Федор Березин - Встречный катаклизм

Да, кстати, как думаете, взорвался атомный двигатель, когда воткнулись в авианосец ракеты Страны Советов? Правильно, ни в коем случае, уж до него они никак не сумели добраться, да и сделан он хитро, долго надо думать и кумекать не торопясь, чтобы инициировать взрыв.

Так вот, донельзя обидно, но более чем стотысячетонный гигант смертельно ранили одиннадцать боевых частей общим весом менее пяти тонн. Никуда не денешься, давно миновали времена, когда корабли, для затопления противника, врезались равной массой, впихивая обшитый медью таран по самые гланды.

И «Рональд Рейган» начал степенно тонуть, хлебать потихонечку водичку через десятиметровые пробоины в ватерлинии, а наверху, пытаясь гасить чем попало пожары, метались доблестные любители выполнять предписания и инструкции. «Р. Рейган» ведь не был какой-нибудь мелочью, что опрокидывается кверху винтами, маскируясь отдыхающим китом, или сразу задирает к облакам корму – нет, он был солидной, прочно скроенной железякой, которая милостиво давала возможность шеститысячному людскому населению выбраться на палубу, а затем на подошедшие для спасения крейсера и эсминцы. То, что большинство из них предпочитало не сигать за борт, а участвовать в борьбе за сохранение плавучести корабля, было их личным делом – «Рональд Рейган» дал им шанс; пользоваться им либо нет – это было их собственным внутридушевным выбором. Откуда он знал, что живущие в его внутренностях муравьишки так соскучились по героическим поступкам?

78

Пессимисты

Теперь их вновь разделяли переборки, и они вновь могли общаться только искаженными аппаратурой голосами. Впрочем, общаться уже не очень хотелось, сказывалась усталость – и физическая, и моральная. Но оставаться в полном одиночестве в условиях покоящегося относительно волн, но ускоренным ходом катящегося к фиаско корабля – было тоже ужасно.

– Как думаете, командир, что мы потопили?

– Туман – сволочь – не дает увидеть.

– Хотелось бы какой-нибудь крейсер.

– Размечтался. Вряд ли получилось бы одной ракетой. Да и противодействия не было. И ведь, похоже, правда потонул. Может, танкер какой-нибудь.

– Нам бы сюда его горючку, да?

– Пиратство в море – противозаконно. Да и, пожалуй, для движения нас бы с тобой не хватило.

– Пессимист вы, командир.

– Да нет, пожалуй. А вот скажи мне, Марат, с чего это янки так обнаглели – буром прут в подконтрольных нам водах?

– Не знаю, – пожал плечами Тёмкин. – Реванша хотят.

– Не нравится мне это. Особенно этот молокообразный туман. Как они его делают? И ведь на какой площади умудрились, правда?

– Не знаю. Думаете, это они?

– А кто?

– Ну, не знаю, – Тёмкин почесал затылок. – Командир, а сколько часов мы уже одни?

– Считать не умеешь? А вообще брось. Счастливые часов не наблюдают, а мы с тобой счастливые – такой бой провели, класс!

– Да, точно. Жаль некому рассказать.

– Брось скулить. Вот ты, Марат, точно пессимист.

– Не знаю.

– Ты, если хочешь, подремай, я дерну, если потребуется, не беспокойся.

– Хорошо.

– Солдат спит – служба идет, – хохотнул Рягузов. Наверно, сам он точно не был пессимистом.

79

Экстаз

Конечно, враги настигли его. Безусловно, тихоходная черепаха может вечно убегать от резвого Ахиллеса, но ведь то в математическом парадоксе Зенона. В реальности никто таковых случаев не наблюдал, а морские чайки, зорко наводящие клювы в бегущих по песку черепашат и таковым образом миллионы лет проводящие селекцию среди жертв, очень удивились бы, расскажи им сию притчу Зенон. А ведь здесь, на границе Меланезии с Полинезией, было еще хуже, чем в том давнем парадоксе – экраноплан мирно покачивался на волнах, даже не пытаясь лететь – не на чем было. И, конечно, звездно-полосатые враги настигли его.

И, конечно, они его заметили. Нет, не визуально – все же МТ был непроницаем для человеческого глаза. Но любой металл, не исключая и алюминия, приходит в возбуждение от ласк высокочастотного локатора, тот же, встречно падая в экстаз, чует отраженный сигнал и засвечивает на экране светящуюся метку. Здесь возбуждение искусственных механизмов бесшумно передается живому, из плоти и крови, пилоту истребителя-бомбардировщика, и он, в свою очередь, действует возбуждающе на оседланного реактивного монстра. На этом конвейер будоражащих мертво-живые сущности импульсов не кончается – движется дальше. Когда-то, после очередности маневров истребителя, он добирается до подвешенной под брюхом самолета, под ногами летчика, противокорабельной ракеты. Новый всплеск вожделения и экстаза на машинно-человеческом уровне и… Цель уже на невидимой привязи – бежит по электронной струне головка с самонаведением.

И как возможно не заметить в море сие распластанное вширь тело? Этакий лапоть в системе сопровождения.

80

Неравенство сил

Сознание капитан-лейтенанта Тёмкина бродило где-то далеко, когда его внезапно дернули за штаны и скачком вернули в реальность.

– Подъем! – орали, потрескивая, динамики. – Враг, скотина, не дремлет и нам не дает! Ракеты в готовность!

– Что там? – поинтересовался Тёмкин, приходя в себя. В отсеке было жарко, одежду можно было выжимать, волосы слиплись. Он плеснул на лицо воды из заранее припасенной фляги, затем опрокинул ее содержимое в рот.

– Даю картинку! Лови! – от криков капитана второго ранга динамики едва не лопались.

«Чего так орать-то!» – хотел вслух возмутиться Тёмкин, однако сдержался. Затем он воззрился на оживший экран кругового обзора и присвистнул.

– Ридна мои тато та маты! – прокомментировал он вслух. – Это все к нам, товарищ командир?

– Вектор совпадает, плюс-минус градусы. Тебе не кажется, что нас приняли за авианосец? – сделал предположение Рягузов. – Давай ракеты в разогрев.

– Сколько?

– Все, наверное… Если успеем выпустить, разумеется.

– Выполняю.

– Короче, я насчитал двадцать штук, и, вполне может быть, кто-то идет над волнами вне зоны видимости.

– Ракет не хватит, – доложил известную обоим истину младший офицер Тёмкин.

– Конечно, мы ведь не крейсер УРО. Начинаем работать!

И они начали, только в этот раз удача, наверное, дремала и оставила героев наедине с обыкновенной теорией вероятности. Они даже не знали, точно ли сбили кого-нибудь, хотя зафиксировали несколько подрывов собственных ракет. А потом их экраны наведения и системы сопровождения задавили лавины помех и обстановка стала совсем неясной. И длилось все это совсем мало времени – минуты, но пот с Тёмкина лился градом, хотя маленький вентилятор над головой нещадно визжал, гоня вниз горячий воздух. И единственное, что позволял себе, единый за троих операторов, Тёмкин, это смахивать колючий пот рукавом, высушивая брови, а вот до фляги с водой дотянуться было некогда, да и забыл он про нее совершенно.

А потом где-то на границе восприятия возник голос Рягузова, не из динамиков – прямо из натурального рта.

– Все, Марат, я в отсек к ракете. Могу дать тебе секунд тридцать, дабы покинуть корабль, – и исчез, даже руки не пожал – некогда было.

– К чертям собачьим, – сказал капитан-лейтенант Тёмкин, откидываясь в кресле и отрывая руки от пульта.

Он дотянулся до фляжки, присосался.

«Пятьдесят килограммов БЧ и еще четыреста с мелочью в пороховых ускорителях, – подумал он отрешенно. – Но болтаться сейчас в волнах? Вообще-то будет попрохладней, наверное, даже приятней, чем здесь в жаре». Но вставать и вообще шевелиться не хотелось.

Потом где-то выше головы замкнулись нужные контакты.

Часть четвертая

Клочья виртуального пузыря

Безлунными ночами я нередко

Противника в засаде поджидал,

Но у него поставлена разведка,

И он в засаду мне не попадал.

1

Скрытые арсеналы моря

B это новое пришествие американскому флоту не повезло. Знаете почему? Теперь оттуда вместе с авианосным соединением, снующим по морским волнам, прибыла ударная атомная субмарина «Революционный пролетарий».

В течение первых часов перемещения она пребывала в роли пассивного, очень осторожного наблюдателя, однако творящаяся за границей облицованного резиной корпуса несуразность превысила все привычные нормы. По этому поводу стодвадцатиметровая лодка выбросила на поверхность буй с радиоантенной и обменялась посланиями с флагманом русской эскадры «Юрием Андроповым».

«Топить всех янки за Родину и за покойного Сталина!» – вот что примерно посоветовал командиру лодки адмирал Гриценко, не забыв передать пламенный революционный привет.

После этого атомная «сигара» вновь нырнула на свой любимый километр – сто атмосфер, однако жить еще можно. Лодка была построена по принципам, заложенным еще в печально знаменитом в нашем мире «Комсомольце», том, что утонул у берегов Норвегии. Надо сказать, что в Мире-2 он тоже терпел аварию в тех же местах, но поскольку Норвегия являлась дружественной северной державой, идущей по проторенному пути строительства бесклассового общества, то с ее порта тут же вышли спасательные суда, и все решилось положительно. Как водится с тех славных времен, корпус у субмарины был из чистого титана, оба реактора с жидкометаллическим теплоносителем, ракетоторпеды в пусковых шахтах, а ушки акустиков на макушке. Поскольку «Революционный пролетарий» обладал выдающейся тихоходностью, малошумностью, собственное боевое надводное соединение ему даже мешало. Оно спугивало «большую рыбу». И еще одно дело связывало работящие «руки» «Пролетария» – атомные ракето-торпеды стояли покуда на запасном пути.