Анатолий Спесивцев - Вольная Русь
— Да… сами вон, какие длинные, а елдаки… у любого коня намного больше!
— Ясное дело, — вмешался в разговор ещё кто-то, Аркадию было не до отслеживания зубоскалов, Иван же подчинённых знал как облупленных, но реагировать на хохмы не мог по политическим причинам. — Они не в корень, а колдунство пошли. Им колдунство куда нужнее, чем длинный конец!
— Это ты зря сказал, — опять не согласился бас. — Длинный конец любому мужику пригодится. Им и с чайки на ходу удобнее отливать.
Старательно не замечая развернувшуюся дискуссию, друзья поспешно облачились в эксклюзивную, произведённую пока только в трёх экземплярах, одежду, с разработкой которой для Нильской экспедиции также опоздали. Сшить успели всего несколько десятков, а пропитать верхний слой соком от давленых апельсиновых корок (пропитка убивала любое насекомое, пытающееся проткнуть такую ткань) смогли только три полосатых, как у зебр, комплекта штанов и курточек с капюшонами. Между двумя слоями плотного льняного полотна в них имелась прослойка из густой сети, блокирующая возможность укуса насекомым. Летающие же кровососы, как приходилось читать попаданцу в своё время, крайне неохотно садятся на полосатую поверхность.
С большим облегчением соскочив в спущенную с баштарды лодочку, друзья направились к встречающим.
«Остаётся надеяться, что Богун не привёл на берег покусанных блохами с чумных больных. Хоть и он наверняка не дурак и мои лекции об опасности эпидемий и борьбе с ними слушал, встреча у чёрных флагов… бодрит. Сюда бы адреналиновых наркоманов из двадцать первого века — вот уж получили бы острых ощущений… до полного к ним отвращения. С собой лукавить не будем, очко здорово и у меня играет, аж рулады выводит, в чужую б задницу эту «музыку». Я бы лучше в Чигирине на любимом диванчике, супер-пупер-хайтеке шестнадцатого века повалялся. Мария с ног сбилась, расширяя производство, а очередь на продукцию уже на три года вперёд расписана и растёт каждую неделю. Это-то при бессовестно задранной цене! В Германии за такие деньги поместье купить можно, но записываются люди, ждут, а уж интриг в этой очереди… куда там тому Версалю.
Кстати, только сейчас сообразил. В хохмочках над нами с Иваном, не проскользнуло ни единой нотки с намёком, что неплохо бы было не останавливаться, а дальше проследовать, к цели путешествия, на Нил. А что такое «Чёрная смерть» — здесь хорошо знают все. Плохой это конец для воина, не стыдный, но плохой. Всё-таки казаки — это не только пираты и алкоголики. Далеко — не только. Хотя… не без этого, чего уж».
Богун, наверняка догадываясь о тревогах новоприбывших, первым делом — после взаимного приветствия (Юхиму Васюринский, оскалившись, показал кулак), заверил их, что ни он, ни половина его войска с чумными больным контакта не имела. И не смог удержаться от вопроса по поводу необычной одежды характерников.
— Чого це вы полосати, як шершни? Аж в ушах гуде.
Выглядел знаменитый полководец измотанным до предела, в голосе его слышалась отсутствовавшая прежде хрипотца.
— Новая одежда для Африки, против летучих, ползучих и прыгающих кровососов, потом расскажу, зачем она такая. Сначала скажи, сколько казаков могли подцепить блох с больных чумой?
— Около двух с половиной тысяч, остальных я на сбор трофеев не пустил, заопасался ещё одной вылазки. Ну и сам остался за турками приглядывать.
— Повезло.
— Не без этого. Что за казак без удачи?
— Пудовую свечку потом в церкви поставьте. Воистину — Бог вас спас! — вклинился в разговор Васюринский, широко перекрестившийся при этом совете.
— Первым делом, сразу как доберёмся домой, — также перекрестился Богун. — И молитвы по усопшим от Чёрной смерти в монастыре закажем, денег не пожалеем. Только бы дожить до этого.
Паники в его голосе не было, но и оптимизма не слышалось, ни капли.
Иван наскоро прояснил подробности и время битвы. Не из пустого любопытства, они могли очень существенно повлиять на планы по ликвидации чумной опасности. Его догадка о ночном сражении подтвердилась. Относительно небольшое войско охраняло переправу с провокационными целями. Предусматривалось, что наиболее активные члены гарнизона не выдержат и организуют вылазку для добычи уже почти совсем отсутствующего в городе продовольствия.
Понимал ли это каймакам[23] Коджа Гази Сейди Ахмед-паша, возглавлявший город в отсутствие большей части оджака, ушедшего на восток Анатолии? Почти наверняка, он был опытным воином. Поэтому-то он и долгое время удерживался от атаки на слишком лёгкую цель. Только, ему не оставили другого выхода. Сидеть за толстыми стенами и ждать, пока враги возьмут ослабевших от голода стамбульцев голыми руками? С башен и стен Великого города можно было видеть шедшие почти каждый день караваны с награбленным в Анатолии добром и толпами гонимых в неволю турок. На восточном берегу пролива даже возник огромный временный лагерь — наплавные переправы не справлялись с переброской добычи в Европу — их периодически приходилось разбирать, сильного волнения на море они выдержать не могли. Но несколько всегда стоявших наготове казацких каторг отбивали напрочь желание попытать счастья в налёте.
Зато малочисленность врагов возле Стамбула стала непреодолимым соблазном. Тем более, каждую ночь за чубатыми гяурами — половина которых отаборилась на противоположенном берегу — располагались успевшие перебраться вечером грабители-балканцы, бывшие данники султана. С перегоняемым скотом, арбами добра и зерна. Да и у казаков наверняка имелось что взять! Во вроде бы не осаждаемом, но фактически блокированном, лишённом подвоза городе уже имелись случаи каннибализма, так что в одну из июльских ночей ближайшие к переправе ворота отворились и из них нескончаемым потоком хлынули вооружённые горожане. Прослышав о многочисленных казацких новациях в деле уничтожения себе подобных, Ахмед-паша решил дать бой ночью. Янычары умели драться в темноте не хуже казаков, а стрелять ночью вдаль — посчитал он — затруднительно. Окончательно подтолкнула каймакама к атаке с собственным участием вновь вспыхнувшая в городе чума.
Турецкая вылазка сюрпризом не стала, её ждали, готовились к «тёплой» встрече. Эта часть казацкого войска была перенасыщена скорострельным (по меркам семнадцатого века) огнестрелом. Не только револьверами, но и капсюльными винтовками, револьверными ружьями, трёхфунтовыми кулевринами, мини-мортирами. Значительная часть сечевиков распологалась цепью, чуть в отдалении от табора, на ночь и ждала возможной вылазки вне его укреплений. Но темнота исключала возможность точной стрельбы вдаль, а в схватке накоротке малочисленные, по сравнению с гарнизоном, казаки были обречены. Каймакам чувствовал подвох, но не имелось у него больше времени.
Выждав, когда большая часть участников вылазки отойдёт от ворот, караульные начали пускать осветительные ракеты. Нельзя сказать, что ночь превратилась в день, однако для умелых стрелков, на фоне светлых стамбульских стен турки стали лёгкой мишенью. При этом казаки в сферу освещения не попали, ответный огонь ослепляемым осветительными ракетами янычарам приходилось вести по вспышкам вражеских выстрелов. Да и растерялись они немного, не смогли сразу найти правильный ответ на применённую врагами новинку, а в бою каждая секунда часто дороже золота.
Разумнее всего в таких обстоятельствах было повернуть назад, но Ахмед-паша, лично возглавивший вылазку, предпочёл гибель на поле боя смерти от чумы или голода. Почти все вышедшие с ним в поле были в этом с ним солидарны. Непрерывно поражаемые снарядами, картечью и пулями гиреевские воины дошли почти до слабых укреплений табора, но… почти не считается. Как раз в момент их приближения к табору, при крайней затруднённости для сечевиков по выцеливанию из-за дыма (со стороны табор походил на проснувшийся вулкан, скрытый облаком исторгнутого дыма, в котором непрерывно сверкают вспышки), в дело вступили казацкие каторги. Для них наступавшие были как на ладони в свете осветительных ракет. Этот воистину убийственный огонь сломал дух атаковавших, без того проявивших невиданную стойкость, любая из европейских армий не выдержала бы и трети таких потерь.
Устелив своими телами весь пройденный путь, турки не выдержали этого избиения и обратились в бегство. К их чести надо отметить, что бежала существенно меньшая часть участников вылазки, прочие остались на поле боя. А «Мёртвые сраму не имут».
Снимая дорогую одежду с янычарского аги, один из казаков обнаружил у трупа язвы под мышками. Подсветив себе зажигалкой — а не всем это по карману, состоятельный был человек — понял, что это следы заболевания чумой, видел такое раньше. Закричал о находке. Начавшуюся было панику, наказной атаман войска прекратил. Не приближавшихся к туркам казаков отвёл подальше, а имевших несчастье выйти для сбора трофеев разделил на сотни и приказал стать вдоль стен небольшими, на сотню, таборами.
