
Бойцы подтянулись, посерьёзнели и вскоре мы подошли в хутору. Навстречу нам бородатый крепко сложенный мужик лет пятидесяти от роду.
— Добрый день, господин офицер! — поздоровался он по-немецки.
Я состроил высокомерное выражение лица и произнес:
— Мне известно, что у тебя здесь можно остановиться.
— Да, да, конечно, господин офицер, я могу предоставить в Ваше распоряжение целый дом и ужин всего за восемь с половиной марок, — мужик говорил по немецки вполне сносно.
— Ты хочешь брать деньги с немецких солдат? — спросил я, играя крайнюю степень ярости.
Мужик побледнел, испуганно хлопнул глазами, но продолжал настаивать на своём:
— Извините, господин офицер, у меня есть разрешение, надо ведь продукты закупать, бесплатно ведь никак не получится.
— Ладно, — сменил я гнев на милость, — Получишь ты марки, показывай дом!
Мужик провел нас к дому, я ему отсчитал деньги и через час вся моя группа сидела за столом и с аппетитом уминала горячий ужин, а мужик сидел рядом и отвечал на мои вопросы об окружающей местности:
— А вот три километра в сторону Жлобина, там деревня Осиповка, там все коммунисты!
— Почему же их ещё не повесили? — как о само собой разумеющемся спросил я его, обгладывая куриную ножку.
— Так они по документам беспартийные, но в душе все коммунисты, это я точно говорю, не будет от них Германии добра! Расстрелять их надо! — убежденно произнес мужик.
— А может ты сам коммунист? — задал я вопрос, не меняя скучающе-отстраненного выражения лица.
От такого поворота мужик подскочил, перекрестился и с придыханием сказал:
— Вот Вам крест, ненавижу я красных и двадцать лет назад их убивал, да и потом, иногда.
Интересный мне дядечка попался. Надо будет изыскать возможность поподробнее его допросить.
Отпустив мужика, я пересказал бойцам разговор.
— Тут в гражданскую и после неё много бандитов было, — прокомментировал услышанное Радчук, — Но чекисты практически всех выбили, а этот, получается затаился и уцелел, тварь!
— Ничего, сколь веревочке не виться, всё равно совьется в петлю, — успокоил я его и продолжил, обращаясь к остальным, — Сохраняем бдительность и осторожность, сегодня разбираться с этими предателями не будем. У нас задание — работать по немцам. Доложим в отряд, там примут решение.
После того, как мы поужинали, пришла хозяйка, вытерла стол и забрала грязную посуду, а мы, закрыв дверь на щеколду, и назначив очередность дежурств, завалились на кровати. Эх, давненько я не спал на чистом белье!
Однако спокойного отдыха, на который я наивно рассчитывал, не получилось. В половине восьмого вечера, когда уже окончательно стемнело, я услышал приближающийся шум моторов и вскоре на хутор въехал тентованный грузовик «Опель-Блиц» в сопровождении мотоцикла с коляской. Дав команду своим бойцам быть наготове, я привел форму в порядок и вышел во двор где около подъехавшей машины увидел невысокого, хорошо упитанного немецкого офицера, беседующего с хозяином. Подойдя к нему, я вытянулся по стойке «смирно», козырнул и представился:
— Унтер-офицер Клингер, по приказу майора Дитриха провожу пешую разведку местности!
Собственно говоря, можно было особенно и не
