Василий Сахаров - Ведун
— Йех-ха!!! Хорошо-то как… — раскидывая руки, выдохнул я и обернулся к берегу, на котором разбивали временный полевой лагерь воины нашего войска: четыре десятка конных витязей Святовида, триста пеших варягов и около двухсот язычников Гутторма Тостерена.
Все делалось без спешки и как-то буднично. И если бы не многочисленные раненые и несколько убитых, которые лежали в центре лагеря, да не поднимающиеся в чистое синее небо жирные смолистые клубы дыма дальше по берегу, то можно было бы решить, что это учебно-тренировочный выход отряда реконструкторов. Однако здесь не реконструкция, а реал со всеми своими мелкими будничными заботами. Раненые и павшие в бою воины самые, что ни на есть настоящие, а дым идет от догорающего замка Свенборг, который до недавнего времени являлся родовым жилищем одного из ревностных свейских христиан барона Бьорна Свенссона, а заодно опорной точкой цистерианцев в этом районе.
Вчера наш отряд, часть большого войска, которое от озера Меларен начало свое победоносное наступление на юг Швеции, подступило к стенам его замка и сотник Доброга предложил дворянину сдаться. Однако гордый Свенссон ответил отказом, и за это поплатился. В ночь мы атаковали замок и взяли его приступом, а затем, после сбора трофеев, укладка которых забрала у нас половину ночи и половину дня, покинули его и подожгли. Уничтожать хороший укрепрайон было, конечно же, жаль. Больно место для обороны удобное и труда в постройку деревянного замка было вложено немало. Но иначе никак. Дальше этого места, северо-восточного побережья озера Венерн, мы не пойдем. Неделю-другую здесь постоим, окрестности разорим и начнем марш на Сигтуну. Охранять эти места некому, язычников здесь практически не осталось, а оставлять родовое жилище Свенссонов противнику, который его обязательно займет, нам не интересно. Поэтому гори-гори ясно, чтобы не погасло.
Я стал зябнуть и выбрался обратно на сушу. Здесь накинул на себя высохшую рубаху и присел на щит, который нагрелся на солнце. И глядя на ровную водную гладь озера, над которой парили серые чайки, задумался о положении дел в Швеции и мысленно перефразировал фразу Шекспира: «Разброд вершится в Шведском королевстве». Да, все правильно и верно, разброд, ибо кругом, куда ни взгляни, все катится в пропасть, по крайней мере, на первый взгляд, и это легко объяснить.
После смерти Сверкера Кольссона, который пал в бою с витязями Святовида на третьем этаже замка Валлеборг, минуло почти три месяца и северное королевство стало стремительно рассыпаться на куски. Шведы и так-то жили совсем недружно и постоянно между собой делились на племена и цапались, а тут неожиданный удар венедов, гибель жесткого авторитарного правителя и понеслось. Началась ожидаемая борьба за корону, которая пока находится в распоряжении хитрого лагмана Тостерена, объявившего, что зимой в Сигтуне он соберет большой тинг и символы королевской власти из его рук получит только настоящий язычник. И сразу же, куда и что делось? Больше половины свейских ярлов, ведущих свои корни от Инглингов, вдруг стали родноверами, вспомнили про Одина, Тора и Хеймдаля, и стали истреблять соседей-христиан. Южане-геты в свою очередь не растерялись и при поддержке цистерианцев, которых на всю Швецию не больше семи-восьми десятков, провозгласили новым королем Юхана Сверкерссона, второго сына покойного Кольссона, и выступили против свеев. Ну, а ярлы Готланда, которые ни за тех, ни за других, объявили, что они в вооруженном нейтралитете и станут бить всякого, кто на них полезет.
В общем, в Швеции идет гражданская война и, воспользовавшись этим обстоятельством, экспедиционный корпус Мстислава Выдыбая разделился на несколько рейдовых групп и начал атаку на замки католиков. Помощь местных жителей и немалого количества независимых ярлов имелась, карты земель тоже, а планы были расписаны еще на Руяне, поэтому каждый наш удар был в цель. Что ни день, так горел один из вражеских замков или церковь. Обозы с богатой добычей и пленные каждую неделю отправлялись в Сигтуну, где их сортировали и грузили на варяжские лодьи. Свейские язычники мстили за своих погибших братьев и сестер и не щадили никого. Противостояние нарастало, кровь христиан и последователей родовых традиций орошала землицу, и все шло своим чередом.
Ну, а я, вольный ведун Вадим Соколов, на фоне всей этой кровавой вакханалии, заводил знакомства с местными князьками и варяжскими командирами, повышал свое воинское мастерство, набивал мошну, нарабатывал авторитет и обрастал людьми, которым мог хотя бы немного доверять. Да-да, кому война, а кому мать родна. Ведь я не все время клинком махал, но и о будущем думал. Благо, дележка трофеев у варягов и витязей Святовида производился по справедливости, а война так играла судьбами людей, что за время участия в боевых действиях ко мне прилипло не много и не мало, а пять человек.
Кстати, о трофеях и «моих» людях. Пока есть немного времени, можно рассказать об этом немного подробней, и я расскажу.
Сначала о добыче. Каждый вражеский замок или поселок, который мы захватывали, подвергался полному разграблению. Лошади, скотина, предметы обихода и продовольственные запасы, как правило, забирали скандинавы, а все остальное, наиболее ценное, доставалось венедам. После этого варяги и витязи собирались в круг, все как у казаков. Специально выделенные выборщики, наиболее уважаемые и опытные воины, по одному от каждой сотни, сортировали золото, серебро, дорогие ткани, ценное оружие и доспехи, благовония, драгоценности и прочие мелочи, а затем делили все это на три части. Командир отряда, в нашем случае Доброга, тыкал пальцем в одну из них и все, что было в этой груде, отходило храму Святовида.
После этого две оставшиеся кучи добра раскидывались на доли и по жребию распределялись между воинами. Одна доля рядовому бойцу. Две десятнику или витязю-храмовнику, который автоматом приравнивался к младшему командному составу, и две на каждого погибшего в бою воина. Пять полусотнику и десятнику витязей. Десять сотнику. Ну и по двадцать долей владельцам кораблей, кстати сказать, они же полусотники и сотники. Плюс к этому шла специальная раздача долей по итогам боя, своего рода бонус за геройство и результативность. Так что после всех боестолкновений, в которых я принимал участие, и после трех награждений дополнительными долями за Валлеборг, Кирстэнстек и Брекхамн, у меня, без учета драгоценного металла, накопилось немало дорогостоящих вещей и одежды. Во сколько все это оценивалось, точно я пока и сам не знал, но примерные прикидки говорили о том, что тридцать новгородских кун у меня есть точно, и это, не считая двух долей за Свенборг. И если принять во внимание, что в Арконе, на хранении у купца Радима Менко находилось еще двадцать пять моих кун, вознаграждение от Векомира за бумагу, то я богатый человек. Правда, не настолько богатый, чтобы построить свою собственную лодью, пусть даже небольшую, но ватагу лихих парней собрать и вооружить смогу.
Далее перехожу к людям, и первый человек, про которого нельзя не упомянуть, это девушка Нерейд из замка Валлеборг. Красавица с неопределенным статусом, про которую я могу сказать, что она мне очень сильно нравится. Настолько, что можно даже говорить про влюбленность. При этом, как и всякий нормальный мужчина, я хотел бы затащить ее в постель, и чем скорее, тем лучше. Но война есть война, а торопиться в таком деле как серьезные отношения с противоположным полом не стоит, и я отправил ее в Сигтуну, где она пока числится моей одерноватой холопкой.
Сбежать Нерейд не пытается. Да и некуда ей бежать от того, кто спас северную красавицу от продажи на рабском рынке и пообещал даровать свободу. Так что подруга ждет меня и надеется на то, что для нее все сложится хорошо. Я, впрочем, тоже имею надежду, что ее симпатия ко мне, которую при общении почувствовал в душе Нерейд, не просто нечто мимолетное, а раз так, то мы поладим и обойдемся без насилия. Ведь мы же люди, а не животные, в конце концов. Поэтому при любом раскладе все хотим любви, ласки, уюта и тепла, а вот что будет потом, надо будет посмотреть и с решением не торопиться. Возможно, женюсь, а если пойму, что мы с Нерейд не сходимся характерами, то разбежимся как в море кораблики, да и все.
Второй и третий кандидат в ближние люди Вадима Сокола, попали в поле моего зрения после захвата замка Кирстэнстек, оказавшегося под ударом сразу после падения Валлеборга. Тогда наш отряд под прикрытием стрелков по штурмовым лестницам проник за стены замка и перебил всех, кто посмел оказать сопротивление. Моя скромная персона шла в третьем десятке витязей, но, несмотря на опоздание, я все же сразил одного шибко здорового шведа в тяжелом рыцарском доспехе и, прохаживаясь по замку, уже прикидывал, чтобы такое попросить у Доброги в дополнительную долю.
Ходил, бродил, и тут из подвала голоса, наши, славянские. Выбил дверь, а там несколько новгородцев, расшиву которых в море перехватили верные подручники покойника Кольссона. Товары новгородские, разумеется, давным-давно были разграблены и разошлись, а сами мореходы пару месяцев находились в плену. И когда после радостных воплей и расспросов встал вопрос о том, что с ними делать дальше, то выяснилась вот какая штука. Венедам они не нужны, поскольку здоровье новгородским путешественникам подорвали, и воевать они не могли, да и не желали. Заплатить за транспортировку до родных берегов им было нечем. А значит, единственным приемлемым для бывших пленных вариантом оставалось с обозом добраться в Сигтуну и ждать попутного корабля на родину.
