Александр Маркьянов - Противостояние
- Муаллим Гульбеддин решил почтить...
Великан сделал резкое движение - и мир погрузился во мрак...
Там же, на следующий день
- Пшел, шакал!
Сильный пинок - короткая пробежка заканчивается на полу. Болит все тело, ноет душа. От унижения, от того что его, заслуженного полевого командира, который лично зарезал двенадцать шурави во славу Аллаха, который принес Аллаху столько своих соотечественников - безбожников, дерзнувших пойти за шурави, что потерялся счет - теперь пинают как барана, гонимого на бойню. Да какого там барана - как последнего шурави-пленного, который никому не нужен, и которого только и остается что зарезать или сбросить в пропасть.
Хотя если его задумали покарать за предательство для него будет избавлением, если ему просто перережут горло...
- Вставай, сын свиньи!
- Развяжите его. Дайте стул!
Обожженная оскорблениями и издевательствами душа радостно встрепенулась, как только он услышал этот голос. Сам Гульбеддин Хекматьяр, командир самой крупной боевой группировки из всех, кто входил в Пешаварскую семерку, руководитель Исламской партии Афганистана, меч Аллаха, казнящий неверный сам лично приехал разбирать это дело! Ну, теперь то точно правда восторжествует! А те из местных шакалов - пуштунов, кто целый день унижал его, те кто пинал ногами, мочился на него - тех ждет страшная участь. Он зарежет их, сам лично возьмет нож и перережет им глотки. Нет! Он сожжет их заживо! Нет, не так! Он повесит их за ноги и будет снимать с них кожу!
Чья то сильная рука сорвала с глаз повязку, яркий свет больно ударил в глаза.
- Здравствуй, Набир...
Набир смотрел на сидящих напротив него людей. Сам Гульбеддин в своей обычной одежде, короткая ухоженная бородка, шерстяная шапочка - паколь. Командир крупного отряда, одного из самых крупных в партии, которого все звали "Вали", еще какой-то человек, которого он не знал. Последние двое из присутствующих были... белыми.
Американцы!
- Зачем ты предал меня, Набир?
Сидевший на полу командир отряда непримиримых Набир вздрогнул от таких слов.
- Но Гульбеддин-муаллим я никогда не предавал вас! Клянусь Аллахом, да поразит меня его карающий меч, если я лгу!
Хекматияр вскинул голову - и в ту же секунду страшный пинок едва не сломал Набир-шаху позвоночник. Набир скорчился от боли, ощущая как штаны в промежности намокают горячей влагой.
- Ты лжешь, Набир! - Хекматиар поднял лежащей на столе пачку долларов и бросил в него, зеленые бумажки с шелестом разлетелись по комнате, осели на пол подобно опавшим листьям - это нашли у тебя в доме. Муса спросил Гаффар-хана, он говорит, что ты разговаривал с кяффиром.
Гаффар-хан был вождем местного пуштунского племени, не такого большого как соседние, но жестокого и воинственного. За счет этого ему удавалось держать солидную, если брать в пересчете на одного племенного воина территорию и на равных держаться с вождями других племен.
- Каким кяффиром?!
- Это было четыре дня назад, Набир. Ты разговаривал с кяффиром и показал ему пленников. А потом твои люди отдали их ему за доллары. За презренные кяффирские доллары! - истерически вскричал Гульбеддин
- Но это был предатель! Это был мой агент! - Набир вспомнил, о чем идет речь и теперь стремился развеять всяческие подозрения насчет своей персоны - это был предатель среди кяфиров, он продавал мне наркотики, которые кяффиры изымали, и давал информацию. Очень хорошую информацию, Гульбеддин-муаллим. Клянусь это так!
Хекматьяр покачал головой
- Воистину, твоими устами Набир, сейчас говорит сам сатана. Это не кяфир продался тебе, это ты продался кяффирам и хвала Аллаху он открыл мне глаза. А смелые люди это подтвердили. Твою судьбу решит народ, Набир, тебя и твоих презренных псов. А теперь уберите его с моих глаз!
А ведь Набир говорил правду. Человек, который никогда не брезговал ложью и предательством - в этот раз говорил истинную правду! Он действительно не знал, как так получилось, что кяффиры исчезли из ямы. Он приказал пытать тех, кто охранял яму, но не добился от них внятного ответа. А потом появился Гульбеддин со своими людьми - и ответ как командиру пришлось держать уже ему...
В советской военной разведке были разные люди. Немало было плохих - карьеристов, алкоголиков, просто глупцов. Были и предатели - того что сделал генерал Поляков не устранить ничем, сложно даже подсчитать сколько карьер будущих разведчиков он сломал, передавая о них данные в ЦРУ. Эта тварь после того как ее отозвали из Индии днем обучала военных разведчиков, а ночью составляла описания их внешности, привычки и все это передавала своим хозяевам в ЦРУ. Кол в могилу предателю!
Но были и другие люди. Достойные наследники отцов, переигравших Абвер.
К таким относился и подполковник Цагоев, тот самый предатель из Кабула, который продавал наркотики Набир-хану и который сообщил ему в свое время информацию, которая помогла ему в свое время уйти из сжимаемого советскими войсками кольца, остаться в живых.
Потому что перспективы были важнее.
Набир-хан и не догадывался, что агентом подполковника Цагоева уже стал и Гаффар-хан. Именно помощью советской разведки - как материальной, в виде современного оружия и боеприпасов, так информационной, в виде разведданных объяснялась странная удачливость в бою маленького пуштунского племени. А если бы кто-то копнул еще глубже - то с удивлением бы понял, что все подвиги Гаффар-хана и его боевых групп в борьбе против шурави не имеют ни одного веского подтверждения. Передаваемые партнерам в ХАД списки непримиримых и разведданные (оттуда они прямиком попадали к моджахедам и использовались ими для оценки собственной боевой эффективности) - это ведь не неопровержимые данные, так ведь?
Но Цагоев "взял" Гаффар-хана не на помощи. Отца Гаффар-хана убили люди из пакистанских спецслужб за вольность мыслей и он никогда этого не забывал. Цагоев, задействовав агентуру в Пакистане помог Гаффар-хану отомстить после чего по пуштунским законам стал братом вождя племени. Братом, оказавшим неоценимую услугу.
Вот Гаффар-хан и оказал ответную услугу - яму охраняли бойцы из племенного ополчения, вот он и сказал им отдать пленных шурави, которого никто в племени не знал как шурави. А слово вождя племени - закон.
Пришли за ним на рассвете следующего дня - его и троих ближайших сподвижников, волоком поволокли на площадь по улицам, связанными. И уже по шуму собравшейся на площади толпы - этот шум был похож на слитное жужжание пчелиного роя - Набир понял, что дело плохо.
Собравшийся народ расступился перед рослыми палачами в черных тюрбанах, волокших свои жертвы за ноги, пока их волокли Набир едва не потерял сознание. Те, кто вчера не осмеливались даже посмотреть на него, чтобы он не счел этот взгляд дерзостью - теперь плевали на него, старались ударить. Злобные, искаженные яростью лица были похожи на морды джиннов*.
Но толпа как и все в этом мире закончилось, их вытащили на площадь, бросив в самом центре. Набир повернул голову - и увидел стоящие рядком японские джипы "Паджеро", на которых ездили все крупные полевые командиры и наспех сооруженную трибуну. И окончательно убедился, что это - конец...
Один из охранников - здоровенный, вооруженный пулеметом Калашникова с отрезанным прикладом, встал на четвереньки у трибуны, чтобы Хекматияр мог на нее забраться. Туда же лидеру ИПА передали новенький японский мегафон.
- Пуштуны! Братья мусульмане! - загремел его напористый голос, отражаясь от стен глинобитных мазанок, он заметался в извилистых улочках кишлака, он всколыхнул кровь каждого собравшегося на площади правоверного - много лет мы ведем джихад! Много лет мы рука об руку с вами сражаемся с полчищами неверных, пришедших сюда осквернить нашу землю, забрать наших женщин, осквернить наши святыни, сделать вечно свободных пуштунов рабами! Но мы доблестно сражаемся и Аллах, видя наше усердие на пути к нему, обязательно дарует нам победу!
Скорее всего, Аллах, слыша это отвернулся и плюнул, ибо имя его осквернилось, будучи произнесенным устами такого подонка и негодяя, как Гульбеддин Хекматьяр. Все они были негодяями. Что Гульбеддин, крупнейший наркоторговец региона и осведомитель ЦРУ. Что Бурхануддин Раббани - в семьдесят шестом году он был вынужден покинуть Кабул из-за разногласий с местным духовенством, которые заключались в том что, по мнению духовенства, педофил и развратник не мог нести людям слово Всевышнего. Что Юнус Халес, который прославился изуверской жестокостью, и сами моджахеды за глаза звали его "оскверняющий ислам". Все они были одного поля ягоды, и никто из них, погрязших самых страшных грехах и пороках, не смел даже произносить имя Всевышнего в своих богохульных речах.
