Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»
– Знаете, Ибрагим-эфенди, – повертел он перед глазами рюмкой, – для того чтобы у нас всё в дальнейшем сложилось к всеобщему удовольствию и пользе, я скажу сейчас вещь, которая может вам показаться… Ну, не знаю. Неприятной, обидной, а может, и пророческой. Но таким странным узлом всё завязано…
Уваров смотрел на своего несгибаемого командира и удивлялся. Словно не прославленный в боях и на административном поприще офицер, едва переваливший тридцатилетний возрастной рубеж, сидел напротив, а… Да бог его знает кто! Чуть ли не монашествующий философ, удручённый странностями и непостижимостью окружающего мира. Какой-нибудь Адсон из Мелька в старости[110].
– Не представляю, что такого вы можете мне сказать после того, что мы с вами прошли и пережили, – спокойно ответил Катранджи, но заметным для Валерия образом поднапрягся.
– И не можете представить, – спокойно сказал Тарханов, впервые с момента прихода Уварова закуривая. – Поскольку и я этого не представляю. Но раз мы теперь союзники и партнёры – слушайте. Прямо какая-то древнегреческая трагедия в стиле «Эдипа» получается.
«Ого, полковник уже и до Древней Греции в своём культурном развитии дошёл», – с подсознательным снобизмом подумал Валерий, считавший, что Тарханов, при всех его достоинствах, человек не слишком образованный. Ставропольское горно-егерское училище в смысле боевой подготовки – очень хорошо. Но до этого – ни классической гимназии, ни пяти поколений предков с высшим образованием и генеральскими чинами, ни просто «подходящего общества».
– На вашем месте я бы тоже удивился, – ровным тоном продолжал Тарханов. – Слишком уж нарочито всё выглядит. Сначала я немножко пострелял на перевале и уничтожил ваш, – он прямо пальцем указал на Катранджи, – «Гнев Аллаха». Потом арестовал вашего изобретателя, по оперативной кличке Кулибин, то есть профессора Маштакова. На следующий день взял в плен вашего приятеля и порученца Фарид-бека, – полковник продолжал говорить, не обращая внимания на мимику и протестующие жесты Катранджи.
– Самое смешное – мы его перевербовали, и он начал работать на нас, а вот этот господин, тогда ещё поручик, к разведке отношения не имеющий, просто по-солдатски лично убил в Варшаве Фарида и ещё одного вашего агента, чем очень осложнил нашу дальнейшую работу. Затем, как вы помните, господин Уваров, уже подполковник, минимум два раза в один день спас вас от неминуемой смерти или чего-то худшего. И вот теперь мы все сидим за одним столом, выпиваем ваш коньяк и собираемся обсудить дальнейшие, теперь уже совместные планы. Как вам такие гримасы действительности?
В полной мере поражённый услышанным, Ибрагим опустил голову и прошептал:
– Кисмет…
– Вот из кисмета и будем исходить, – завершил свою речь Тарханов. – Я – специалист по Ближнему Востоку, Валерий – по Средней Азии. Свои, одним словом, люди. Недоразумений больше возникнуть не должно. Вы как-то сказали Чекменёву, что в определённых случаях предпочли бы быть русским. Вот и попробуйте, хотя бы на период намеченной операции. Вам это не так сложно, и нам не придётся всё время делать поправку на вашу «непредсказуемую турецкую душу». Договорились?
– По крайней мере, я постараюсь. Значит, Валерий Павлович опять будет обеспечивать мою безопасность? Очень хорошо. След мой потерялся довольно надёжно, на ближайшее время я буду существовать только для своих ближайших помощников, да и то в виде голоса из телефонной трубки или текстов шифрованных телеграмм. Этого достаточно, чтобы обо мне не забывали. Но дело, которое мы с вами начинаем, столь важно, что без надёжной охраны не обойтись. Это и в моих, и в ваших интересах.
Тарханов и Уваров молча кивнули. Валерий предполагал, что у полковника с Ибрагимом давно всё оговорено, оказалось – нет. Для чего-то Сергею Васильевичу (впрочем, теперь снова следует называть его Арсением Николаевичем?) потребовалась эта вводная. Только кому она адресована, ему или турку? Будем считать, что ему, а Катранджи пусть воспринимает сказанное в меру своего разумения.
– Если возможно, я попросил бы, – Ибрагим перевёл взгляд с одного офицера на другого, не зная, кому адресовать свою просьбу, – чтобы в операции прикрытия снова участвовали те же девушки, что в Одессе… Я убедился в их высочайших боевых и… артистических способностях. Да и они меня… достаточно хорошо узнали.
Прозвучало, на взгляд Уварова, несколько двусмысленно. Если подразумевать выплаченный Ибрагимом гонорар. Хочет сказать, что и на этот раз не обидит? Отчего бы и нет, если деньги девать некуда.
– Другой охраны мне не нужно. Одна из них пусть изображает мою эскорт-леди или просто секретаршу. Как использовать остальных – вам, наверное, виднее, Валерий Павлович. Я думаю, так всем будет удобно, как вы считаете?
– Не смею возражать, – ответил Тарханов. – Но последнее слово за подполковником. Вся ответственность на нём, ему и решать, какие силы привлечь к работе.
– Прежде чем решать, хотелось бы знать, в чём вообще суть операции. Где она будет проводиться, сроки, ближайшая и последующая задачи, данные о возможном противнике, – теперь Уваров снова был в своей стихии. – Исходя из этого и начнём думать о численности и составе группы.
Он ничего не имел против того, чтобы использовать своих «валькирий», но, понятное дело, не в прямых боестолкновениях с кем-то вроде кавказских боевиков из-под Берендеевки. Или с теми же некробионтами, если уж в словах Тарханова промелькнул намёк на «иные времена».
– По предварительной схеме всё выглядит достаточно просто. Намечаются крайне важные деловые переговоры. Вместе с Иваном Романовичем и оперативной группой вы прибываете в назначенное место. Там уже предупреждены и ждут. Сколько продлятся переговоры – сказать не могу. По моим предположениям – не меньше недели. А скорее всего – дольше, там придётся решать не только дипломатические, но и технические, и финансовые, и правовые вопросы. Вы – восточный человек, Иван Романович, знаете, как идут дела на восточном базаре. – Тарханов улыбнулся вполне простодушно, давая понять, что предстоящее будет почти целиком зависеть от личных способностей Катранджи.
Теперь полковник обращался непосредственно к Уварову:
– Все вопросы обеспечения вашей миссии берёт на себя «принимающая сторона». Вы, подполковник, отвечаете только за «целость и сохранность» господина Катанова. Никакие другие вопросы вас не касаются. Соответственно, в период операции ничьим распоряжениям в своей сфере ответственности вы не подчиняетесь. Иван Романович может вам высказывать только пожелания. То же касается и должностных лиц, с которыми вам придётся взаимодействовать. Но с ними, я отчего-то уверен, у вас конфликтных ситуаций не возникнет.
При этих словах Тарханов хитровато улыбнулся. Значит, заготовил какой-то сюрприз.
– По завершении переговоров возвращаетесь домой. Вот этот момент определит сам Иван Романович. Как скажет – так и будет. Транспортный вопрос – тоже не ваша забота. Ваше задание будет считаться оконченным после того, как сопроводите господина Катанова в этот кабинет и доложите об исполнении. Вопросы есть?
– Так точно. Вы не сообщили время начала «мероприятия», место проведения и способ транспортировки охраняемого лица и личного состава. Без этого я не могу приступить к подготовке, произвести расчёт сил и средств, даже определить численность и специализацию потребных мне бойцов, – как и велено было Тархановым, Уваров произнёс это стоя, твёрдым тоном, глядя на начальника «открыто, смело, но без дерзости», как предписано уставом.
– Начало – послезавтра утром. Сбор группы в моей приёмной в восемь ноль-ноль. Все остальные указания – в письменном приказе, получите у адъютанта. За дополнительными разъяснениями, если потребуется, разрешаю обращаться в любое время. Выполняйте.
После этих слов говорить было больше не о чем. Подполковник щёлкнул каблуками, кивнул Ибрагиму, повернулся «кругом», вышел из кабинета почти строевым шагом.
– Жестковато вы с ним, – сказал Катранджи, когда высокая дверь закрылась за Уваровым. – Начиналось всё вполне по-дружески. Я думал, мы вместе детали разберём, согласуем, что нужно…
– Мне виднее, как с кем разговаривать. А для дружеского общения с подполковником и его подчинёнными у вас будет достаточно времени, я надеюсь. Сегодня у Уварова такого времени нет, и завтра не будет: подполковнику с группой предстоит реальная боевая операция, а не пикник у тёплого моря. Для успеха дела требуется абсолютная секретность. Даже руководитель (а уж тем более – рядовые бойцы) не должен знать ничего, кроме того, что абсолютно необходимо в текущий момент. Вы знаете, – доверительно положил ладонь на колено Ибрагиму Тарханов, – даже в Москве я не могу дать стопроцентных гарантий, что с Валерием за предстоящие двое суток ничего не случится. Если только я не запру его вот в этот сейф. – Он показал на приоткрытую стальную дверь почти метровой толщины в дальнем углу кабинета. Это действительно был сейф размером с приличную комнату, устроенный здесь ещё в середине позапрошлого века, о чём сообщала фирменная эмблема завода на внутренней стороне двери. Раньше, наверное, здесь хранились особо ценные экспонаты «Алмазного фонда», а сейчас – личная картотека начальника ГРУ.
