Александр Мазин - Цена Империи
Поначалу все шло прекрасно. Корабль уже пришел. Причем пришел как раз сегодня утром. Если бы Алексей немного поторопился, то встретил бы Настю прямо у трапа. Вот славно бы было! (Коршунов еще не знал, насколько это было бы славно.) Впрочем, и так все путем. Капитан судна был на борту и с большой охотой сообщил, что домна Анастасия доставлена в добром здравии и не далее как три часа назад по местному времени (то есть порядка пяти часов по времени астрономическому, прикинул Коршунов) вместе с багажом переправлена в гостиницу «Морской Конек». Сейчас капитан кликнет матроса, и тот проводит Коршунова туда…
Гостиница «Морской Конек» с первого взгляда произвела на Коршунова хорошее впечатление. Он уже достаточно насмотрелся на римские постоялые дворы, чтобы понять, что данное заведение по здешним меркам тянет минимум на четыре звезды.
Появление во дворе кентуриона не могло остаться незамеченным. Хозяин появился лично и немедленно:
– Чем могу служить?
– Анастасия Фока, моя жена… здесь? – Латынь Коршунова была еще далека от совершенства. Греческий – получше, но ненамного.
– О-о-о!.. – щекастая физиономия трактирщика выразила смесь беспокойства и хитрости.
– В чем дело? – нахмурился Коршунов.
Трактирщик проблеял что-то невыразительное, изобразив лицом полное смятение чувств.
«Ах ты козел потный! – подумал Коршунов. – Рожи мне тут будет строить!»
– Я задал вопрос! – отчеканил он. – Где она? Здесь?
– Я-а-а-а… м-м-н-н-е-е… – проблеял хозяин «морского конька», напряженно размышляя, что делать.
Вид у кентуриона был весьма грозный, а выговор типично германский. И меч у пояса длинный, германский, а не обычный гладий. Варвар на службе Империи. Хуже не бывает.
Поначалу у трактирщика была мысль – соврать. Сказать, что не было здесь никакой Анастасии Фока. Но он вовремя вспомнил, что кентуриона привел моряк из тех, что сопровождали эту женщину. Сказать, что она переехала в другое место? М-м-м… страшно! А щеки варвара уже начали розоветь от гнева. Сейчас как рубанет…
– Где она?!
– Она была… была здесь. Имущество…
Собственно, из-за этого имущества трактирщик и колебался. Он уже успел заглянуть в тюки и сундуки, но еще не уполовинил их содержимого. Собственно, он надеялся присвоить кое-что ценное. А ценного было мно-ого! Если женщину осудят, все равно ее имущество достанется государству. То есть вегилам и чиновникам. А ее наверняка осудят…
Но этот кентурион! Такому не составит труда отволочь преступника к судье,[44]а там… ничего хорошего. А такой, может, и к судье не потащит – зарубит на месте и уедет к себе в лагерь…
– Говори! – зарычал кентурион, сгребая в кулак тунику на груди трактирщика.
Тот, скосив глаза, увидел на золотом кольце кентуриона оттиск: воин со щитом, а вокруг надпись: «XI cl leg – II cog»…
– Ушла она, ушла. В термы! – поспешно проговорил трактирщик. – А имущество ее здесь! Здесь! Могу показать, если хочешь!
Пальцы кентуриона разжались.
– В термы? – Коршунов отпустил трактирщика. Что ж, это похоже на правду. В любом случае, это нетрудно проверить. Да и самому помыться с дороги не помешает. Алексей ухватился за «рога» седла и махнул прямо на коня. Без подпорок и стремян. Наловчился уже.
Чтобы найти здешние бани, Коршунову проводник не требовался. Бани в любом римском городке – это как большой клуб для всех сословий. Вход – медный грошик, пол-асса. Это в «общий класс». Там тоже неплохо: бассейны непременно не менее двух видов: горячий и холодный. Парная типа сауны… короче, Коршунов в здешних термах побывал и нашел их вполне приличными. Тем более что за отдельную плату можно получить и индивидуальные развлечения. Массаж там или выпить-закусить, девочку-мальчика – тоже без проблем. Но – дороже, чем в соседнем трактире. Забавно, что здесь тоже бывали «женские» и «мужские» дни. Точнее, не дни, а часы. Обычно первая половина дня – мужская, вторая – женская. Правда, опять-таки в «общем классе».
«Хм… А ведь уже за полдень, – подумал Коршунов. – Следовательно, женская часть дня – миновала. Значит, Насти в термах уже нет. Дорога в „Морской Конек“ одна. Значит, сейчас я ее встречу…»
Так, предвкушая, он не спеша ехал вверх по узкой улочке… и выехал к термам. Никого не встретив. Может, здесь вторая половина – женская?
Нет. У Коршунова было достаточно хорошее зрение, чтобы, несмотря на здешнюю платьеобразную одежку, разглядеть, что входят в здание исключительно мужики.
Он спешился, поручил мерина заботам мальчишки-раба и отправился внутрь, решив, что предстать перед любимой женщиной в поту и пыли – дурной тон. Настя – девушка взрослая. Не пропадет…
Алексей нанял еще двух рабов: одного – присматривать за вещами, второго – скрести спину. Мочалок здесь не признавали, равно как и мыла. Техника была такая: сначала тебя умащивали маслом, затем специальными скребками и щетками соскребали это масло вместе с грязью. Ну разумеется, для желающих массаж, маникюр и прочие удовольствия. Коршунов с толком вымылся, попарился и поплавал. Затем заказал легкого винца и порасспросил персонал: не видели ли они женщины, черноволосой, нездешней, только сегодня приплывшей в Томы. Определенного ответа Алексей не получил. Вроде были какие-то черноволосые иногородние… в целом соответствующие описанию. А может, и нет.
Короче, закончив с гигиеническими процедурами, Коршунов оделся, пообедал в харчевне напротив, не забыв и здесь поинтересоваться: не видели ли тут Насти? Нет, не видели. А здешние последователи Христа где обитают? А вот там и там. А зачем господину офицеру христиане? А это не ваше собачье дело. Ну да, ну да, не надо сердиться! Больше никаких вопросов, Вакхом клянусь…
У христиан Анастасии не обнаружилось. И не было. Все еще не слишком обеспокоенный Коршунов вернулся в гостиницу… и забеспокоился всерьез.
Угодливый до отвращения трактирщик проводил его в снятую Настей комнату. Да, все верно. Вещи здесь. А ее самой – нет.
Что за черт?
Нервничающий и растерянный Коршунов отправился в здешнюю «полицию». Старший «дежурной смены» вегилов, только что принявший пост, ничего не знал. Но заверил, что порядок в городе – есть. И если бы с женой достойного кентуриона случилось что-то нехорошее, то об этом непременно стало бы известно. Или станет…
Тем временем стемнело. Коря себя за время, потерянное в термах, Коршунов вернулся в «Морской Конек». Искать что-либо в незнакомом ночном городе – бессмысленно.
Этой ночью Алексею спалось скверно, потому проснулся он поутру с тяжелой головой и мрачными мыслями. И совершенно не знал, что делать дальше.
Позавтракав, он хотел поговорить с хозяином «Конька»: может, подскажет что-нибудь, но хозяин куда-то пропал. Оставив коня в гостинице, Алексей отправился к вегилам. Там с ним разговаривали любезно, но ничего не знали и ничего предпринимать не собирались. Наверняка существовала какая-то специальная процедура вроде подачи заявления или жалобы. Но Коршунов этой процедуры не знал, а подсказывать ему никто не собирался. Тоже понятно. Из своего сравнительно небольшого опыта общения с правоохранительными органами в России Алексей вынес знание о том, что органы эти во главу угла ставят не раскрытие преступлений, а минимализацию работы. Легко представить какого-нибудь инородного старлея, скверно говорящего по-русски, заявившегося в отдел милиции с заявлением, что пропала женщина, которую он намеревался встретить, но не встретил, а теперь вот не может найти. Тысяча против одного, что такому старлею даже не предложат написать заявление (сам-то он об этом не знает), а посоветуют подождать недельку. Глядишь, сама найдется… Но даже оформи он все по правилам, все равно никто палец о палец не ударит…
Может, денег им дать? Бли-ин… С этим тоже попасть можно. Взятка должностному лицу при исполнении…
Потеряв два часа впустую, раздосадованный и растерянный (давненько с ним такого не было) Коршунов отправился в местную мерию-курию, увидал какого-то клерка за столом:
– Salve, domine. Velum…da mihi veniam…[45]qua via venio ad…[46]cvestor… pretor…[47]
Клерк пошевелил что-то под столом. Булькнуло.
– Non scio, domine.[48]
Упитанный чиновник, вдобавок завернутый в тогу, изнывал от жары. Въезжать в зубодробительную латынь Алексея у него не было никакого желания.
– Dic mihi…[49]А, хрен с тобой, козел нерусский! – выругался Коршунов и вышел вон.
Впервые с тех пор, как его провозгласили вождем, он чувствовал себя таким беспомощным. Словно пацан какой-то.
«Дурак я, дурак! – корил он себя. – Надо было взять кого-нибудь с собой. Кого-нибудь, знакомого с местными порядками. Попросить у Генки сопровождающего…»
